Александр Калмыков - Жаркий декабрь

Первый отряд, неожиданно повстречавшийся британцам, оказался совершенно не готов к бою. Фрицы несли винтовки за спиной, многие шли без шлемов, а кто-то вообще без оружия. Опытные автоматчики, заметив противника, среагировали мгновенно и обрушили на него огненный шквал. Пули срезали кусты и ветки деревьев, поднимали с дороги фонтанчики снега и пыли, а самое главное, вонзались в тела, разрывая мышцы, пробивая головы и ломая кости. Немцы не ожидали встретить такого плотного огня в упор, и даже не успели сообразить, куда им лучше бежать. Практически никто из них не сделал ответного выстрела, и через несколько секунд полные жизни молодые парни, даже не подозревавшие, что им не придется дожить до ближайшего Рождества, превратились в десять распростертых на земле тел.

Следующая встреча с противником оказалась для англичан не столь успешной. Отделение немцев благоразумно не стало переть на рожон и попыталось устроить засаду, затаившись в кустах. Впрочем, не очень успешно. Может быть, затея и удалась бы, но нечаянный выстрел неловкого солдата сразу открыл противнику место засады. Упав на землю или спрятавшись за сараями, коммандос тут же обстреляли подозрительные заросли, но неприцельный огонь был не очень эффективен. В ответ захлопали винтовочные выстрелы и затарахтел короткими очередями пулемет, мешая британцам хорошо прицелиться. Появился и первый раненый, к счастью, легко, и почти сразу за ним второй.

Нежданная заминка в наступлении отнюдь не обескуражила капитана. Война была его профессией, и он хорошо её освоил, особенно наступление. Сражение было его стихией, и десяток фрицев, с его точки зрения, не являлись сколь-либо значительной помехой. Прикинув расстояние до кустов, Черчилль взял у сержанта мину от трехдюймового миномета с уже установленным взрывателем. Поднатужившись, капитан взмахнул своей длинной рукой и забросил импровизированную гранату как можно дальше. Вторая не понадобилась. Десятифунтовая мина, упавшая за спиной немцев, мгновенно убила и серьезно ранила почти всех из них. Только один солдат остался невредим, но, ошалев от взрыва и мгновенной гибели товарищей, он бросил оружие и, сорвав каску, пустился наутек.

Пользуясь преимуществами неожиданности, численного превосходства и лучшей подготовки, отряд с ходу вытеснил немцев с окраины, однако самое трудное было впереди. Самое тяжелое на войне – это бой в городе. Когда стрелять в упор означает не выцеливать врага с дистанции сотни ярдов, а действительно сталкиваться с ним лоб в лоб, колоть штыком и палить не целясь, торопясь, чтобы противника тебя не опередил. Поэтому, несмотря на успешное начало, капитан и его команда не расслаблялись, продвигаясь вперед осторожно. Стены у большинства домов были деревянные и легко прошивались пулями, поэтому по возможности коммандос пригибались, прячась за каменными фундаментами. Но, хотя и с предосторожностями, десантники продвигались довольно быстро. Огневой мощи автоматов для ближнего боя хватало, а в серьезных случаях поддержку окажут артиллеристы, с которыми наступающие коммандос поддерживали связь по рации.

Заметив, что немцы начали постепенно накапливаться за складом, Черчилль запросил помощи у моряков, указав направление дымовой ракетой. Привыкшие стрелять на дистанции многих миль, близкую цель морские канониры поразили одним выстрелом. Там, где только что стояла группа солдат, полыхнуло пламя и поднялся вихрь. Из тучи пыли вылетела винтовка, рухнув на камни, – все, что осталось от немецкого подразделения. Когда дым отнесло ветром, на месте взрыва шестидюймового снаряда не осталось ни одного тела.

Переулок за переулком британский отряд продвигался вперед, зачищая территорию и постепенно охватывая городок полукольцом. Сопротивление случалось, но спорадическое, неуклюжее и недолгое. Немцы больше теряли пленными, чем убитыми, так что капитан даже немного расстроился. Он рассчитывал на грандиозное веселье, а получилась нудная зачистка поселка от бестолкового противника. Ну кто же так оборону держит? Одним словом – тыловое подразделение, да еще и третьесортное. Как докладывали норвежские агенты, всех годных к строевой службе недавно отправили на сборный пункт и дальше на фронт. А в эту дыру спровадили пополнение из молодых белобилетников и отсрочников. Выучка личного состава у вермахта, правда, неплохая, но численное преимущество атакующих не оставляло обороняющимся никаких шансов. К тому же охранное подразделение, недавно сформированное заново, не прошло еще полного курса обучения и не успело получить навыков в обращении с оружием и в тактических приемах.

Конечно, не только противник нес потери. Вот перед наступающими разорвалась мина, и буквально через несколько секунд упала следующая. Шагавший рядом с командиром солдат вздрогнул, выронив оружие и схватившись за грудь, а изо рта у него хлынула кровь. Его товарищ, недавно хвалившийся тем, что не боится смерти, но впервые увидевший всю её неприглядность, в ужасе остановился, теребя упавшего друга, как будто его можно оживить. Капитан, и сам слегка контуженный после взрыва, немного пошатывался. Голова у него кружилась, а в ушах звенело. Но быстро придя в себя, Черчилль схватил за руку рядового, у которого начиналась истерика, и оттащил за угол.

Оглядевшись, капитан заметил, что на улице остался лейтенант О’Флахерти. Он не успел спрятаться и теперь катался по земле, сжимая лицо руками. Никто не спешил на помощь раненому, и Черчилль пошел на выручку сам. Поручить подчиненным лезть под огонь, в то же время самому оставаясь в безопасности, ему в голову не пришло.

Снова грохнуло, над головой прошуршали комья земли и обломки досок, однако Черчилль благополучно добежал до пострадавшего, поднял лейтенанта на руки и бегом вернулся с ним за укрытие.

– Ты можешь на ногах стоять? – тревожно спросил капитан, пытаясь разглядеть характер ранения.

– Могу, – простонал лейтенант, не отрывая рук от лица. – Только ничего не вижу.

И действительно, вся голова О’Флахерти была покрыта копотью, песком и кровью, представляя собой жуткое зрелище. Но когда санитар протер лейтенанту лицо, оказалось, что правый глаз уцелел. Как ни странно, но молодой офицер не столько обрадовался возвращению зрения, сколько сокрушался о предстоящем увольнении с военной службы.

– Черт, меня же теперь отправят в отставку, – жалобно причитал раненый, пока его перевязывали.

– Да ты сдурел, лейтенант, – как мог, подбодрил своего подчиненного Черчилль. – Пока у Британии столько врагов, боевого офицера не станут списывать со счетов из-за пустяковой болячки. Подожди, ты еще до генерала дослужишься, вот увидишь [23] Действительно, О’Флахерти дослужился до бригадного генерала. .