Валерий Красников - Божественное вмешательство

Долго спорили по поводу «бренн купит», по большей мере галлы куда лучше понимали обмен. Но Мелетий пообещал, что сможет правильно растолковать указ.

Второго грека зовут Полибий. Выглядит стариком в свои сорок пять, но теперь важно шествует по узким улочкам Мельпума в сопровождении двух щитоносцев и тоже ведет перепись.

С особым пристрастием он описывает склады пришлых купцов и местных ремесленников. С купцов решили брать треть от ввозимых товаров. Полибий говорит, что все равно будут привозить: галлы могут золотом оплатить отрез понравившейся ткани.

По экспорту, моя политика протекционизма Мельпуму — налицо: на два года вывоз всего произведенного в оппидуме без пошлин.

Со скорняжников, ювелиров, гончаров и кузнецов я пока решил истребовать десятую часть от всего, что делают они за месяц. Когда раздумывал об этом налоге, всерьез почувствовал недостаток отсутствия у инсубров денежной системы. Кстати, пока недовольных нововведениями нет. Видно Совет обирал народ покруче, чем я.

Из-за отсутствия денег постоялых дворов и трактиров в Мельпуме нет. Народ гуляет в общественных избах, куда каждый несет, что имеет. Эти бесконечные пьянки «на халяву» меня, конечно, не радуют, но народ злить не хочу.

«Нужно завтра Хундилу напрячь, чтобы подумал, как из Этрурии специалистов привлечь и организовать в Мельпуме собственный монетный двор. У меня золота килограмм пятьдесят имеется и серебра только в посуде килограмм двести. Начать можно, а там когда люди привыкнут расплачиваться деньгами и этрусские в оборот пойдут и из Карфагена», — с этой мыслью успокаиваюсь. Закрываю глаза и, вспомнив, что от Артогена до сих пор нет никаких вестей, снова не могу уснуть. Вспоминаю о приятных мелочах вроде запущенной в эксплуатацию коптильни и об окончании строительства ледника. Успокаиваюсь.

«Мы шли к Генуе восемь дней. Лигуров в пути даже не видели. Генуя, тфу! У нас деревни больше! В деревянном оппидуме остались одни старики. Лигуры ушли на кораблях в море. Две недели Артоген ждал, надеясь захватить добычу, что в гавань зайдут купеческие корабли. Взбешенный, он с присягнувшими лигурами пошел к Фельсине. Сенон думает, что ты его обманул, когда пообещал за Геную всю добычу. В оппидуме остался Алаш и пять сотен его воинов. У них припасов, может, на неделю и хватит. Мы скакали не жалея коней, пешие дойдут к Мельпуму дня через три», — Сколан выглядит измученным и виноватым. Хундила хмуро поглядывает на меня. Наверное, размышляет в силе или нет наша утренняя договоренность по поводу свадьбы с Гвенвилл.

А как хорошо начался день! Хундила уговорил друидов Мельпума перебраться в Мутину. Наобещал им в три короба чего-то. Не важно, главное — результат.

Терпеливо выслушав мои доводы о важности товарно-денежных отношений, пообещал тайно найти мастеров, которые смогут наладить чеканку монеты в Мельпуме. Мне даже удалось избежать обсуждения всех моих реформ. Уж очень не хотелось сейчас посвящать Хундилу в планы сознания настоящего государства у инсубров. Мог ведь и не одобрить. Ну да, опять свадьба и вроде как вынужденная. Почти ультиматум вроде «в начале деньги, потом — стулья».

Говорю Сколану: «Отдохни, наберись сил. Я подготовлю Артогену подарки. Через два дня моя свадьба. После, возьмешь дары и со своими всадниками попробуешь помочь Артогену в войне с иллирийцами. Если успеешь. Об Алаше не волнуйся. Сегодня же отправлю ему припасы. Иди, отдыхай». — Сколан, странно поглядывая на Хундилу, уходит.

Чувствую себя разбитым и на душе кошки скребут. Откуда мне было знать, что Генуя, вроде как пиратская база лигуров на самом деле оказалась не городом за каменными стенами, а жалкой деревней! Что благодаря удобной бухте Генуя — это всего лишь небольшой транзитный порт. Одной заботой больше: не имея собственного флота содержать бесполезный теперь порт за сто километров от Мельпума. Хундила словно угадав мои мысли, говорит:

— Оставь лигуров. Они теперь не опасны. — Не вижу смысла объяснять ему, что земли лигуров мне еще пригодятся. Что уже мечтаю о десятках укрепленных оппидумов там. Да и выход к морю доставшийся так легко сейчас, стоит будущих усилий.

— Ты прав. Плохо, что Артоген зол, — отвечаю.

— Не беспокойся об этом и Сколана не торопи. Пусть Артоген свернет себе шею в Иллирии. Ему не победить яподов. — Понимаю, что Хундила прав. Артоген может стать очень влиятельным, а главное самостоятельным вождем в Галлии. Да что там стать, он такой и есть. Но все равно хочу ему помочь.

— Так и сделаю, но сейчас нужно Алашу помочь. Прости, оставлю тебя не надолго.

— Это нужно, — кутаясь в меха, позевывая, соглашается Хундила.

Свадьба без драки — не свадьба! Уже как месяц в Мельпуме стараниями дружинников царят покой и порядок. Но моя свадьба окончилась двумя десятками поединков и сотнями разбитых голов.

Женили нас Хундила и Игель. Водили в дубовую рощу на капище, шаманили там, разжигая костры и пуская кровь бычку.

Что бы отвлечь себя от друидских обрядов, я мысленно славил всех Богов за Мельпум и Гвенвилл.

Умертвив бычка, нас попросили взяться за руки крест на крест. Обвязали цветными лентами запястья, и долго бубнили за нас клятвы. Мы лишь потом, сказали, что, мол, клянемся, на том обряд и закончился.

Хундила засветил воз приданого, а Вудель к моему удивлению — не меньший, со всяким барахлом. Так принято — сколько невеста в дом принесла, столько же и жених добавить должен. Правда, тот воз для меня дружина собрала.

Ну а потом как водится — пир горой. И не только в трапезной бренна, в оппидуме не пили вино только дети малые. С каждым новым часом этой грандиозной попойки количество подарков от горожан увеличивалось россыпями у стен трапезной. К утру, трапезная походила на крытый рынок, где торговцы, бросив свои товары, решили погулять.

И на второй день кутили и на третий.

Сколана и его всадников я все же отправил с подарками к Артогену. Хундила уехал в Мутину и как обещал, увез с собой почти весь Совет Мельпума.

Воины Алаша, вернувшиеся из похода на Геную, получив от меня приличные «подъемные», отправились по домам собирать урожай и готовиться к зиме. Гарнизон оппидума пополнился на сто пятьдесят человек, изъявивших желание стать дружинниками бренна.

Моя любимая Гвенвилл в течение недели терпела, а потом стала задавать вопросы, чем я целыми днями занимаюсь, и почему она видит меня только по ночам?

Целую ее, понимая, что никак не смогу отмалчиваться дальше. Засыпая, каждую ночь думаю об этом.

— За нашу двенадцатую манипулу и старшего центуриона Алексиуса, — еле ворочая языком, пробормотал Мамерк и тяжело опустился на табурет. Его соплеменник Нумерий из эквов (древний италийский народ, живший в горах к востоку от Лациума, враждебно относившийся к Риму, но, в конце концов, покоренный римлянами в 302 г. до Р.Х.) недовольно проворчал,