Александр Громов - Запретный мир

Кажется, не успел.

Ответных стрел не было. Высунься кто из укрытия — тут и смерть безумцу. Вначале осажденные пробовали отстреливаться, затем затаились, будто и нет их. Но готовы выскочить разом, чуть что.

Медленно-медленно сжималось кольцо.

В низкорослом ольховнике, прячась в зеленеющем подросте, лежали двое. Один, одетый в кричаще-красное и оттого старающийся как можно плотнее вжаться в планету и не маячить, шепотом спросил другого, не по сезону облаченного в валенки, драную телогрейку и треух:

— Ну, что там?

— Все то же, — низко пророкотал Витюня. Шепотом он говорить не умел. — Из луков стреляют.

— Да тише ты!

— Я и так тихо. Сам не дергайся.

— Слепень в шею кусает, сволочь…

— Потерпишь.

— Это ты потеешь, вот они и летят на запах. И клещей в этих кустах, наверно, как блох в дворняге…

— Угу.

Юрик заворочался.

— Ты не молчи, ты говори, что там делается. Мне же не видно.

— Нечего в красном ходить… — От раздражения, неостановимо вырастающего, как цунами в бухте, Витюня сделался разговорчив. — Во! Еще одному попало. Сверху. Вон тот гад стрелы вверх пускает. Умелый.

— Как минометные мины?

— Во-во. Тем, что на бугре, каюк, я думаю.

— Блин, посмотреть бы… разобраться…

— Лежи.

— Я и лежу.

Юрик медленно потянул руку к шее, но слепень был начеку и с низким гудением дал деру. Понятно, только на время.

— Сволочь…

Витюня не обратил внимания. Он во все глаза смотрел, как воинственные дикари со щитами, отороченными — теперь в этом не было сомнений — не чем иным, как крысиными хвостиками, все теснее сжимают кольцо вокруг гранитного бугра. Стрел они не жалели, по-видимому собираясь напрочь истребить прячущихся за камнями.

Но почему?! Зачем?..

От удивления даже перестала болеть голова.

Бред, бред!!

О чем бы ни болтал прилегший рядом трепач, какие бы вольные домыслы он ни строил, Витюня больше привык доверять здравому смыслу. Но как раз здравый-то смысл и отказывался воспринимать происходящее!

Сначала было плохо. Совсем плохо. Потом вроде стало чуть-чуть лучше, потому что нашелся этот болтун с подвернутой лодыжкой и хотя бы стало с кем поговорить, но почти сразу после этого сделалось еще хуже, чем было. Нелепые фантазии торговца бюстгальтерами подтверждались. Дикая страна, дикие нравы… Не успели Витюня с Юриком кое-как дохромать до этой обширной плеши среди лесов и обогнуть ее краем леса (идти по открытому пространству не решились), как позади завыли и завопили в полсотни глоток, и Юрик шепнул, что не худо бы затаиться и понаблюдать.

Завел болтун. Все-таки надо было идти берегом реки. Или нет?..

Меньший отряд дикарей, как мрачно заподозрил Витюня, шел, вернее, бежал по их следам с намерением настичь и в азарте погони, а может быть, и по холодному расчету, рискнул выбежать на открытое. Тут-то его и ждали. Тут-то неведомых преследователей и взяли в кольцо вот эти… с хвостами. Знамо дело, тоже дикари, но какие-то другие. И пошло-поехало…

Как дикарская засада не заметила двоих, пробирающихся вдоль опушки, — то неизвестно. Не заметили, ну и слава богу.

Юрик не утерпел, поднял голову и раздвинул листву.

— Уберись, — прогудел Витюня.

— Не уберусь. Они сюда не смотрят.

— Когда посмотрят, поздно будет, — и Витюня гугукнул от удовлетворения. Фраза получилась отменная, как в кино. Наверное, оттого, что прекратилась мигрень.

— Я вот что думаю, — сказал Юрик. — Те умники так и будут сидеть за камнями? Их ведь эти уроды перебьют. Подойдут на бросок и кинутся. Стрелков для прикрытия у них хватит.

Витюня промолчал. Главное, пока дикари не пригляделись как следует к ольховнику, не придется снова лезть в драку, а в тактике дикарских потасовок разбирайся кто другой. Одни дикие истребляют других диких — и пусть себе. Разрешается. Им даже полагается истреблять друг друга, если верить этому, как его… Робинзону. Может, они еще и людоеды к тому же… А что, запросто!

Витюню слегка замутило. Ну вот что, ребята, друг с дружкой — это уж как хотите, дело ваше, а если удумаете насчет меня, так имейте в виду: я против! Башку снесу.

— Если они не дураки, то попробуют прорваться, — не пожелал уняться Юрик. — А куда, знаешь?

— Ну?

— Сюда. В этом месте лес к ним ближе всего. Как раз на нас и выскочат. Понял, что надо делать?

— Что?

— Блин!.. Отползать!

— Зачем? — удивился Витюня.

— Жить надоело — оставайся, — великодушно разрешил Юрик и отчего-то сплюнул в прошлогоднюю листву. — А я пополз.

Осуществить свое намерение ему не удалось. Витюня увидел, как прячущиеся за валунами внезапно вскочили, заорали, пустили стайку стрел, отчего трое или четверо осаждавших бугор ткнулись в траву, и, отстреливаясь на бегу, со всех ног припустили к лесу. Больше того, прямо к счастливо найденной Юриком незаметной лежке!

Материться Витюня не любил с детства и ухитрялся обходиться без словесного допинга даже на стройке. Иное дело, конечно, ежели штанга не пошла — тут покорячишься, покорячишься под нею, да и бросишь гадину. Хорошо еще, если обойдется без членовредительства, а все равно хребет трещит, связки ноют, глаза выскакивают и в ушах гудят ростовские перезвоны. Вот тут-то не грех облегчить душу, и то лучше матюкнуться про себя — никто ж, и тренер тоже, не виноват, что нет у тебя настоящего таланта к железу. И штанга не виновата. А немногочисленные зрители и подавно.

Но сейчас Витюня невольно завернул такое, чего сам же устыдился бы впоследствии, будь текущий момент чуть-чуть поспокойнее.

На скулах сами собой заходили желваки. Рука крепче стиснула лом. Ох, опять…

— Это даже не мазохизм, — дрожким шепотом сообщил Юрик, уловив движение лома. — Это суицид. Лежи!..

Уползать кустами было поздно. И Юрик, как видно, это понял, поскольку прекратил отползание и молча потянул к себе копье. Витюня только покосился. Много он тем копьем навоюет, дохляк. Но пусть берет, не жалко. Может, не даст порубить себя на шашлык, пока пойдет разборка с остальными. А разбираться, как видно, придется…

За камни спряталось семнадцать. На прорыв дикари без крысиных хвостов пошли уже в количестве четырнадцати — троих потеряли от стрел в ненадежном укрытии. Теперь их оставалось не больше десяти. Разметав цепь стрелков, они что есть сил драли к лесу. Те, другие, что с крысиными хвостами, вопя, мчались наперерез справа и слева, гнали бегущих по пятам, выцеливая на бегу. Один дикарь, мелкий ростом, отстал. Подросток, наверное. Сейчас его…

— Не уйдут, — сообщил Юрик, отводя мешающую ветку. — Как раз тут их и зажмут как миленьких. И мы не уйдем… Япона мать! — ахнул он, когда стрела показала жало из груди враз запнувшегося на бегу дикаря — не маленького, другого. — Видал, а? Насквозь! Ох, перебьют их всех…