Андрей Грог - Капитан поневоле

За этим занятием их застал некий гость, пожаловавший на подворье. Его встретил мужик, подкинувший ребятам работу, и о чём-то разговаривал в стороне. Гость был необычный. Во-первых, он был с бритым лицом и имел ещё более короткие волосы, чем хозяин. Во-вторых, его рубаха, если можно так сказать, была длинной, значительно ниже колен, закреплённая чем-то на правом плече, а левую сторону груди оставлявшая открытой. Так же, через правое плечо, повторяя верхний край одежды, была перекинута блестящая цепочка из какого-то металла, вроде из меди, с круглой бляхой на левой стороне. А в-третьих, пришедший был явно в теле. Нельзя сказать, что он заплыл жиром, но телеса под одеждой чувствовались, и лицо было слегка заплывшим. Это был первый толстый человек, которого они здесь встретили вообще. Даже явно пожилые женщины, подававшие еду, были сухопарыми и подвижными. В движениях же этого человека чувствовалась неторопливость сибарита. Впрочем, ближе он подходить не стал, ограничившись осмотром со стороны. А потом и вовсе ушёл. Тем временем ребята залили бочки до верху, и сели отдыхать в тени раскидистого дерева, предчувствуя надвигающуюся скуку. Все были при деле, кроме уже другой девочки, но тоже лет десяти, что сидела у ворот, выполняя роль звоночка.

Тогда Коля сходил в пристройку, достал из запасов несколько карамелек и пошёл знакомиться. Сначала угостил, съев одну сам, и показывая, как надо разворачивать фантик. А потом, показал пальцем на себя и представился. Девочка сообразила, и показав рукой на себя, назвала своё имя. Ребята, сидевшие неподалёку, всё это прекрасно слышали. А потом началось ознакомление с окружающей действительностью. Коля показывал на то на забор, то на ворота, то на дом, то вообще на небо, и спрашивал, что это. Девчонка называла, а Коля, проявив предусмотрительность, записывал на листке бумаги тонким автоматическим карандашом. Этот процесс вызвал у девчонки огромный интерес. Она с любопытством наблюдала, как из-под тонкого грифеля на гладкой и белой бумаге появляются загадочные закорючки. Когда количество окружающих их предметов, и простейших действий, которые можно было показать жестами, закончилось, Коля завершил свои языковые изыскания, и вернулся к друзьям.

Пока что с уверенностью можно было сказать, что фонетически местный язык был прост для русских, потому что не содержал каких-то сложно-произносимых звуков. Но в нём не было абсолютно ничего общего по звучанию ни с родным для ребят, а также с известным английским или другими европейскими языками, которых ребята, впрочем, толком не знали. Оставалось ещё, конечно, неясным, насколько здесь сложны правила построения фраз и прочие нюансы, но хотя бы произношение радовало.

Потом было безделье до обеда. Собралось немного народу, в основном дети. Появился хозяин, о чём-то переговоривший с мужиком, дававшим ребятам задание с утра. Поели скудно. Лепёшки, сыр, мелко порезанная морковка и вода. Саша раздал за столом всем конфеты. Детям очень понравилось. И, желая выяснить степень свободы, с помощью жестов и слов с Колиной бумажки, попытался объяснить, что они хотят погулять по селению. Хозяин очень удивился, что они уже знают некоторые слова из их языка, но когда ему что-то сказала девочка-сторож, удовлетворённо кивнул и задумался. Потом подозвал какого-то мальчика подростка, и поговорил с ним. А после этого, обратился к Саше. Среди его речи были слова «селение» и «дорога». Больше ничего Саша не понял. И мужик показал рукой сначала на пацана, а потом на ворота. Саша поблагодарил его, и вместе с друзьями направился на выход.

Поскольку друзья прихватили с собой ещё несколько листов бумаги, то прогулка вышла более познавательной – вокруг хватало много новых предметов, а пацан с удовольствием давал пояснения про них. Они быстро вышли на центральную площадь, сейчас пустынную. Там стояло какое-то явно культовое сооружение, деревянное, представлявшее из себя большой дом с фронтоном, украшенным изображением солнца, каких-то растений, и людей, искусно вырезанных на плотно подогнанных досках. Весь этот пейзаж был подпёрт резными колоннами из толстых брёвен. На крыльцо тут же выкатился давешний толстяк, и, прикрывшись рукой от солнца, внимательно посмотрел на гуляющих. Всё остальное селение было довольно однотипным, ничего особого друзья больше не увидели. На небе снова появилась частая гребёнка из перистых облаков, что, как они уже знали, предвещает в здешних местах скорую перемену погоды. Если это, конечно, те ещё места.

Вскоре дорога вывела их на берег более крупной реки. Если соотноситься с прежней географией, то это должен быть аналог Еловки. Впрочем, сильно обмелевшей. Метров сорок в ширину, но с довольно быстрым течением. Но далеко не таким стремительным, как в горах. Выйдя на берег, они обнаружили пологий спуск к небольшому песчаному пляжу. Захотелось искупаться, тем более, что жара стояла сильная. Саша жестом показал пацану, что они хотят искупаться, не забыв поинтересоваться, как этот процесс называется у них, и записал. Потом все разделись. Пацан полностью. Ребята, прикинув, что после купания в трусах будут выглядеть комично с мокрыми задницами на штанах, а плавок у них нет, тоже разделись, и занырнули в холодную воду. Пацан плавал, как рыба, но его поразил стиль кроля, который ему показал Саша. А когда продемонстрировал ещё и баттерфляй, то у него глаза загорелись восторгом. Потом немного обсохли на солнце, оделись, и отправились назад.

И тоска до самого ужина, который немного оживили пришедшие с работы люди. На ночь решили выпить разведённого колодезной водой спирта, закусывая тушёнкой из вскрытой банки. Теоретизировали о своих дальнейших перспективах.

Под утро пошёл дождь. Сначала моросящий, а потом забарабанивший по крыше в полную мощь. Завтракали прямо в летней кухне, к которой оказывается была пристроена комната, выполнявшая роль столовой. Внутри было душно и тесно. После завтрака лишь небольшая часть людей разбрелась по своим делам, остальные остались на подворье. Тоска…

Днём заходила хозяйская дочка. Узнавали от неё новые слова, показывали разные свои вещи, которые её очень интересовали. Кончалась бумага… Поняв, что им нужно, она вскоре принесла им местное изделие – небольшие желтоватые мягкие листочки, на которых было, наверно, удобно писать всякие записки и деловые заметки гусиным пером. Тонкий карандаш при малейшем неосторожном движении их царапал.

Дождь лил два дня с небольшими перерывами. Утром, когда выглянуло всё же солнце, они попытались снова отпроситься погулять, но хозяин задумчиво покачал головой, и среди прочих объяснений, которые ребята плохо поняли, бросил сакраментальное «ждать» по-русски. Это означало, что сегодня должно что-то произойти.