Михаил Королюк - Спасти СССР. Манифестация

И я сосредоточился на формировании очередного запроса к той бесподобной базе знаний, что связывала меня с прошедшим будущим.

Удивительно, но за этот неполный год я настолько вжился в свой СССР, что порой воспоминания о двадцать первом веке начинали казаться наведенными, и　лишь этот функционирующий информационный поток подтверждал: «Да, не привиделось, да, было в твоей жизни и такое».

«Без недели год в СССР… - Уголки моего рта наконец чуть изогнуло улыбкой. - Однозначно - лучший год моей жизни. За такое не расплатиться, я　знаю… Но я попытаюсь».

Небо опять принялось выдыхать влагу, но мне по-прежнему было здесь хорошо.

«Как достойно отпраздновать эту годовщину? Купить тортик и воткнуть свечку? Помшло. Отбить поздравительную телеграмму Юрию Владимировичу? Да, будет весело, но недолго и не мне… Нет, - подумал я, сворачивая в переулок и переходя на легкий бег, ибо из-за крыши показалась чернющая туча, - это все не то. Это событие достойно большего».

Стоило мне выбежать на набережную, как с неба ливануло всерьез. До дома было всего ничего - и я со всех ног ломанулся к мосту и дальше, к　своей подворотне. Уже взбегая на третий этаж, притормозил.

«Что? Что я там увидел? Или показалось?»

Прикрыл глаза, сосредотачиваясь, и попытался вытряхнуть из памяти увиденную вот только что картинку. Удалось, и　она мне не понравилась.

«Да нет, не может быть. Показалось, наверное. Привиделось».

За давно не мытым окном сгустились косо летящие струи, обозначив переход дождя в ливень. Я　зябко передернулся, протер мокрое лицо и поднялся еще на пролет вверх.

«Или не показалось? Было или не было?» - Перед мысленным взором то появлялась, то пропадала вроде бы знакомая фигурка.

Чертыхнулся, недовольно стукнув кулаком по перилам, и　развернулся. Сильно мокрее я уже не стану, зато хоть успокоюсь, а　то ведь места себе не найду. И　я рванул на набережную перепроверяться.

Добежав до спуска к воде, невольно ахнул. Ниже, на самом краю последней гранитной ступени действительно стояла, обхватив себя руками, Мелкая и безучастно смотрела под ноги на проплывающие мимо льдины. Волосы ее превратились в мокрые сосульки, а с драпового пальтишка текло, но ее это, похоже, не заботило. Я　поежился от забегающих за шиворот струек и двинулся на девушку.

Она настолько ушла в себя, что заметила меня, лишь когда я крепко схватил ее за плечо. Испуганно дернулась, поворачиваясь. С　белого как мел лица сквозь меня каким-то уже нездешним взглядом посмотрели шальные черные глаза. Ее посиневшие губы и подбородок сотрясала мелкая дрожь.

В груди у меня захолонуло, как бывает, когда ждешь дурной вести: уже знаешь, что она будет, но еще тоскливо не понимаешь - какая.

- Тома. - Я старался говорить негромко, мягко и неторопливо. - Том… В чем дело?

Она отвернула голову к реке и всхлипнула, а　потом попыталась выдернуть руку.

- Ну-ну-ну… - успокаивающе забормотал я, - тихо, Тома, тихо… Я　здесь… - и начал оттеснять Мелкую от края, плавно вклиниваясь между ней и Фонтанкой.

Она сделала инстинктивный шаг назад. Теперь я смог встать перед ней и взяться второй рукой за талию. Ей наконец удалось узнать меня. Из неплотно сжатых губ донесся какой-то то ли писк, то ли стон, и　ее повело вбок.

- Ох! - Я　подхватил девушку и поволок от края.

