Александр Громов - Запретный мир

— Ну туда же… по течению.

— Тебя что, о пень шарахнуло? — Юрик фыркнул. — Обломись. Что мы там забыли?

Витюня смолчал, не сумев найти ответ. А в самом деле, что? Но река все же давала хоть какую-то определенность — иди себе бережком, а там уж куда выведет. Почему бы реке не вывести куда-нибудь?

В голове тяжело, как камни, ворочались обрывки неоформившихся мыслей. Стучало в висках и отдавало в затылок.

Костерок прогорал. Рдеющие угли подергивались серым пеплом. Дунул ветерок, шевельнул ветки, колыхнул на лиственнице стропы парашюта и уже на последнем дыхании доструил до носа запах крысы. Юрик сплюнул и спросил:

— Тебе не жарко?

— Угу, — согласился Витюня, но телогрейку и треух не снял. Меньше мороки. А если пара лишних килограммов выйдет с потом, то тем лучше. Перед соревнованиями приходилось и по пять кило в бане сгонять, дело привычное.

— То-то и гляжу: перегрелся.

— Парашют снимем? — спросил Витюня, уходя от неприятной темы.

— Я уже пробовал. Ничего не выйдет. А жаль: палатку бы сделали.

— Можно дерево срубить.

— Вот этим? — Юрик ткнул пальцем в медный топорик, скривил лицо и снова сплюнул. — Попробуй. Дня на два работы. Да еще неясно, что это за дерево такое — может, какое-нибудь священное. Дохлых крыс зря не прибивают.

Снова помолчали. Потом Витюня спросил:

— Ты это давно?

— Чего?

— С парашютом прыгаешь.

— Не очень. Четыреста прыгов.

— Чего?

— Ну прыжков. Меня уже обещали инструктором взять. Работа не пыльная: пристегнулся к «чайнику», поддал ему легонько коленочкой — полетели… По выходным хорошие бабки. Ну и вообще лафа.

— А-а, — сказал Витюня, неловко массируя виски. — А так чем занимаешься?

— Торгую с лотка. Раньше в политехе учился, да бросил. Очень кушать хочется.

— Чем торгуешь-то?

— Дамской амуницией. Трусики там, комбинашки прозрачные, бюстгальтеры. — Юрик хихикнул. — Деликатный товар, в общем. Примерить даю.

— А-а.

— Ничего работа. Но надоело. В пять утра за товаром едешь, материшь демократов с их рынком, вечером бабки считаешь — материшь коммунистов. Шиза, раздвоение личности. Если босс в долю не возьмет — уйду на хрен в инструкторы…

— А что, обещал взять?

— Обещал.

— А-а. — И Витюня посмотрел на Юрика с уважением.

— Чего «а»? Давай решать, вот что. Я так считаю: разделяться нам не резон. Согласен? — Витюня кивнул. — Чапать вниз по реке смысла не вижу. Это успеется. Кстати, лучше уж плыть, чем идти. Плот сделаем…

— Там пороги, — перебил Витюня.

— Тогда тем более успеется, — категорически заявил Юрик, не давая опомниться. Витюня только изумлялся тому, как быстро и без его участия решаются вопросы. — Ну, потопали, только потихоньку. Я быстро не могу.

— Куда?

— Туда, где я стадо видел. Пора вступать в контакт с аборигенами. Может, пожрать раздобудем. Только оружие не забудь. Аборигены, они, знаешь, бывают всякие…

Это Витюня и так уже знал.

Вверх-вниз, вправо-влево. Вьется тропа, как вьются все тропы в горном поясе. Старики рассказывают, что даже в лесистых землях равнинных людей с заката не бывает прямых путей. Пойдешь прямо — тут же застрянешь в буреломе, упрешься в озеро либо угодишь в болото. В степях, что лежат на закат и полудень, — там да, бывают. Наверное, это ужасно скучно — все время идти прямо и видеть перед собою равнину на полдня пути. Никаких неожиданностей, ну разве что вспорхнет из-под ног степная птица или порскнет заяц. Так и здесь заяц может порскнуть, эка невидаль.

