Александр Михайловский - Смоленский нокдаун

Сказав это, он смерил меня ничего не выражающим взглядом; его лицо также было бесстрастно, и только волосы над плешью колыхались в такт его словам.

— Мне стало известно, — внешне спокойно произнесла я, хотя внутри все кипело от гнева, — что вы выразили недовольство тем, что больная принимает некоторые медицинские препараты, которые я ей дала… Вы что, не доверяете медицине двадцать первого века, опередившей ваш допотопный уровень на семьдесят семь лет?

— Да, это так, — важно кивнул немец, еще больше оттопырив пальцы на руках. Он чуть вздернул вверх подбородок — типично немецкий жест, знакомый мне еще по фильмам; уж не знаю, почему этот жест свойственен только им (ну, не всем, а только особо напыщенным персонам). — Если я правильно понимаю, вы, фройляйн, не являетесь дипломированным врачом, а потому не можете назначать лечение больной… Тем более, что я уже осмотрел фройляйн Паулину и дал свои рекомендации вместе с назначенным лечением… А в моей компетентности никто не может усомниться — я еще двадцать лет назад с отличием закончил Гейдельбергский университет, и с тех пор имел обширную и успешную медицинскую практику…

— Герр Грубер… — сказала я, и Коля бросил на меня быстрый настороженный взгляд, — никто не сомневается, что вы компетентный врач. Но все же вы не можете не предполагать, что за семьдесят семь лет многое изменилось и в самой медицине, и в представлениях человечества о разных болезнях… Так вот, позвольте вас заверить, герр Грубер, что в наше время грипп (а им как раз и больна фройляйн Паулина) — достаточно хорошо изученная болезнь, поддающаяся вполне успешному лечению препаратами, которые свободно и в большом разнообразии продаются у нас в любой аптеке без всяких рецептов. Смею вас заверить, что те порошки, которые больная принимает по моей рекомендации, сделаны по самым новейшим технологиям двадцать первого века и хорошо зарекомендовали себя как противогриппозное средство. Собственно, именно благодаря этим препаратам грипп из серьезного заболевания, способного даже стать причиной смерти больного, превратился в легкую болезнь, при которой человек три дня лежит в постели и пьет эти лекарства, а на четвертый идет на работу. Эти препараты тщательно проверены клиническими испытаниями, а потому абсолютно безвредны, их дают даже детям. Вы можете ознакомиться с их составом — он написан на упаковке…

Естественно было ожидать, что после этих слов доктор, протерев очки, примется читать состав порошков, но нет — герр Грубер еще выше вздернул свой породистый нос и заявил раздраженным тоном:

— Фройляйн Марина, я не думаю, что вы, будучи дилетантом, можете настолько хорошо разбираться в болезнях и лекарственных средствах, чтобы критиковать мои методы лечения и назначать свои. Я полагаю, что каждый должен заниматься своим делом; вы — писать статьи, а я — лечить людей. То, что вы из будущего, еще не делает вас специалистом в такой узкой и ответственной области, как медицина.

Коля, уже достаточно хорошо зная мой характер, не желал конфликта между мной и этим самонадеянным немецким доктором. Потому в переводе он старался, как мог, смягчить ответ и интонации самонадеянного немца. Но меня не проведешь… Я журналист; и то, что затушевал перевод, я прекрасно увидела в глазах собеседника, услышала в нотках его голоса, почувствовала по его едва уловимым телодвижениям… Немец меня презирал. Он считал себя гораздо образованнее и умнее, он снисходил ко мне и таким как я. Весь насквозь он был пропитан национал-социалистической идеей и едва терпел нас, русских. Чувство превосходства так и лезло из него, хоть он и благоразумно старался скрыть его…

— Великолепно, герр Грубер! — сказала я. — Спасибо, что вы мне напомнили, что я журналист и могу писать статьи. Пожалуй, я действительно напишу одну статью про одного старого замшелого дурака-доктора, который отстал от современной медицинской науки на сотню лет, и, не желая учиться ничему новому, превратил себя в некое подобие африканского шамана, изгоняющего из своих пациентов злых духов и для того окуривающего их дымом тлеющего сушеного козьего дерьма. Сколько вы здесь, у нас, в так называемом плену, герр Грубер? Если я не ошибаюсь, то почти три недели. При этом из соображений чистого гуманизма вас, как врача, не ограничивают ни в передвижении, ни в общении. Вы давно бы могли поинтересоваться, куда шагнула медицинская наука за семьдесят семь лет, встретиться и обменяться опытом со своими российскими коллегами и хотя бы частично подтянуть свои знания. Но вы предпочли молиться на свой диплом. Так вот, герр Грубер, после того как я напишу свою статью о вашем госпитале, ее непременно напечатают. Вы не смотрите, что я так молода. Благодаря таким, как вы, германским фашистам, я уже сделала себе вполне известное имя. У нас там, в России, настоящая демократия, а потому после того, как моя статья будет напечатана, сюда приедут комиссии — сначала от медицинского управления нашего военного ведомства, а потом и от Минздрава. В результате визита такой комиссии ваш диплом признают недействительным, а вас из тихого и комфортного госпиталя, где вы ведете жизнь, мало отличающуюся от таковой до пленения, вас переведут в советский лагерь для военнопленных — как это и положено для врага, напавшего на нашу Родину с оружием в руках. А ваше место начальника госпиталя займет кто-то из ваших молодых коллег, выказывающий больше человеколюбия и желания повышать свою квалификацию. Наверняка таковые в вашем госпитале есть, и наши врачи их найдут.

— Ну хорошо, фройляйн Марина! — зло выкрикнул пошедший пунцовыми пятнами герр Грубер, — вы можете давать этой женщине любые лекарства по своему усмотрению, но я снимаю с себя ответственность за ее лечение, Умываю руки, как Понтий Пилат! Прощайте! Ноги моей больше не будет у этих падших женщин, поддавшихся на вашу русскую пропаганду!

С этими словами герр Грубер развернулся и со слоновьим топотом бегом выбежал из домика.

— А статью, — хмыкнула я, — я все же напишу. Страна должна знать своих героев и козлов, даже если эта страна — Германия.

6 сентября 1941 года, 9:35. Могилевская область, Пропойск (Славгород)

командир 4-й роты 182-го мсп капитан Погорелое.

Ну вот и закончилась наша тихая и спокойная жизнь охраны тыловой базы. Теперь, как и положено в таких случаях, базу, межвременной переход и строящийся аэродром охраняет смешенный батальон Росгвардии и войск НКВД, а нам после пополнения личным составом и доукомплектования техникой нашли более подходящее занятие. Теперь батальонная тактическая группа, сформированная на основе нашего 2-го мотострелкового батальона 182-го мотострелкового полка, под командованием майора Осипова, придана для усиления конно-механизированной группы генерала Ермакова, состоящей из двух кавалерийских и одной танковой дивизии. Еще одна батальонная тактическая группа сформирована из первого батальона нашего полка и вместе с нами (от барских щедрот) в группу Ермакова были переданы артиллерийский и зенитный дивизионы, а также противотанковая батарея нашего