Сергей Кротов - Ленинград-34

Беру свой тубус и, ведомый Яковом Исидоровичем, попадаю в пустой и совершенно безликий кабинет главного редактора Гальперина М.Ю., неотличимый от тысяч близнецов: длинный стол для заседаний, графин с водой и одним стаканом, стулья рядом, письменный стол и два портрета за ним на стене.

"Здесь-то, пожалуй, и отличие — это Максим Горький и ещё кто-то не очень знакомый… Демьян Бедный"?

— Вот доска, — кивает он на ученическую доску с мелом и мокрой тряпкой, стоящую слева от двери на двух стульях.

Постепенно кабинет наполняется людьми, возвращающимися с перерыва и с интересом поглядывающими на мой плакат.

— Продолжим, — встаёт Перельман. — товарищ Чаганов, вам слово.

— Тут у меня, конечно, не космический корабль, — киваю на чертёж за моей спиной (слышится смех, в кабинет заходит Абрам Иоффе) — но, по моему, значение вычислительной машины для будущего человечества также трудно переоценить.

Кратко описываю устройство компютера на телефонных реле: 16 двоичных разрядов, 4 регистра, 32 ячейки памяти данных, несколько команд (сложение, инверсия, запись/чтение в память и на ввод/вывод, переход), программа находится на перфоленте. Всего чуть меньше семисот реле, ввод данных тумблерами, вывод — на лампочках.

— Постойте, молодой человек, — в разговор вступает не типичный профессор, а, скорее генерал (седая борода, высокий лоб, умные глаза и военная выправка). — семьсот реле это же огромный шкаф, не считая блоков питания. Чем ваша машина лучше обычного механического арифмометра, который не требует питания, умеет ещё вдобавок вычитать, умножать и делить, не говоря уже о том, что он легко помещается на письменном столе.

— Ну, начну с того, — стараюсь избегать компьютерного жаргона. — что зная как складывать и инвертировать данные, машина легко сможет вычитать, умножать, делить, извлекать корни, возводить в степень и так далее. Практически любая операция ей под силу. К тому же, вычислитель будет работать круглосуточно, без перерыва на обед. Питание и размеры — это существенный недостаток, который, я думаю, со временем может быть преодолён.

— Скажите, — продолжает "генерал-профессор", с удовольствием выслушав мой ответ. — 16 двоичных разрядов — это где-то 65 тысяч. Маловато-то для серьёзных рассчётов. Почему вы не хотите использовать экспоненциальное представление чисел? Это значительно расширит диапазон вычислителя.

— Но сильно усложнит устройство управления, — отбиваю я этот трудный мяч. — кроме того, используя память данных, программа сможет работать с очень большими числами, выполняя операции по частям.

— Товарищ Чаганов, — бесцеремонно встревает в разговор некто, по виду "лирик". — а почему эта заумная машина должна быть интересна школьникам? Что в ней увлекательного?

— А возможность самому составлять программы для машины, — без раздумий парирую я. — изучив команды и устройство железного вычислителя, составив программу, любой пионер сможет соперничать с большим коллективом взрослых живых вычислителей. Это даст ему больше пользы, чем, скажем, экспонат развивающий воображение.

Последовала бурная дискуссия о преимуществах и недостатках различных экспонатов, в которой приняли участие почти все присутствующие.

"А ведь знакомо мне лицо этого "профессора-генерала"… Алексей Николаевич, так, кажется, его назвали… Крылов, академик Крылов, надо же, откликнулся на просьбу Перельмана"…

— По моему, это гениальная вещь — слова академика чётко прозвучали во внезапно образовавшейся паузе. — я знаете, молодой человек, и сам раздумывал над устройством вычислительных машин, но то, что предлагаете вы — совершенно блестяще.

"Пришлось, конечно, обобрать слегка немецкого изобретателя Конрада Зюса (только в идее компьютера на реле), но перефразируя слова Александра Суворова, чего их басурман жалеть".

Совет единогласно голосует за включение моего проекта в план работ и поручает мне разработать в трёхмесячный срок принципиальную схему устройства, список необходимого и смету работ. В сопровождении Иоффе и Крылова в приподнятом настроении выхожу в холл.

— Пока вы, товарищ Мишкевич, — маленький человечек в круглых роговых очках (очень похожий лицом на шахматиста Ботвинника) сжав кулаки бесстрашно наступал на давешнего гиганта в узбекской тюбетейке. — остаётесь ответственным редактором, ваша редакция не получит ни одной моей книги!

Работники и посетители редакции инстиктивно стали образовывать круг вокруг соперников, предвкушая бесплатное развлечение. У того же окна, в той же позе Лидия Чуковская издалека с мстительной улыбкой наблюдала за развитием событий.

— Товарищ Бронштейн, — первым реагирует Абрам Фёдорович. — а что это вы тут делаете в рабочее время?

Этот простой вопрос вызвал полное замешательство у нападающего, как будто его растолкали во время сновидения и он сейчас пытается сообразить где он.

— Знакомьтесь, это Алексей Чаганов, — не даёт ему опомниться Иоффе, окончательно разряжая обстановку. — Матвей Бронштейн, старший сотрудник нашего теоретического отдела.

Вздох разочарования проносится в холле, Чуковская стремительно покидает место не совершившегося происшествия.

— Матвей Петрович, Алексей предложил очень интересное устройство, нам надо обязательно это обсудить, может быть посоветовать что-нибудь. Договоритесь о встрече на следующей неделе. — Кровь отхлынула от лица Бронштейна.

"Ирония судьбы, взбалмошная неудовлетворённая баба играет жизнью талантливого физика. "Ничто не ново под луною: что есть, то было, будет ввек""…

— Абрам Фёдорорович, — догоняю Иоффе уже на лестнице. — у вас работает Боря Коломиец?

— Да, во второй бригаде, — профессор морщится, то ли от неприятного воспоминания, то ли от того, что был не вовремя остановлен назойливым юношей. — вы знакомы?

— Учились вместе в ЛЭТИ, он — на два года старше.

— Понятно, — Иоффе поворачивается ко мне держась за перила. — только покидает он нас, переходит, так сказать, на вольные хлеба.

"Олина информация, как всегда, точна".

— Хотите его вовлечь в ваше начинание? — не смог удержать своего любопытства профессор.

— Нет, просто услышал на "Светлане", где я служу, об установке по катодному распылению, что заказывал Коломиец. — тороплюсь изложить самую суть. — Так вот, у нас в ОКБ возникла идея использовать такую же для напыления тонких плёнок металлов для производства электрических сопротивлений и конденсаторов.

— Идеи из вас просто фантанируют, Алексей, — Иоффе начинает снимать пальто, настраивась на долгий разговор.

Мы поднимаемся на несколько ступенек и направляемся к холлу, мгновенно опустевшему под раздражённым взглядом главного редактора.