Виктор Носатов - Мгновение истины. В августе четырнадцатого

– Пошли, солдат, – сказал удовлетворенно Самойлов, – вовремя я подоспел. А то загремел бы ты под фанфары.

Заметив удивленный взгляд Дениса, он пояснил:

– Подпоручик Синявский в команде уж больно строг, за любую, даже мелкую провинность норовит нижнего чина по морде съездить. – Когда они отошли подальше от начальства, он добавил: – Молод подпоручик, только-только училище закончил, вот и зверствует. А поручик наш уже достаточно фронтовой каши хлебнул, вот и жалеет солдата, своих нижних чинов в обиду никому не дает. Ты голоден, наверное? – спросил он, видя, что его новый товарищ, почуяв запах кухни, сглотнул голодную слюну.

– Ну, если только самую малость, – неуверенно произнес Денис.

– Да ты не стесняйся. Запомни простую солдатскую истину: держись подальше от начальства и поближе к кухне!

Денис впервые за весь этот суматошный день улыбнулся. С первого знакомства на полигоне ему чем-то понравился этот знающий себе цену и в то же время доброжелательный солдат с двумя желтыми полосками на погонах. Подобное чувство к нему испытывал и младший унтер-офицер Самойлов, это было видно по его дружеской помощи с устройством и, конечно же, по той отеческой заботе, которой он окружил парня с самого момента их нынешней встречи на железнодорожных путях.

Подойдя к дымящей кухне, Самойлов строго посмотрел на кашевара и требовательно произнес:

– Наклади-ка моему подносчику боеприпасов каши. Да погуще!

– Слушаюсь, господин младший унтер-офицер, – заискивающе глядя на караульного начальника, скороговоркой проговорил толстомордый повар, тут же, откинув крышку котла, залез туда объемистой поварешкой, насаженной на длинную ручку, и вывалил в вовремя подставленный Самойловым котелок густой ком ароматной, пышущей жаром каши.

– Кушай, не торопись, – сказал младший унтер-офицер, протянув ему котелок и вытащенную из-за голенища деревянную ложку. Незаметно для себя умяв за несколько минут целый котелок каши, Денис облизнул ложку и, виновато взглянув на товарища, обреченно произнес:

– А вам-то так ничего и не досталось.

– Обо мне не беспокойся, – улыбнулся Самойлов, – я голодным не останусь. А теперь пошли, я представлю тебя своему командиру пулеметного взвода, – добавил он, увлекая Дениса за собой.

В конце довольно длинного эшелона, который полностью занимала пулеметная команда, полным ходом шла погрузка лошадей, которой руководил высокий, статный черноволосый офицер.

– Господин поручик, вот привел новобранца, о котором я уже не раз вам рассказывал.

– Господин поручик, подносчик боеприпасов Кульнев, собственной персоной, – по привычке прибавил он пару модных словечек, за что и был встречен холодным взглядом офицера.

– Солдат должен говорить коротко и ясно, без всяких там добавлений и отсебятины, – сухо сказал тот, внимательно присматриваясь к Денису. – Что-то мне не очень верится, что этот мальчишка мог со второй очереди положить все мишени на средней дистанции, – с сомнением произнес поручик, глядя на Самойлова.

– Если бы не видел, ваше благородие, то ни за что бы и сам не поверил, – убежденно сказал младший унтер.

Поручик повернулся к Денису:

– Ну что же, солдат, бой покажет, на что каждый из нас способен, – уже более теплым голосом произнес он. – Надеюсь, что ты оправдаешь доверие своего первого номера. А пока, Самойлов, покажи ему место в теплушке да передай мое распоряжение каптенармусу, чтобы нашел приличествующую солдату моего взвода одежку.

Переодевшись, Денис положил под полати свой чемоданчик и по совету бывалого военного Самойлова занялся уборкой вагона. Время до вечера, когда эшелон должен был отправиться со станции, прошло быстро и незаметно. Вскоре, перезнакомившись со всеми нижними чинами взвода, Денис уже свойским парнем рассказывал солдатам о своем житье-бытье.

Только вечером следующего дня, добравшись до какого-то затемненного полустанка, расположенного в глухом лесу, эшелон начал разгрузку. Огней и фонарей не зажигали, покуривали в рукав. Моросил мелкий осенний дождик, низко над лесом висели густые тучи, плотно закрывая все небо.

После разгрузки пулеметная команда вышла на шоссе и, то растягиваясь, как гармошка, то сжимаясь, двинулся в сторону города.

Денис, шагая всю ночь за двуколкой, промок до нитки и основательно продрог. Только на рассвете Самойлов, заметив, что тот порядком замерз, отдал ему свою плащ-палатку. Накрывшись полотнищем, Денис зашагал бодрее. Теперь ни ветер, ни назойливый дождь был ему не страшен. Рядом с ним, с трудом переставляя ноги, шагали остальные. В обострившихся, угрюмых лицах солдат чувствовалась непередаваемая усталость, угадывалось единственное желание упасть здесь же на дороге и полежать хотя бы минутку, а лучше целый часок. Но командиры, возглавляющие колонну, торопили, не давая ни минуты покоя. За ночь и следующие полдня пулеметчики прошли, по словам Самойлова, не меньше тридцати верст, а кто-то, явно преувеличивая, говорил, что и все сорок.

Вскоре вдали, в хмурой сетке дождя, показалась колокольня костела. Колонна сошла с дороги в лес и остановилась там на ночлег. Люди садились прямо на раскисшую землю и засыпали. Только Денис, чувствуя у себя еще немного сил, прилег под деревом отдохнуть лишь после того, как распряг двуколку, напоил в ручье коня и задал ему корма. Под громкое хрумканье лошади, жующей овес, он и уснул. Как ни пытались повара растолкать людей, чтобы те подкрепились явно запоздавшей кашей, никто к котлу так и не подошел. Кашеварам пришлось вытряхивать застывшую еду прямо в ручей, чтобы на утро заложить в котел новую порцию продуктов.

Ранним утром прозвучала команда «Подъем». Пулеметчики, ворча и матерясь, с трудом поднялись с земли, словно они и не отдыхали. Ночь прошла так быстро, что ее никто и не заметил. Единственным утешением для всех было то, что ночью дождь закончился и теперь над лесом всплывало теплое осеннее светило. От тепла сразу же задымилась промокшая насквозь одежда. Обрадовавшись этому, солдаты, пока было время, сушили обмундирование и белье.

Наскоро позавтракав, пулеметная команда двинулась дальше. В полдень после тяжелого, почти двухдневного перехода пулеметчики наконец-то добрались до места расположения своего родного полка и расположились на постой в небольшой немецкой деревеньке. Пулеметная команда, к вящей радости людей и особенно лошадей, разместилась в большом сарае с сеновалом. На довольно просторном дворе разместились все шестнадцать двуколок. Лошадей поставили на коновязи за сараем.

За то, что, несмотря на всеобщую усталость, конь был вовремя напоен и накормлен, Самойлов искренне поблагодарил расторопного солдата. И Денис, гордый тем, что, пожалев голодную животину, сумел пересилить себя, попросил младшего унтера дать ему новое, более ответственное задание. Но Самойлов, дружески похлопав парня по плечу, назидательно произнес: