Андрей Дай - Поводырь: Поводырь. Орден для поводыря. Столица для поводыря. Без поводыря (сборник) [litres]

Допустим, что сообщение молодого Лерхе – провокация. Чья – это другой вопрос. Но чего неведомые провокаторы пытаются добиться? Герман настаивает на необходимости тщательного медицинского осмотра наследника. Что будет, если Никса здоров? Инициаторы этого консилиума окажутся, мягко говоря, болтунами и выскочками. А то и сомневающимися в способности Династии править Империей. Поддержать, или даже самому обратиться к кузену, с этаким предложением – подставить себя под удар.

Но если Лерхе-младший прав?! Эта услуга Семье надолго сделает инициатора неприкасаемым для любых придворных штормов. Здесь выгоды очевидны.

И тогда его хитрозадое высочество Петр свет-Георгиевич решает подставить впереди себя великую княгиню. Она женщина, вдова и «наш придворный ученый», как ее звал император Николай I. Ее обвинить в чем-то политическом просто не смогут. И особой связи с «немцами» не отыщут. Ударит по либералам? Так им не привыкать. Зато в случае успеха уши Ольденбургских, благодаря Лерхе, будут торчать на аршин.

Вроде все сходится. Но, блин, когда же кончится этот садистский ужин?! Мне и нужно-то всего-навсего узнать, спас я Николая от смерти, или нет. А как это коснется лично меня – да плевать. Буду надеяться, что дети Никсы окажутся более решительными и разумными, чем потомки его брата Александра.

– …А вот дорожные покрытия, устроенные по проекту этого… Герман Густавович, выручайте. Как там вашего инженера… Капитана, кажется…

Пауза затягивалась. Все смотрели на меня, судорожно пытающегося понять, о чем это они вообще говорят. Барон улыбался, а Фрезе сжал губы. Похоже, ему не нравилось, когда кто-то при нем хвалил хоть что-либо в Томске.

– Вы, видно, имеете в виду, капитана Волтатиса? Юрия Ивановича? Однако проект и мне показался достаточно любопытным…

– О! Не скромничайте. В Томске только и говорят, что о полной победе над осенней распутицей. Я имел честь беседовать с вашим председателем, господином Фризелем. Так он утверждает, что, дескать, устройство насыпных мостовых – целиком и полностью ваша, дорогой Герман Густавович, заслуга. Признаться, я и в Барнауле ожидал обнаружить нечто подобное, однако был несколько разочарован…

– В смету горного правления на следующий год заложено мощение центральных улиц, – ворчливо прокаркал Фрезе. – Наша горная строительная комиссия сочла схему капитана Волтатиса недолговечной, а посему пустой тратой казенных средств.

– Пожалуй, Александр Ермолаевич абсолютно прав, – под ехидное хихиканье Герочки, совершенно серьезно поддержал я туземного начальника. – У меня практически все работы были проведены за счет резервного фонда города и взносов многочисленного купечества. Барнаулу такие траты непосильны, хотя бы ввиду отсутствия как фондов, так и купцов. Да и не пристало горной столице… Здесь камнем все должно быть…

На лице Фелькерзама не дрогнул ни единый мускул, но заблестевшие глаза все-таки говорили, что мой сарказм он оценил. Наверняка ведь знает, поганец, о нашей с Фрезе взаимной «любви».

– Да и не бывает в Барнауле такой распутицы, как в Томске. Другой грунт, знаете ли. И Сибирский тракт с десятками тысяч подвод здесь не проходит. У меня с Кяхты только чаю до двух миллионов пудов в год по улицам провозят, а здесь-то что…

– Это только пока, – рыкнул порозовевший хозяин дома. – Моими инженерами составлен прожект обустройства военно-торгового тракта от Барнаула, через Бухтарму на Верный и в Китай. Вскорости бумаги будут с очередным золотым караваном высланы в Кабинет Его Императорского величества. И мы склонны полагать, что потребные для строительства средства будут выделены.

– О-ля-ля! Это же просто чудесно! – практически искренне обрадовался ревизор.

– Несомненно, – надулся от самодовольства Фрезе. – Новый тракт существенно облегчит положение наших отрядов в Туркестане.

– А что там с нашими отрядами? – не понял гость. – Приходили какие-то новые известия от полковника Черняева? Я имею в виду после того, как он приступом взял Чимкент?

– Нет, но…

– Кстати, дорогой Герман Густавович! Мне передавали, что в списке представленных к орденам офицеров, отличившихся при штурме кокандской крепости в июле, одним из первых указан ваш брат, подполковник Мориц Густавович. Это, кажется, был орден Святого Георгия…

Не ожидал, что добрые вести о Герином старшем брате окажется так приятно слушать. Все-таки нужны человеку какие-то корни, что-то связывающее его с миром, определяющее его положение в человеческой стае. Многочисленная и дружная семья, как нельзя лучше отвечает этим требованиям. Этакий сплоченный клан, во всем помогающий и поддерживающий каждого из своих членов в трудную минуту. И разделяющий радость побед.

– Он прирожденный воин, – кивнул я. – Ордена и чины – это лишь вопрос времени.

– Наш Герман Густавович тоже отличился, – с едва скрываемым сарказмом поделился с гостем Фрезе. – Ходят слухи, он в одиночку одолел чуть ли не целую банду беглых каторжников.

– Да-да, – вдруг встряла в разговор жена горного начальника. – Поведайте нам о вашем подвиге. Просим.

Господи милостивый, а я-то еще удивлялся тому, как римлянки обрекали на смерть гладиаторов в Колизее. Похоже, сама мысль о чьих-то мучениях доставляла этой, в общем-то серенькой, женщине физическое наслаждение. Рассказы о жестокости Фрезе по отношению к кабинетским крестьянам обрели новый смысл.

– Все произошло достаточно быстро, – покосившись на прикрывших ладошками рты в ожидании кровавых подробностей девчонок, меланхолично произнес я. – У меня не было шанса даже испугаться.

– Но вы ведь стреляли из своего пистоля! – как-то чересчур на мой взгляд агрессивно поправила Екатерина Степановна.

– Стрелял. У меня есть чудесный английский револьвер господина Адамса. Из шести зарядов он дал осечку только в одном…

– Прошу прощения, дамы, – спас меня барон. – Я украду у вас нашего стрелка. Думаю, самое время выкурить по папиросе… Я, знаете ли, подобно государю, пристрастился…

Благодарно взглянул на ревизора и, не обращая внимания на побледневшую от гнева мадам Фрезе, поспешил встать из-за стола.

– Простите мою настойчивость, Федор Егорьевич, – начал я, когда мы уединились в курительной комнате и барон разжег папиросу с длинным мундштуком, – и все-таки. Что с наследником?

– Ваш гонец, милейшая Елена Павловна, встретилась в Дармштадте с императрицей, – пожал плечами столичный гость. – Мария Александровна была шокирована известиями, но конечно же согласилась с необходимостью полного медицинского осмотра Николая Александровича. Сам великий князь собирался отбыть в Данию, ко двору Кристиана IX, и консилиум решено было назначить сразу по его возвращении. Однако…