Иван Оченков - Конец Смуты

– О господи… – простонала она. – И за этого человека меня собирались выдать замуж!

– О, дорогая фройляйн, вы, слава богу, не знаете и половины подвигов этого господина!

– Довольно! Не желаю ничего слушать! Выпустите меня отсюда!

– Господин фон Гершов, – пожал я плечами в ответ, – пожалуйста, сопроводите домой госпожу Буксгевден.

Выйдя из камеры или, точнее, палаты, где содержался Карл Юхан, я посмотрел вслед Каролю, опираясь на руку которого шла плачущая Регина Аделаида.

– Все же не казните его?.. – обернулась она ко мне.

– Обещаю, фрояйляйн! – громко воскликнул я в ответ и добавил про себя: «Казнь – это слишком просто для него!»

Дождавшись, когда они вышли, я собрался было последовать их примеру, но мое внимание привлек шум дальше по коридору.

– Что это? – спросил я у часового.

– Ведьма, мой кайзер, – пожал плечами стражник.

– Какая еще ведьма – я же приказал отпустить Эльзу!

– Нет, ваше величество, это не Эльза, вы ведь ее оправдали. Это вдова Краузе!

– Краузе?.. Ах да, обвинительница; а почему решили, что она ведьма?

– Но ведь она всплыла на испытании водой!

– Резонно! И что, она всегда так кричит?

– Когда как.

– Ну так пойдем проводишь.

– А вы не боитесь, ваше величество?

– Кого?

– Да ведьму же!

– Послушай, парень, ты женат?

– Нет, мой кайзер, а отчего вы спрашиваете?

– Видишь ли, в чем дело, дружок: добрые феи и злые ведьмы на самом деле – одни и те же женщины. Иногда это зависит от их возраста, иногда от настроения, но на самом деле никакой разницы нет. Ты понимаешь меня?

– Пожалуй, что да…

– Ну вот и отлично, пойдем.

– Как прикажете.

Камера вдовы Краузе была куда менее презентабельной. Постелью ей служила охапка соломы, а стола и вовсе не было. Сидящая на цепи в углу женщина с всклокоченными волосами мало напоминала ту обвинительницу, которая едва не отправила на костер соперницу в любви.

– Н-да, до чего ты себя довела… Ирма, – припомнил я ее имя, – только посмотри, на кого ты похожа. Случись суд прямо сейчас – никто не усомнится, что ты ведьма.

– Это вы, – обратила вдова на меня свои потухшие глаза, – пришли посмотреть на ту, которую погубили?

– Ну ты из себя невинную овечку-то не строй! Ты же чуть не спалила ни в чем не повинную девушку!

– Что вы понимаете, ваше величество, – вздохнула она, – вы ведь не знаете ничего!

– Так расскажи.

– Зачем вам?

– Ну кому-то ведь надо узнать всю эту историю, почему бы не мне? Говори, я выслушаю тебя.

– Меня выдали замуж еще совсем девчонкой, ваше величество. Я уж и не помню, когда это было. Помню только, что мой муж Петер был ровесником моего отца. У него не было наследника, и он, как видно, надеялся, что я смогу родить ему дитя, но просчитался. Виноватой в этом он счел меня, и за те годы, что мы прожили с ним, не было ни дня, чтобы он не упрекнул меня в этом. А когда Господь наконец прибрал его, то я была уже не той прежней хохотушкой Ирмой…

– Ты еще не стара и могла бы найти себе мужа.

– Вы думаете, его так легко найти? Будь я помоложе или побогаче – может, и нашелся бы человек, а так…. Поэтому, когда после стольких лет моего одиночества ко мне стал захаживать рыбак Андрис, мне показалось, что вторая молодость началась. Вам смешно, наверное, слушать меня?

– Разве я смеюсь?

– Не знаю, зачем я рассказываю это, вы ведь еще молоды, и к тому же мужчина… Вам не понять меня.

– Отчего же, я прекрасно понимаю и тебя и Андриса. Он, верно, молодой и здоровый парень и охоч до женской ласки. Но если залезть под юбку к девушке, то ее родные могут заставить жениться, так что он решил походить к веселой вдовушке.

– Веселой вдовушке? Вы полагаете, что я шлюха?

– Нет, Ирма, я полагаю, что ты дура. Парень приходил к тебе поразвлечься, но с чего ты решила, что у вас случится что-то большее?

– Да, вы правы, но я ничего такого не думала, а просто жила одним днем…

– Но тут появилась Эльза.

– Да, тут появилась эта проклятая вертихвостка. Она молода и красива, Андрис только раз увидел, как она вертит задом, и совсем на меня смотреть перестал.

– И ты не нашла ничего лучше, чем обвинить ее в колдовстве?

– Боже мой, – всхлипнула женщина, – но что мне было делать?

– Скажи мне, Ирма, а если бы Андрис и дальше на тебе не женился, ты бы всех девушек деревни на костер отправила?

Ответом мне были лишь потоки слез. Таковы уж некоторые представительницы прекрасной половины человечества: если им не удалось затопить мир кровью своих жертв, они постараются залить его своими слезами.

– Вот что, Ирма, – обратился я к ней, перед тем как выйти, – я велю прислать тебе воды и хочу, чтобы ты привела себя в порядок. У меня есть для тебя работа. Тут неподалеку лежит больной, а я не хочу, чтобы он умер раньше времени. Ты будешь ухаживать за ним, и, если будешь стараться, я прикажу тебя помиловать.

– Конечно, ваше величество, – встрепенулась она, – конечно, я буду стараться. А кто этот человек?

– Как и ты, служитель Сатаны!

После обеда я решил посетить рижский монетный двор. Бургомистр фон Экк, узнав о моем желании, вызвался меня сопровождать. После того как я увидел первую монету со своим именем, проблема изготовления денег занимала меня все больше и больше. Как изготовляют деньги в Москве, я примерно представлял. В принципе, любой человек может прийти на монетный двор со своим серебром, чтобы обменять его на монеты. Это может быть слиток или иноземные талеры, все равно. Серебро взвесят, расплавят, выжгут примеси и затем вытянут из него проволоку, которую разрубят на куски. Полученные кусочки положат на штамп, второй поставят сверху, и ударом молота расплющат. В результате получится мелкая и неказистая монета, более всего напоминающая крупную рыбью чешую. Неудивительно, что в Европе подобные деньги не котируются: несмотря на довольно чистое сырье, уж очень вид непрезентабельный.

В Риге все обстояло немного иначе. Серебро здесь тоже проверяли, но переплавляли не на проволоку, а на монетные листы. Из этих листов специальным инструментом вырубали монетные заготовки в виде правильных кругляков. А вот дальше технология была похожа: заготовка укладывалась на один штамп, сверху прикладывался второй, удар молотом – и монета готова. Впрочем, качество штампов было несравнимо с московским.

– А если мастер ударит немного криво? – поинтересовался я, понаблюдав за работой.

– Значит, монета будет немного кривая, – пожал плечами минцмейстер [57] Монетный мастер. Мепе, проводивший для меня экскурсию, – но это редкость, наши работники опытны и хорошо знают свое дело.

– А можно мне попробовать? – неожиданно спросил я.

– Что, простите?..

– Я хочу вычеканить одну монету, это возможно?