Михаил Ланцов - Игра за престол

Странный вид. Совершенно дикий взгляд смотрит в пустоту. ТАК не переживают гибель близкого человека. Здесь было что-то иное.

«Чувство вины? — пронеслось у Дмитрия в голове. — Неужели?»

Немного подумав, он решил провести небольшой эксперимент. Ксения просто обожала сладкое. Поэтому, насколько парень знал, оно было всегда под рукой. Казалось, что сладости ее окружают повсюду. Подойдя к серебряной вазе с пирожными, он взял парочку и направился к Федору. Встал рядом. Положил руку на плечо, привлекая внимание, и сказал, протянув пирожное.

— Крепись. Вот, держи. Говорят, что в такие минуты сладкое облегчает боль.

Лицо Федора побледнело, а он сам отшатнулся и упал. После чего пополз неловко спиной вперед. Отравлены ли конкретно эти пирожные, подросток не знал, но то, что они могут быть отправлены, очевидно, догадывался. Глупая догадка стала очень неприятной реальностью…

— Что с тобой? — спросил Дмитрий, буравя парня ледяным взглядом.

— Нет!

— Чего? — обеспокоенно поинтересовался Борис.

— Не люблю ошибаться, но, по всей видимости, я просчитался, — тяжело вздохнув, произнес Дмитрий. — Думал, что травить станут только меня да Шуйских подставлять. А тут вон как вышло. Глупо. Хотя можно было бы догадаться. Тогда бы Ксения осталась живой.

— Ты знаешь, кто ее убил? — каким-то шипящим голосом поинтересовалась Мария Федоровна.

— Я могу только гадать, а вот он, — кивнул он на Федора, — точно знает. Только, боюсь, ее не хотели убивать. Ведь так, Федя?

— Так, — после долгой паузы произнес тот, забившись в угол комнаты и безумно таращась оттуда.

— Немного яда должно было вызвать болезненное состояние, из-за которого отменили бы свадьбу или хотя бы отложили. Так?

Федор нервно кивнул.

— А тебе тот доброжелатель, что это присоветовал, не сказал, что если женщину травить ртутью, то можно легко сделать ее бесплодной? Или обречь на дурное, а то и увечное потомство? Даже, право, не знаю, что хуже. Ее же ртутью травили, верно?

— Нет! Нет! Нет! — закричал юный Федор Борисович. Из его глаза потоком лились слезы. Губы дрожали.

— Кто тебя надоумил?! — заорал царь Борис, надвинувшись на сына.

— Не Семен, случаем? — поинтересовался Дмитрий.

— Семен Никитич, — подтвердил догадку Федя. — Он говорил, что поболеет немного. Да и отпустит ее. А свадьбу отложат на полгода, не меньше.

— Ну а что? — отметил Дмитрий. — Ксения умирает. Семен обвиняет в отравлении Шуйских, отправляя их за Уральский камень или еще куда подальше. Им ведь этот брак не выгоден. На них все и подумают. Свадьба срывается по вполне уважительной причине. Я хоть и расстроен, но на вас зла не держу. Всякое ведь бывает. Особенно в Москве. Народ успокаивается расправой над теми, кого объявят виновными. Династия Годуновых укрепляет свои позиции. А там, как все стихнет немного, и меня можно будет дотравить.

— Дотравить?! — раздраженно рявкнул царь Борис. — О чем ты?

— Меня уже два месяца как травят ртутью потихоньку. Людей, что пробы должны снимать, каждую неделю меняют под благовидным предлогом. То лихие люди прибьют, то с заразной хворью слягут, то на похороны родичей ехать нужно. И так далее. Хорошо, я меры принял вовремя, а потому эти малые порции ртути ушли впустую. Но про то, что кто-то решится травить Ксению, не подумал. В голову как-то не пришло. Это я чужой. А она-то своя.

— Ты уверен? — напрягся царь.

— Насчет того, что меня травят?

— Да.

— Я с собой выносил еду и возле Пушечного двора скармливал собакам. Уже через пару дней начались чудеса. На них больно было смотреть.

— Кто? — зарычал царь.

— Я не могу точно сказать. Очевидно, что в этом деле участвовал тот, кто курирует защиту. И мою, и Ксении…

6 февраля 1605 года, Москва

Семен Никитич Годунов жизнь свою закончил очень печально. На коле. В окружении таких же «сидельцев» из числа тех, кто так или иначе ему помогал.

Дмитрий же не знал, радоваться этому или печалиться.

С одной стороны, Семен был опасен лично для него. Его смерть ознаменовалась тем, что пищу ему стали приносить без яда. И это было хорошо.

С другой стороны, этот представитель рода Годуновых действовал в интересах династии. И если бы у Семена Никитича все получилось, то удалось бы укрепить власть Бориса и сохранить наследование царства Федором. А недовольство толпы обратить на Шуйских.

Но хуже всего было то, что Семен руководил политическим сыском. Его задержание и казнь совершенно развалили это дело. Борис был слишком увлечен суровыми пытками. Все-таки любимую дочь убили. А люди Семена, опасаясь попасть под горячую руку, попросту разбежались. Когда же в Кремле спохватились, то было уже поздно. Якову же Михайловичу Годунову-Толстову пришлось начинать чуть ли не с нуля. Да и Шуйские не пострадали. Вся ситуация пахла крайне скверно и грозила большими неприятностями. Дмитрий просто предвкушал какую-нибудь гадость или каверзу, только не понимал, откуда и в чьем исполнении. Поэтому, когда к нему вновь явился запыхавшийся слуга, прося срочно прибыть к царю, вздохнул с облегчением. Наконец-то загадка прояснится.

Прибыл.

К счастью, траурной компании вокруг умирающего тела не наблюдалось. Что уже неплохо.

Царь и патриарх сидели за столом в каком-то подавленном виде.

Слуги, после того как зашел Дмитрий, выскользнули серыми мышками по взмаху руки.

— Опять что-то стряслось? — осторожно осведомился царевич.

— Смоленск ляхи осадили, — буркнул царь.

После того как троюродный брат, которому он всецело доверял, убил его родную дочь, впутав в это дело сына, Борис находился в депрессии. Ходил хмурый и подавленный. И много, истово молился. Впрочем, без толку. Ибо проблемы продолжали плодиться.

— Там крепость добрая. Должен устоять. Или у них много ломовых пушек?

— Не в том беда, — продолжил вместо царя патриарх. — Ляхов возглавляет лично король польский и великий князь Литовский — Сигизмунд. А при нем некто, выдающий себя за царевича Василия.

— Василия? — сделал круглые глаза Дмитрий. История явно начинала идти новой дорогой, ибо о таком он даже не слышал в свое время, когда изучал эпоху. Да и Сигизмунд поначалу лично не совался в Россию.

— Он называет себя сыном Ивана Васильевича и его законной супруги — Анны Алексеевны, урожденной Колтовской [45] Анна Алексеевна Колтовская (1554/1556–1626) — четвертая жена Ивана Грозного, на которой он женился в 1572 году. Брак был особо одобрен церковным собором, ибо в те годы больше трех браков заключать было нельзя. Все остальные жены Ивана Грозного считались греховным сожительством. Брак продлился с мая по сентябрь (менее полугода), после чего по непонятным причинам Иван Грозный заключил жену в монастырь. . Говорит, что та-де в монастыре его уже родила, после того как Иван Васильевич насильно постриг жену в монахини. Да, стервец объявляет себя единственным законным наследником. Ты-де, бастард, рожденный вне брака. А Борис так и вообще вор, обманом завладевший венцом.