Юмми улыбнулась и, тотчас погасив улыбку, покосилась на воинов: не увидел ли кто? Нет, кривые тропинки лучше. Жаль только, что они не так скоро выводят к цели…

Отряд шел второй день. Двенадцать воинов Волка дал вождь Ур-Гар, выслушав мудрого чародея Мяги. Двенадцать лучших воинов. Да еще велел не чинить препон воинам Земли — это еще пятеро и тоже не худшие. Сильный отряд. Кто бы ни были двое пришлецов из Запретного мира, участь их незавидна. Это решено. Даже Растак не возразил, хотя плосколицые еще и не думали убираться в свои болота и каждый воин был на счету. Хоть и выразился крепко вождь, помянув в сердцах нечистых духов, однако еще не ослаб разумом, согласился с больным дедушкой, сам предложил в провожатые Хуккана. Горяч вождь и непреклонен, но умен. Хуккан опытен в битвах и походах, никто лучше его не умеет распорядиться облавой, и обычаи Волков ему ведомы, не раз ходил к ним. Да и само имя его означает «волчище». Такому от соседей уважения куда больше, чем сопливому мальчишке, посланному вместо занемогшего старика. Хуккан, конечно, сильно помог — вождь Волков, выслушав, долго не думал.

А еще вернее помогло другое. Не успел Ур-Гар дать пренебрежительный отказ, заявив, что племя Волка чтит Договор и само расправится с незваным пришлецом, как прибежали двое из отряда, высланного на упомянутую расправу, с ужасной вестью: неуязвимый для стрел пришлец, обладающий сказочной силой, побил восьмерых невиданным оружием, спастись удалось только им двоим… Видно было, что оба напуганы и бежали, как побитые собаки. И хотя позднее выяснилось, что убитых только трое, один ранен тяжело, а четверо точно выживут, хотя вождь ничуть не поверил болтовне о непобедимости чужака и при всех назвал трусов трусами — все-таки новый отряд, пустившийся в погоню, состоял из сильнейших бойцов и помощь людей Земли не была отвергнута.

Это хорошо. Ослабевшему племени надо дружить с сильными соседями, а дружба всегда покупается ценой помощи, особенно если беда вызвана ошибкой своего же чародея, не чужого…

Юмми вздохнула. Плох дедушка, вчера утром едва мог говорить и все же шепнул через силу: иди. Как-то там за ним ухаживают? После битвы с плосколицыми раненых множество, бабки-травницы сбиваются с ног, да и побаиваются дедушку, как все. Без слова вождя вряд ли кто вызовется ходить за больным, а вождь сам ранен, и дел у него выше дыма… Дедушка, миленький, выздоравливай! Как же я буду без тебя?

Слеза-злодейка не вовремя выступила и задрожала в уголке глаза — Юмми сердито сморгнула ее. Все-таки трудно прикидываться мальчишкой. Помочиться — и то приходится отставать от отряда под разными предлогами и прятаться за кустами. А как иначе, если дедушка велел притворяться? Ему видней. Понятно почему: он не хочет, чтобы дядя Ер-Нан стал чародеем. А она, Юмми, ничуть не хуже дедушки находит, открывает и держит Дверь. Вчера все это видели. Даже Шанги, чародей с той стороны, улыбнулся и похвалил.

Почему нельзя быть нормальной девушкой, играть со сверстницами, плести венки, работать в поле, как все? Пригубив хмельного меду, плясать до упаду на праздниках? Обсуждать молодых парней — кто остановит свой выбор на тебе, когда придет время заневеститься? Оно уже пришло, как приходит для всех по пятнадцатой весне, а замужем не бывать — ну кто решится взять за себя воспитанницу колдуна? Были бы живы родители — тогда, конечно, иное дело…