Евгений Красницкий - Позиционные игры [litres]

В общем, в Ратном второй день Рождества выдался этаким днем Всеобщего Примирения и Согласия, устраняющим все сомнения и недомолвки, если таковые у кого-то ещё оставались. Но это официально. Фактически же за прошедшее время с памятного приезда в крепость воеводы с сопровождающими лицами и последующего пира дед с Мишкой и прочими заинтересованными лицами виделись не единожды и успели многое обсудить и предпринять.

Ратнинская церковь хоть и считалась по здешним меркам немаленькой, но к тому, чтобы вместить всех венчавшихся с гостями и свидетелями оказалась не готова, так что пришлось соблюдать очередь. Само собой, первыми к алтарю шли Корней с Листвяной, которую ради такого случая даже Корней умудрился почти правильно поименовать крестильным именем, и Арина с Андреем. Они же первые и вышли на крыльцо уже в статусе законных супругов, чтобы освободить место следующим «брачующимся». Корней прищурился на яркое солнце, освещавшее церковный двор и плотную толпу народа, молодецки расправил плечи и приобняв за похудевшую талию свою новоявленную супругу, довольно хмыкнул:

– Ну, кто там ещё? Заходи! – и оглядел стоящие в ожидании пары.

Сделал шаг вперед, чтобы спуститься с крыльца, и вдруг замер, нахмурившись.

– Эт-то что такое? Сучок… Тьфу, старшина Кондратий где?! Почему не вижу?! – неожиданно рявкнул он, чуть не до обморока испугав стоявшую прямо перед ним совсем юную невесту, живот у которой аж на нос лез. Девка охнула и, наверное, упала бы, если бы ее не подхватили под руки.

– Ты чего орешь, Корней! Не видишь – вот-вот родит. Дай хоть до алтаря довести… – возмутился то ли отец, то ли свекор девчонки.

– Будущему ратнику и в утробе надо к голосу воеводы привыкать! – отмахнулся Корней. – У меня тут жених пропал… Андрюха… – по привычке обернулся он к стоящему рядом Немому, но тут же осекся и поправился. – Мишка! Лавруха! Где Сучок, вашу мать, я спрашиваю?!

– Я за него! Чего надо? – незамедлительно раздался в ответ утробный почти звериный рык. Толпа гостей раздалась в стороны, а в образовавшийся прогал пред светлые очи воеводы вывалился обозный старшина Серафим Ипатьевич Бурей собственной персоной.

«А наш-то народный трибун ещё и с претензиями франта, оказывается… Или олигарха из новых русских? Кхе, Юдашкина с малиновым пиджаком на него нет, но он и без того справился. Вон как вырядился! И меч на поясе, да не простой – ножны как бы не побогаче дедовых. В походы он его не носит, а тут… Хотя имеет право – кольцо серебряное тоже на пальце сверкает, жаль, без брильянта с булыжник – ему бы в самый раз. Ради праздника? Или комплексы свои тешит – богатство демонстрирует? Мол, не хуже Лисовинов. Ну-ну…»

Как всегда косматый и напоминающий лесное чудовище, к тому же отчаянно пьяный по случаю праздника, Бурей тем не менее обрядился сегодня в самое лучшее свое одеяние: синие в красную и зеленую полоску порты, пошитые явно не из холста, сапоги, густо смазанные гусиным жиром, красную шелковую рубаху с богатой вышивкой золотом почти до пупа, опоясанного широким тоже шелковым зеленым кушаком с кистями, и распахнутую шубу на чернобурках. Соболья шапка лихо съехала на одно ухо то ли от того, что новая и ещё не обмялась, то ли от буйного празднования, то ли сшибленная в процессе водружения на плечо почти недвижимого тела дорогого друга – артельного старшины Кондратия Епифаныча.

– И Сучок тута. Соскучился, что ль? – почти миролюбиво буркнул Бурей, легким движением плеча сгружая друга к ногам Корнея. – Чего тебе?

– Мне?! – возмущенно взревел Корней. – Да на кой мне этот дятел певчий, ядрена-матрена! Алена где? Я ему бабу сосватал или нет?!

– Сосватал… – неожиданно умильно, хоть и не слишком внятно, проворковал Сучок и расплылся в блаженной улыбке, не пытаясь, впрочем, подняться на ноги. – Век не забуду… Только дом построю…

– Какой дом, …мать?!

Корней примерился пнуть Сучка, но тот, не переставая блаженно лыбиться, снова погрузился в нирвану, а перед этим обхватил сапог сотника и попытался устроиться на нем поудобней.

«Что это с нашим зодчим? В запой ушел? С чего это вдруг? Он что, так и не просыхал с самого пира? А как тогда работал? Э-э, а Бурей-то не так уж и пьян, между прочим…»

Мишка с некоторым беспокойством пригляделся к блаженно причмокивавшему Сучку.

«А ведь придуряется, паршивец! Нет, пил, конечно, но полное ощущение, что больше ваньку валяет…»

– Чего?! Я тебя зачем сватал?!.. Свадьба где?! – несмотря на благодушное настроение и состояние новобрачного, дед явственно начинал звереть, и артельный старшина сильно рисковал стать первой жертвой традиционной свадебной драки, но тут Бурей ловко подхватил приятеля, вернул его в исходное состояние – к себе на плечо – и рявкнул разбуженным среди зимы похмельным медведем:

– Чего дерешься?! Алена не согласная…

– Как не согласная? Я же сам ее… – опешил Корней. Шагнул мимо все ещё стоявшего в позе атакующего борца сумо Бурея и коротко распорядился:

– А ну!.. Лавруха! Сани! К вдове Алене поехали! Все… И вы тоже, – бросил он через плечо так и не успевшему среагировать на такой демарш обозному старшине. – Разберемся…

С поездкой к двору Алены от церкви Корней погорячился. Гнать сани по улицам села, да ещё в праздничный день, когда полно гуляющих, дело затруднительное, да и чего там ехать-то? Рядом все. Но с другой стороны – положение обязывало, потому никто с воеводой спорить не стал. Ехать так ехать. Дольше усаживались, трогались да останавливались, так что когда свадебный кортеж – даже два, если считать и Андрея с Ариной, в сопровождении почетного караула из опричников и саней с высокими гостями остановился перед Алениными воротами, там их уже ждала жаждущая зрелищ толпа любопытных, шустро перебазировавшихся от церкви к предполагаемому месту действия. Опричники, повинуясь Мишкиной команде, вклинились конями и расчистили проход для воеводы, неспешно выбирающегося из саней.

Вдова Алена, судя по всему, гостей не ждала, во всяком случае, таких, хотя вместе с холопками неспешно собирала на стол праздничное угощение и одета была хоть и не в будничное, но по-домашнему. Шум возле своих ворот она то ли не слышала, то ли сочла его не заслуживающим внимания – село с утра гуляло и шумело, на всех не наздравствуешься – так что появление во дворе Корнея с сопровождающими лицами стало для хозяйки сюрпризом. Выскочив во двор на крик холопки, первой увидевшей вошедших в распахнутые, как и у всех, ворота, Алена моментально охватила взглядом прибывших – хмурого сотника, его спутников и пошатывающегося Бурея с Сучком, перекинутым через плечо – охнула, схватилась за грудь и взвыла: