Андрей Валентинов - Кейдж

— А воевать я не люблю. Мне и прежней заварушки хватило, до сих пор расхлебать не могу. Сейчас поставили на роту, а там — одни боши, 1-й Немецкий батальон… Как ими командовать — после Вердена и Бойни Нивеля? Только вот офицеров не осталось, выбили…

Ради этого человека Крис и приехал в 11-ю интернациональную. Из-за Курца и Хинтерштойсера тоже, но о горных стрелках писать не собирался — мсье Кальмар исчерпал тему до дна. Хотел только познакомиться — и джаз сыграть. Сам же и виноват! Трус, как и было сказано. А вот бывший лейтенант французской армии его очень заинтересовал. В штабе о нем шептались, не человек — легенда.

— Вы, мсье Лорес, упомянули прошлую войну. А вот скажите…

Черные глаза весело блеснули.

— Уже напели? Ну, во-первых, если Лорес, то не «мсье», а «камарадо», мы сейчас все испанцами обернулись. А во-вторых… Да, случилась со мной 1001 ночь! Только не пишите, ладно? Так расскажу…

Достал мятую пачку пахитосок, щелкнул зажигалкой. Репортер «Мэгэзина» послушно закрыл блокнот.

История, услышанная в штабе, действительно походила на сказку. Молодой офицер был тяжело ранен во время майского наступления 1917-го. Подлечился, получил свою медаль, вернулся в родной Оран. Жизнь, хорошо ли, плохо, покатилась дальше. И лишь совсем недавно — обрушились Небеса.

— Ночью проснулся, мсье Грант, — и себе не верю. Лежу и повторяю: Андре Кабис, Андре Кабис… Мое имя! Настоящее, понимаете? А затем и жену вспомнил, с которой в начале той войны обвенчался. Закричал, позвал, а потом испугался до холодного пота. Утром совсем уже собрался в больницу, врачам на милость сдаваться. Но решил все же проверить — послал телеграмму в Авалан, это недалеко от Тулузы.

Кейдж невольно кивнул. Авалан-Авалон, указатель на дороге. Тесен мир! И вообще история сразу же показалась странно знакомой, потому и решил разыскать бывшего лейтенанта. Слышал уже. И не просто слышал!..

Может, и в самом деле — арабская сказка?

— Но окончательно поверил, когда со своей Натали встретился. С ума сойти! Полжизни, считай, в двоеженцах ходил. В Авалане меня давно похоронили, а Натали не верила — ждала. Сольвейг! У нее и пластинка с песней есть, подарили добрые люди. Натали сказала, что видела меня ночью — нынешнего, со шрамами. А сама почти не изменилась, красивая, молодая… Не погибну, вернусь — и в третий раз жить начну… Печатать об этом не стоит, мсье Грант, все равно не поверят. Мне б рассказали — посмеялся… А играете вы здорово, бойцам очень понравилось!

Крис спрятал блокнот. Сам бы смеяться не стал, но конечно бы не поверил. Впрочем, и с ним самим происходило нечто не менее странное — такое, что ни одна газета в номер поместить не рискнет.

Первая странность — выжил. «Чудо!» — развел руками врач в больнице Сент-Жозеф де ла Грав [87] В Тулузе. . «Чудо!» — констатировал молодой жандарм с расплющенным носом, составляя протокол. Мотоцикл, считай, вдребезги, а у него, бесшабашного ковбоя (Эй-о, эй-о! Эй-о, эй-о!), руки-ноги целы. Расплатился сотрясением мозга, ребрами — да еще зубами, включая двух саботажников, — который сверху, слева, и который внизу. Про чудо уже потом заговорили, две недели пролежал без сознания, священник даже приходил соборовать. Не это испугало — выжил. Однако там, за темным пологом беспамятства, осталось что-то очень-очень важное.

— Не вы первый, — успокоил врач. — Человек в бреду иногда целую жизнь прожить успевает. Вы, мсье Грант, все время свою знакомую звали. Мари-Апрель — может, помните такую?

Он не помнил — и помнил. Рыжая девушка, Аметистовая башня, руины замка, старая часовня…

«Будь милосерд, прости мне зло, я, Боже, хрупок, как стекло…»

Многое стерлось, уйдя в глубины Памяти, как только он открыл глаза: имена, лица, названия. Мари-Апрель осталась — как и лилово-красный шар над черепичными крышами.

Авалан-Авалон…

Порой Крису казалось, что все это не просто случилось с ним, но по-прежнему происходит, где-то совсем рядом, протяни руку.

«Только вы, мистер Грант, не радуйтесь. Рано! Грехи-то на вас!..»

— Пройдет! — обнадеживал эскулап, назначая успокоительное.

Не прошло, но отступило. Слишком многое навалилось, как только ему разрешили читать. Джорджи погиб, куда-то исчезла Великолепная Лорен, мисс Младшая Сестра отменила свадьбу, в его палату приходили серьезные люди в штатском, расспрашивая о каждом дне, проведенном на французской земле. Большой босс ничего объяснять не стал. Поблагодарил за соболезнования — и отправил в Испанию. Жизнь, точно как у лейтенанта Кабиса, покатилась дальше, однако Неслучившееся все еще было с ним, не уходило, стояло рядом.

«Я люблю тебя, Кристофер Жан Грант! Жаль, если я так и останусь для тебя призраком чужой невесты», — сказала Мари-Апрель.

«Останусь навсегда Вашей верной невестой…» — написала Камилла Бьерк-Грант.

Было? Не было? Да — и нет.

Американцы должны были приехать ближе к вечеру, и Кейдж с сожалением констатировал, что останется без фотографий. «Contax II» героически погиб вместе с мотоциклом, а старый проверенный «No. 1A Pocket Kodak» всем хорош, но сумерки не по его линзам. Добровольцы из Штатов — еще одна причина его командировки. В 11-й интернациональной бригаде земляков — едва ли взвод, присылают же целых пять сотен. Даже название уже есть — Батальон Линкольна [88] Автор знает, что в нашей истории батальон был сформирован в 1937 году. . Крис, решив дождаться, немного подумал — и устроил второе отделение some jazz. В брошенной квартире на первом этаже сидеть было негде, стояли вплотную. Потомок кажунов выдохнул — и врезал: от «Моего солнышка» («…с тобой, любимая, мне всюду Рай, ты лучик солнца не отбирай!») до страшного и прекрасного «Лазарета» («…где счастливой она быть сможет, только пусть не забудет меня»), а на бис, по личной просьбе Хинтерштойсера — «Минни-попрошайку»:

Угадал точно. Не успели стихнуть аплодисменты, как с улицы послышались автомобильные гудки. Батальон Линкольна! В дверях немедленно возникла пробка, не хуже чем при рождественских распродажах на 5-й авеню. Когда Крис все-таки выбрался наружу, разгрузка уже шла полным ходом. Испанская бестолковщина успела заразить его земляков, и репортер «Мэгэзина» не жалел о несостоявшейся съемке. Пожар в цирке Барнума во время наводнения куда как фотогеничнее.

…Из кузова выгружали нечто весьма по виду тяжелое. Всем заправляла девушка в сдвинутом на ухо берете, невысокая, изящная, но отнюдь не бесплотная. Под брезентом что-то подозрительно гремело и стучало, но та, что в берете, уверенно отправляла вниз мешок за мешком. Уже стемнело, и Кейдж подошел ближе, стараясь не мешать. Лица не разглядел, лишь свитер и форменные брюки при ремне. Все были заняты, и он уже собрался идти дальше, как вдруг…