Илья Лагутенко - Владивосток-3000

Билетная касса. Мы не видим кассирши, только слышим ее голос:

— Билетов нет.

— Как нет?

— Так нет.

— Понимаете, мне бы хоть куда. В Хабаровск есть билеты?

— Никуда билетов нет.

— Как такое может быть?

— Вот так. Вдруг ушли поезда, — загадочно отвечает кассирша.

Пришелец хочет посмотреть ей в глаза, потому что удобнее разговаривать с человеком, когда видишь его лицо, а не только слышишь голос. Он заглядывает в щель окошка, но там почему-то не оказывается никого. Обескураженно стучит костяшками по краю окошка, отходит. Вокзал пуст, как бывает во сне. Совсем пуст: ни спящих пассажиров, ни бомжей, которых было так много во Владивостоке-2000, ни бдительных милиционеров…

Влад выходит на улицу. Стоит некоторое время на брусчатке, проходит на железнодорожный виадук, облокачивается на перила и смотрит на пустые рельсовые пути, безлюдные перроны, стелу «9288 км» и черный винтажный паровоз, водруженный на постамент. Смотрит направо, в сторону бухты, но ее не видно из-за тумана. Владу кажется, что из этого тумана доносятся еле слышные стоны. Ему становится не по себе, но вот с другой стороны появляется, заглушая туманные стоны, внятный, бодрый и такой родной шелест бензинового автомобильного мотора.

Пришелец идет на звук, снова приближается к зданию вокзала и видит такси — черный представительский Nissan Cedric с зеркалами-«рогами» на крыльях. Подходит, наклоняется к водительскому окошку:

— До аэропорта — сколько?

Услышав ответ, обходит машину спереди от шелестящего нутром длинного капота, думает сесть на переднее левое сиденье, потом передумывает и расслабленно опускается на широкий задний диван. Рогатый «цедрик» трогается. Машина с молчащими водителем — Владу и нам виден только его затылок — и единственным пассажиром летит по пустому утреннему городу: поднимается к фуникулеру, шустро спускается по Некрасовской к Гоголя, пролетает путепровод, «Зарю»… Начинаются зеленые пригороды.

— Почему никого нет? — не выдерживает Пришелец.

Водитель молчит. Пожимает плечами, не поворачивая головы. Ему неохота говорить. Мы не видим его лица.

— Спят, — наконец выдавливает он. — Третья смена.

Влад ничего не понимает, но не переспрашивает.

В районе Океанской поперек трассы стоят бетонные блоки.

— Опа! — говорит водитель. — Перекрыли.

— И что теперь?

— Попробуем через Шамору и Артем проехать. Тебе срочно?

— Мне бы хоть… Вообще, срочно, да. «Цедрик», свистнув резиной, разворачивается. Сворачивает на «шаморскую трассу», мелькает тайга, начинается знаменитый местный горный «серпантин», на котором бьется столько автомобилей. Вдруг оглушает неожиданная тишина. Даже шум мотора перестает быть слышен.

— Почему так тихо?

— За секунду… Наступает тихо… — нехотя поясняет водитель. — Тайфун передавали по радио. Из-за тайфуна все.

Обвалом начинается дождь. Пришелец смотрит в окно. На нем растекаются и стремительно уползают назад прозрачные капли Наверное, он плохо спал ночью — может быть, нервничал. Его укачивает, убаюкивает. Комфортный «ниссан-цедрик» — лучшее средство для сна.

…Пришелец открывает глаза. Он, видимо, задремал. Он не понимает, где находится: слева от машины почему-то море. Наконец он соображает, что такси едет в обратном направлении, по горностаевской дороге назад в город.

— Старина, куда мы едем? — он волнуется.

— В город, куда еще. В аэропорт ты сейчас не попадешь. Дорогу размыло. Тайфун, не видишь, что ли. Или ты заснул?

Вокруг действительно тайфун. Ветер, потоки воды, смешанной с грязью и камнями, шум деревьев. «Цедрик» скользит в поворотах на водной подушке, аквапланирует, рискуя уйти в кювет, но водитель знает свое дело.

«Цедрик» возвращается в город, Пришелец направляется домой. Возле стадиона «Динамо» — традиционная судоходная лужа, в которую «цедрик» отважно плюхается. Вода ползет по капоту к стеклу, на котором дворники уже не справляются с потоком, двигатель ревет, но вот под колесами снова относительно твердая поверхность. Центр, «Версаль», кинотеатр «Океан», Набережная, поворот на Бестужева, Верхнепортовая…

Влад дома. Он раздет, сушит одежду. Ищет в шкафу сухие вещи. Раздается стук в дверь. Влад подходит к двери и говорит:

— Открыто!

За порогом — Каплей.

— Че, как ты? Поехали. Мне нужно тебе еще многое рассказать.

— Сейчас, только сухие вещи найду.

— В смысле?

— Да я с утра тут… погулял, блин. Попал под тайфун, промок, как…

— Какой тайфун?

— Ну как? — Пришелец подходит к окну, отодвигает занавеску.

— Нет никакого тайфуна и не было, — уверенно говорит Каплей.

За окном и правда солнечно и сухо. Даже луж не видно. Ездят машины, ходят люди, летают птицы — щебечущие воробьи и мяукающие чайки.

— А куда ты ходил? Я думал, у тебя тут адмиральский час. Ну-ка давай рассказывай, — говорит Каплей. — Давай-давай.

Пришелец молча смотрит на него.

На открытой веранде ресторана «Четыре румба» немноголюдно. У перил стоит Каплей — вышел подышать. Его нового товарища-Пришельца не видно — тот отошел куда-то еще. У ступенек, ведущих на веранду с улицы, трется паренек непрезентабельного и, в общем, довольно даже подозрительного вида. Каплей расслабленно навалился на перила — он уже не очень трезв. Паренек, поглядывая на него, поднимается на веранду. Начинается марсианский владивостокский закат. Грейпфрут солнца уже снижается к синим сопкам на противоположном, западном берегу Амурского залива.

Ресторан расположен почти на вершине сопки Орлиное гнездо, откуда видно не только море, окружающее город со всех его трех сторон, но и близлежащие острова. У него четыре отдельных входа, так что можно войти с одной стороны, а выйти с любой другой. Эти четыре ресторана в одном — давняя идея местного предпринимателя А., решившего открыть заведение не столько кулинарного, сколько культурологического профиля. В первом из ресторанных залов все выдержано в морском стиле: раковины и кораллы, рыбы и аквариумы на стенах, официанты в тельняшках, соответствующие репертуар музыкантов и меню. Второй зал посвящен армии: камуфляж, оружие, перловка, военные марши и слезливые дембельские песни. Периодически вбегает какой-то офицер и кричит преувеличенно диким голосом: «Рота, закончить прием пищи! Встать, выходить на плац строиться!». В третьем зале создана геологическая атмосфера: сверкающие кристаллы, уголь из забоя, костер, гитара, рюкзаки, дичь и обязательная тушенка с рисом. Четвертый зал — восточный. В нем воссоздана атмосфера КВЖД — Китайско-Восточной железной дороги, построенной Российской империей на рубеже XIX и ХХ веков для связи Читы с Владивостоком и Порт-Артуром. Музыкальное и гастрономическое меню здесь представляет собой причудливую смесь из европейского и азиатского, свойственную Владивостоку-3000.