Руслан Мельников - Орден: Тевтонский крест. Тайный рыцарь. Крестовый дранг [сборник, litres]

Он не стал спускаться вниз по узенькой каменной лесенке. Сиганул прямо из ниши медиумов на дно колодца – в самый центр сияющего круга.

Навстречу поднимались глаза и «вальтер» эсэсовца. К едрене-фене «вальтер»! Первый удар – ногой он нанес в падении. Рука противника дернулась в сторону. Пистолет, кувыркаясь, вылетел на ступени колодца.

Вторым ударом – кулаком промеж глаз – Бурцев опрокинул подскочившего с колена офицера обратно на каменный пол. Фашик рухнул. Аделаида обрадованно замычала, закивала растрепанной головкой. Ядвига тоже пыталась что-то подвывать сквозь кляп. Ладно, девочки, пообщаемся позже. Какая жалость, что нет под рукой кинжала! Путы пришлось разрывать зубами и руками. Но недаром легенды ходят о возможностях человека в экстремальных ситуациях! Веревки, с которыми не могли справиться слабенькие девичьи ручонки, под напором Бурцева треснули и расползлись. Он рывком выдрал обеих пленниц из ослабевшей паутины, оторвал от шлюссель-башни.

А вокруг происходили невероятные вещи! Мир за пределами сияющего пятна начинал меркнуть, терял краски, размывался. С миром снаружи происходило то же, что внутри – с людьми. Откуда-то доносилась невнятная немецкая речь. Неужели хронобункер СС уже где-то совсем близко?.. Уже где-то совсем скоро? Блин, драпать надо, пока не поздно!

– Брысь отсюда, обе! – приказал Бурцев.

Тратить время на вытаскивание кляпов он не стал. Просто грубо пихнул девушек за пределы сияющего круга. И Аделаида, и Ядвига вылетели со шлюссель-башенного островка как пули. Бурцев шагнул следом и…

Тяжеленная туша навалилась сзади. Ткнула лицом в светящиеся плиты каменной арены.

– Русиш швайн! – прохрипели над ухом.

Вот ведь гадство! Медиум хренов, фашик недорезанный очухался. Как не вовремя!

Бурцев попытался извернуться и выползти. Какое там! Весовые категории слишком неравны: к полу его припечатали капитально. Дай время – и он, конечно, поднатужится, выберется и надерет задницу толстяку в эсэсовской форме, но будет уже поздно. Будет уже гитлеровский хронобункер. Мир Взгужевежи за сияющем кругом исчезал безвозвратно.

Обидно стало до слез. Так что же это выходит? Вместо девиц, обладающих информацией о «полковнике Исаеве», Гиммлер получит теперь самого «Штирлица»?!

Стремительная тень метнулась из внешнего мира во внутренний круг шлюссель-башни. Платье и волосы – вразлет. Глаза навыкате. Во рту все еще торчит кляп.

– Аделаида, куда прешься?! Назад! На-зад!

Кулак Бурцева впечатался в печень эсэсовцу. Немец взвыл, но добычу не выпустил. Размаха для хорошего удара все-таки не хватило. Пробить толстую жировую прослойку не удалось.

– Назад, говорю!

Полячка не слушалась. Девушка зачем-то нагнулась над боровом в форме. Рванула за пояс на себя. Бесполезно! Такую тушу и силачу Збыславу не оттащить. Аделаида поднялась снова. Но уже не с пустыми руками. Что-то продолговатое, округлое, увесистое мелькнуло в воздухе.

Хрустнула кость. Туша дернулась, обмякла, сползла набок.

Бурцев вскочил на ноги. Оттащил Аделаиду за пределы каменного круга, на каменную лестницу.

Теперь нужно было что-то делать с медиумами. Выйдут ведь, наверное, скоро из транса. Все четверо выйдут… Бурцев глянул в нишу наверху. Не выйдут! В нише стоял пан Освальд Добжиньский с разбитой головой и окровавленным мечом. У ног польского рыцаря валялись четыре бесформенные кучи, замотанные в рваные балахоны – медиумы, покрошенные в капусту. На левой руке поляка висела счастливая Ядвига.

