Иван Оченков - Конец Смуты

Скрип сапог за дверью резал слух так, что казалось, будто из ушей вот-вот брызнет кровь. Медленно высвободив руку из-под доверчиво посапывающей рядом Лизхен, я протянул руку за пистолетом. Щелчок взводимого курка прозвучал в тиши, словно лопнула одна из пружин мироздания, но девушка не повела и ухом. За дверью тоже не расслышали, очевидно занятые перебранкой. Не представляю себе, как во дворце с такой акустикой предавался молитвенному уединению его бывший владелец – архиепископ Сергий. Что бы ни случилось во дворце – все слышно в спальне, служившей кельей церковному иерарху. Интересно, те звуки, что издаем мы с Лизой, тоже слышны всем? Выскользнув из постели и запахнув халат, я с пистолетом в одной руке и стилетом в другой подхожу к двери. За нею явно кто-то есть, и не один. Прислушавшись, я разбираю перебранку, идущую шепотом:

– Да говорю тебе, немец проклятый, что дело важное!.. Ну чего ты заладил: «Государ спат!» – сам ведаю, что он почивает, но все же знают, что он ни свет ни заря поднимается, а тут дело срочное.

Судя по голосу, это Вельяминов препирается с Фридрихом. Кстати, не так уж громко. Фух, отпустило! Похоже, у меня паранойя.

– Чего надо? – отчетливо произношу я, стараясь, впрочем, не разбудить спящую девушку.

Перебранка шепотом за дверью замолкает на секунду, чтобы продолжиться тут же во весь голос:

– Беда, государь, бунт!

Голос и впрямь Вельяминова, и я, резко отодвинув засов, рывком открываю дверь. В опочивальню буквально вваливаются Никита и все еще пытающийся удержать его старый Фриц.

– Где бунт? В Москве? В Смоленске? Где, говори, чертушка!

– В Тихвине!

– Не понял…

– Чего тут не понять? – удивляется Никита. – Сказано же, в Тихвине!

– Так в Тихвине шведы!

– Ну да, против них и бунтуют.

– И что, потерпеть это никак не могло?

– Государь, – вздыхает с видом христианского мученика перед голодными львами Вельяминов, – ты же к брату своему королю Густаву Адольфу на переговоры собираешься?

– Собираюсь, а при чем тут переговоры?

– А при том, что там горожане шведских солдат с офицерами побили и чиновника королевского на осине вздернули! И как к этому король отнесется, особенно если узнает, что они при этом кричали, мол, на Руси свой природный государь есть и другого не нать? А если потребует, чтобы ему зачинщиков выдали?

– А вот хрен ему по всей королевской морде!

– А он нам с Новгородом так же!

– Да уж, проблема. Только послушай, мы ведь в дорогу, дай бог, только завтра собирались, да ехать будем недели две, а то и больше. Придумаем, поди, чего дорогой.

Тем временем на кровати какое-то шевеление. Очевидно, Лизхен проснулась и, сообразив, что что-то не так, попыталась спрятаться под одеялом. Судя по покрывшему физиономию кравчего багрянцу, до него стало доходить, какого черта я разослал с вечера по разным делам всех придворных и вместо постельничих перед моей опочивальней ночует Фридрих.

– Михальский не вернулся? – спрашиваю я, чтобы перевести разговор на другую тему.

– Нет покуда.

– Тем более никакой спешки. Ладно, ступай пока да насчет завтрака распорядись, а то мое величество что-то проголодалось.

– Где накрывать прикажешь, государь? – спросил Никита с поклоном.

– Фридриху отдашь, а он сюда принесет! – улыбнувшись, сказал я ему и закрыл дверь.

Легко ступая, вернулся к кровати. Выглядывающая из-под одеяла Лиза выглядела очень забавно, так что я не мог не улыбнуться.

– Вы не сердитесь, мой кайзер?

– За что, милая?

– Ну, наверное, это нехорошо, что меня видели ваши приближенные…

– Успокойся, это секрет полишинеля!

– Что, простите?

– Ну это такой секрет, который всем известен.

– Понятно… – протянула девушка и тут же спросила о другом: – Вам, верно, принесли важные известия?

– Да, моя прелесть, но твою хорошенькую головку это беспокоить не должно.

– Как знать, ваше величество, ведь вы скоро отправитесь на встречу с шведским королем.

– Да, верно, а ты откуда это знаешь?

– Ну это тоже, как вы сказали, секрет полишинеля!

– Да, действительно, – рассмеялся я. – Тебя это беспокоит?

– Но ведь с ним приедет ваша жена…

– Ах вот ты о чем…

– О, мой кайзер, не подумайте чего дурного про свою бедную служанку. Я довольна тем, что имею, и не желаю ничего большего… просто я боюсь это потерять. У меня раньше никогда ничего не было, и я не знала, каково это, а теперь я боюсь.

– Не стоит беспокоиться, малышка, принцесса Катарина о тебе точно ничего не знает, и я постараюсь, чтобы не узнала и дальше.

– Вы сказали «принцесса», а разве она теперь не царица?

– Ну, для всякой короны нужна коронация, так что пока она только принцесса Шведская и герцогиня Мекленбургская.

– И вы думаете, некому будет рассказать ей этот «секрет полишинеля»?

Я в замешательстве замолчал. То, что Лизхен не такая уж простушка-маркитантка, я подозревал и раньше, но случая убедиться все как-то не было. Вопрос, на самом деле, очень серьезный. Разумеется, моя разлюбезная Катерина Карловна – женщина разумная и не станет устраивать мне сцен из-за того, что было до ее приезда. Но так же вполне понятно, что она не потерпит ничего подобного после того, как этот приезд состоится. А ссориться с ней в моем положении – не самое разумное дело, особенно из-за маркитантки. Катарина – это крепкий тыл, это мать моего наследника, это почти гарантия мира с Швецией, в конце концов. С другой стороны, Лизхен – милая девочка и ни в чем не виновата. Мне было хорошо с ней, и нет никаких причин быть к бедняжке несправедливым. В конце концов, много ведь ей не надо?..

Все эти раздумья, как видно, отразились у меня на лице, и девушка решила, что перегнула палку.

– В любом случае вы ведь не уедете прямо сейчас? – спросила она нежным голоском и застыла, прикусив губу острыми зубками. При этом она приподнялась на локтях, уронив край одеяла и тем самым слегка обнажив девичью грудь. Вот как они это делают!

– Черта с два я сейчас куда-нибудь двинусь, моя прелесть, разве что к тебе…

Через полчаса деликатный стук старого Фрица сообщил нам, что завтрак готов. Я опять завернулся в халат, а Лиза нырнула за ширму. Пища наша хотя проста и незамысловата, но вместе с тем изумительна. Свежий хлеб, не менее свежее масло и совершенно восхитительная ароматная яичница с кусочками жареной ветчины.

– Ум… пахнет просто очаровательно, – втянул я в себя аппетитный запах, – иди сюда, негодница, а то я умру, захлебнувшись слюной, и моя смерть будет на твоей совести!

– Я уже здесь, мой кайзер, – выпорхнула из-за ширмы Лизхен уже совершенно одетая. – Пахнет действительно неплохо, но, ей-богу, я бы вам лучше приготовила! Позвольте служить вам хотя бы за столом.