Михаил Ланцов - Игра за престол

— Этого стоило ожидать, — потерев виски, произнес Дмитрий и сел на стул. — Держава переживает не лучшие времена. Царская власть слаба. Соседи совершенно точно должны были начать интервенцию. Под любым предлогом. Не нашли бы, так выдумали. Дурное дело не хитрое. Этого Василия кто-нибудь видел? Что о нем говорят?

— Ничего пока не известно, — покачал головой царь.

— Насколько реально, что он не самозванец? Ведь в том монастыре, где доживала свои дни Анна, наверняка сохранились записи о рождении ребенка.

— Я уже связался с ними, голубями, — хмуро произнес патриарх. — Действительно, непраздна была Анна, когда ее в монахини постригали. Как позже выяснилось. Мальчик родился. Назвали Василием. Первые несколько лет жил при монастыре, потом пропал. Куда, не ведают. Только от кого ребенок, не ясно. Очень уж круто обошелся отец твой с Анной. Там все непонятно. Да и если бы она изменила и понесла, то место ее на плахе, а не в монастыре…

— Да еще и Федор Иванович о ней пекся, — добавил царь. — Деревеньку пожаловал в Белозерском уезде. Только про ребенка того ни слуху ни духу. Говорят — умер. Но, как видно, не до конца.

— То есть вы полагаете, что этот парень — последний законный сын Ивана Васильевича? — повел бровью Дмитрий.

— Так и есть, — мрачно произнес патриарх. — Подобное возможно.

— Умеете вы радовать, — раздраженно буркнул Дмитрий. — Да уж. Задачка.

— Нужно войско вести. Нельзя оставлять Смоленск в беде. Взять, наверное, не возьмут. Но горожане могут и на сторону Василия перейти.

— Терция в целом готова. Она может выступать хоть сейчас.

— Это хорошо. На то и надеемся.

— Какая от меня помощь нужна?

— Как какая? Бери войско да веди, — пожал плечами патриарх.

— Чего?! — взвился Дмитрий. — Вы с ума сошли?! Какое «веди»?! Погубить их хотите?! Я же никогда войско не водил!

— Ты — Рюрикович. Если кто иной станет во главе войска, то и местнические споры будут да смута и на сторону Василия перейти могут полки.

— А я не могу перейти? — усмехнулся Дмитрий.

— Ты — нет, — серьезно сказал царь. — Зачем тебе на сторону Сигизмунда переходить? Он ведь явно Василия за ручного зверька держит. Нет. Ты уже однажды устоял перед соблазном и не взял царский венец, выбрав покой перед смутой. А тут все совсем призрачно.

— И рискованно, — покачал головой Дмитрий.

— Ты выйдешь как можно скорее — по снегу. Возьмешь терцию, пару полков стрельцов да несколько сотен поместной конницы. Главное — не бить ляхов, а мешать им вести правильную осаду. Да флаг демонстрировать. А летом и я подойду с большим войском. Мне нужно время, чтобы его собрать.

— А я протяну там со столь незначительными силами?

— Твоя терция сильна в обороне. С наскока ее не взять даже гусарией.

— Мне это все совсем не нравится, — произнес Дмитрий, вставая. — Ну какой из меня полководец? Я не хочу бездарно уничтожить терцию. Стрельцы и поместные — ладно. Жалко, но терпимо. Терция же у нас есть только одна.

— И она предана тебе, — вкрадчиво произнес патриарх. — Тебе и только тебе.

— Серьезно? — саркастично переспросил царевич.

— Ты, может быть, о том и не знаешь, но это так. Поначалу роптали. Но через полгода их проняло. Они заметили свои успехи. Воодушевились. Стали свысока смотреть на стрельцов и поместных. Да еще и эти истории с торговыми гостями да ремесленниками. Людям понравилось, что целый Рюрикович бьет за их интересы морды. В ЭТОЙ войне личная преданность будет важнее воинского мастерства.

— Ну, не знаю, — покачал головой Дмитрий.

— Тут и говорить не о чем, — сердито произнес патриарх. — Больше вести эту терцию некому.

— Если так, то стрельцы мне особенно и не нужны. Они совершенно ни к чему не годны и ценности в маневренной войне не имеют. Станут только мешаться и задерживать нас. А вот поместную кавалерию возьму. Сотни три-четыре.

— Чего так мало?

— А зачем больше? — удивился Дмитрий. — К бою она практически не пригодна. Лошади дурны да снаряжение пестрое и под борьбу со степью только и подходит. Там же нас ждут крылатые гусары. Эти поместных дворян стопчут — даже не заметят. Гонять рассеянные части врага мне не придется, ибо от обороны стану воевать. А значит, они мне только для разъездов да охранения на марше и нужны. Три-четыре сотни более чем достаточно для этого.

— Не высокого же ты о них мнения, — покачал головой царь.

— Как и о стрельцах. Пришло время новых войн и новых армий.

— Как знаешь, — тихо, но явно недовольно произнес Борис.

— Кто над ними начальным человеком пойдет?

— Петр Иванович Басманов. Брат того самого Ивана Ивановича, которого ты под Москвой спас. Я бы и Ивана поставил, да болеет. А у этого и голова светла, и жаждет славы. Да и перед тобой должок за спасение брата. Предать не должен.

— Может, Михаила Скопина-Шуйского?

— Зачем он тебе?

— Поместная же конница. Дворяне. Чем выше род, тем проще ими командовать. Да и голова у него, говорят, светлая.

— Не, этого Шуйские на такие малые дела не дадут, — покачал головой царь. — Хоть и завидуют ему люто, особо Дмитрий Иванович, считая выскочкой, но все одно — поражение родовой чести над таким малым отрядом ставить. Я его лучше позже подошлю с подкреплениями к тебе. Немецкие роты да полка три стрельцов. За тобой, может, и не угонятся, но к хлябям подойдут точно. Там уже сам разберешься, что с ними делать…

22 февраля 1605 года, окрестности Смоленска

Сотник выбранецкой пехоты [46] Выбранецкая пехота — род войск в Речи Посполитой. Вооружением ничем не отличалась от стрельцов Русского царства. По комплектованию являлась сельским ополчением, собираемым только для войны. улыбался и вполне радовался жизни. Сытый и довольный. Он очень скептически оценивал себя как воина, но те поручения, что ему давали, исполнял охотно. И даже с рвением. Найти по расспросам деревушку. Добраться до нее. Набрать провианта да фуража во имя «царевича Василия». Забрать все деньги и ценные вещи. Попользовать сельских девиц. Да, такую службу он любил. Приятно, вкусно и безопасно.

Снег скрипел под ногами. Свежий мороз покусывал щеки. Кровь горячило вино. Голову радовало предвкушение утех. Он натурально блаженствовал в тот момент, когда услышал истошный крик кого-то за спиной.

Остановился. Оглянулся. И с каким-то детским удивлением уставился на стрелу, торчащую из тела его бойца. Одного. Другого. Третьего.

Повел взглядом в ту сторону, откуда стреляли, и… упал. Нет, не от удара. От шока. Ведь сквозь неглубокий снег на них надвигались всадники поместного ополчения. При каком-никаком, а доспехе и неплохом вооружении. А главное — в отличие от выбранецкой пехоты, которая занималась только фуражировкой да грабежами, эти махать саблей умели, регулярно практикуясь с татарами.