А вот у Аделаиды была занята правая рука. Только сейчас Бурцев понял, чем лихая княжна так приголубила гитлеровца. Гранатой! Именно ее полячка сорвала с пояса эсэсовского магистра.

– Милая, дай-ка мне это, пожалуйста.

Он протянул руку. Она пожала плечами, отдала болванку на деревянной рукояти. Однако!

Бурцев взвесил М-24 на ладони, прикинул: полкило с гаком. С хорошим таким гаком! Дюже длинная, правда, штукенция – больше тридцати пяти сэмэ с ручкой, зато прекрасно сбалансированная. Запросто можно зашвырнуть метров на тридцать-сорок. А осколки завалят человека в радиусе десяти-пятнадцати метров. Хотя нет, какое там! Это ведь оборонительный вариант: на корпус надета дополнительная металлическая оболочка. У такой гранатки и осколков будет больше, и разлетятся они дальше. Метров на двадцать пять – тридцать убойную силу сохранят – это уж как пить дать.

На металлическом корпусе виднелось пятно крови. Ну княжна, ну панночка! Надо ж до такого додуматься: использовать гранату в качестве дубины. А если б рвануло нафиг?! Все тело прошибла дрожь запоздалого испуга – не за себя, за нее, дуреху! Пот выступил на лбу и ладонях.

– Ох, и рисковая же ты деваха, Аделаидка!

– Бу-бу!

– Чего? Ах да, извини…

Бурцев спохватился. Развязал тугой узел на затылке жены. Княжна выплюнула кляп:

– Люблю, говорю, я тебя, Вацлав!

В ее словах не было лжи. На мужа она смотрела с искренней любовью и восхищением. И с каким-то особым – правильным, что ли – пониманием. Полячка вдруг припомнила что-то неприятное, сморщила носик, добавила:

– А этот фон Берберг – подлец и негодяй! И колдун! И лгун! И…

Его палец лег на пухлые губки жены:

– Хватит о покойниках плохо.

– О покойниках? Он что, уже? А как? И когда? Это ты его?

– Не совсем. Потом все расскажу. Сейчас поднимайся наверх – к Освальду и Ядвиге и отойдите все отсюда подальше.

– А ты?

– У меня осталось еще одно дельце. Иди…

Она ушла. Бурцев взглянул на сияющий круг в каменном колодце, на почти растворившееся в багровом сиянии безжизненное тело эсэсовца с проломленной головой, на расплывшуюся малую башенку ариев. Эсэсовец-то ему даром не нужен, фиг с ним, с эсэсовцем, но вот древний магический артефакт, позволяющий путешествовать во времени… Нельзя, никак нельзя, чтобы эта вещица попала в руки гиммлеровской цайткоманде.

Но не возвращаться же за ней, не вытаскивать же из магического круга! Цайтпрыжок вот-вот завершится. Полезешь за шлюссель-башней – угодишь в эсэсовский хронобункер 1943-го. Хотя зачем лезть самому, если в руке – граната.

Швырнуть эту увесистую болванку, как обычный булыжник, и разбить башню? Можно. А можно иначе! Можно использовать гранату и по прямому назначению. Если повезет, он устроит та-а-акой сюрприз эсэсовцам будущего, ждущим весточки из прошлого.

«М-24» – в общем-то простая, как валенок, вещица. Бурцев свинтил колпачок на нижнем срезе деревянной рукоятки. Оттуда – из высверленного нутра деревяшки – выпал фарфоровый шарик на шнуре. Это у них, у фашиков, вместо чеки… Ну, прямо новогодняя хлопушка, туды ж ее растуды ж! Дерни за веревочку – осколочки и посыплются. Не сразу, конечно, – через четыре-пять секунд. Долго, но зато кольцо обратно уже не вставишь. Дернул – так кидай. И ховайся!