Мелкую начало колотить. Я　плотно обнял ее и стал покачивать из стороны в сторону, пытаясь успокоить. Она всхлипывала и дрожала, а　я держал, нашептывал ей в ухо какую-то дребедень и мысленно молил: «Прошу… Ох! Очень, очень сильно прошу - только не несчастная любовь!»

Постепенно движения Мелкой стали осознанными: вот повернула голову, озираясь, потом принялась протирать ладонью глаза, полезла в карман за платком.

- Пошли. - Я　осторожно потянул ее по ступеням наверх.

Она чуть упиралась.

- Куда? - спросила глухо.

- Ко мне. Я　тут рядом. Пошли, согреемся.

- Зачем? - Она опять начала вырываться.

В глазах ее так и стояла безнадежная тоска. Я　колебался лишь миг, а　потом кинул ей спасательный круг:

- Ты мне нужна. Пошли уж, Мелкая, пошли…

И она пошла, прижимаясь, как бездомный щенок, пытаясь время от времени заглянуть в глаза. Мне было от этого тошно и муторно.

Дома я первым делом засунул ее под горячий душ и велел сидеть там, пока не выпущу. А　сам заметался по квартире: выжимал как мог пальто и одежду, развешивал на батареях, грел рыбный суп, мастерил бутерброды…

Потом она сидела на кухне и, не поднимая глаз, послушно потребляла пищу, а　я давился комом, что встал поперек горла. Доела, аккуратно вернула ложку на место и замерла, уцепившись побелевшими пальцами за столешницу.

- Добавки?

Мелкая, все так же глядя в стол, молча помотала головой.

Я вздохнул, готовясь к нелегкому разговору:

- Ну, пошли тогда в комнату.

Усадил ее в кресло, накрыл пледом. Сам сел на тахту напротив и включил торшер. Доверительно наклонился вперед, сложил ладони «пирамидкой» и　негромко приказал:

- Рассказывай.

Она дернулась было что-то говорить, но изо рта вырвался только длинный всхлип.

Я осторожно взял ее пальцы, осторожно их помял:

- Мне можешь рассказать все. Обещаю, что мое отношение к тебе от этого не изменится.

Она кивнула, еще раз всхлипнула, потерла припухшие веки и начала рассказывать. Я　слушал тихий монотонный голос, смотрел, как лихорадочно дергаются жилки на худой девичьей шее, и заводился, зверея. Челюсти свело от острого желания вцепиться врагу в кадык. Мир качнулся и поплыл, выворачиваясь наизнанку кровавой пеленой.

Мотанул головой, приходя в себя. Главное сейчас - не напугать ребенка. Я　попытался натянуть на лицо улыбку и не преуспел. Губы судорожно подергивались, лицо перекашивало гримасами. Хорошо, что Мелкая занавесила глаза челкой и смотрела в пол.

- Вот… Маму вчера похоронили… Я　и решила… В детский дом не хочу… - Узкие плечи опять начали подрагивать. - Так - тоже…

Я решительно пересел к ней в кресло и приобнял. Она тут же доверчиво уткнулась мне куда-то в грудь, и　футболка стала намокать. Я　чесал ей за ушком, бормотал что-то успокаивающее в затылок и прокручивал в уме немногочисленные варианты.

«Ах как жаль! - от досады поскрипел я зубами. - Убивать этого урода нельзя. Как ему повезло! А тогда… Тогда только таким образом».

- Так, Мелкая, - с　трудом я расцепил ее руки и встал. - Адрес говори.

- Зачем? - Она безуспешно пыталась стереть ладонями со щек мокрые дорожки.

Я достал из шкафа еще один носовой платок:

- На. Успокаивайся. Обещаю, все будет хорошо. Я　поговорю с твоим отчимом.

Она с силой вцепилась в мою руку:

- Нет! Не надо… Он не будет тебя слушать!

Я наконец смог улыбнуться - вышло довольно пакостно:

- Будет. Я　могу быть убедительным. Когда надо - очень убедительным. Верь мне. Просто верь.