Валерий Большаков - Гридень. Из варяг в греки

– А-а! – догадался интерн. – Йод?

– Он самый. И так во всем! Забудь пока о шприцах, не приучай людей к продвинутой медпомощи. Пользуйся тем, чем тут принято лечиться, а здешние травники знают в тысячу раз больше наших современников. Так что и ты будешь учиться, и помощников учить.

– Я понимаю, – улыбнулся Федор. – Хотя, если честно, подумал сперва, что вы меня просто пугаете. Так я не боюсь. Здесь же очень интересно! То, о чем я мог узнать из компьютерных игр, здесь случается наяву… Или рыцарей нет еще?

– Рыцарей-то? Да почему, завелись уже.

– А девушки здесь как?

– О-о-о! На одной из местных красавиц я женюсь будущей весной. Кстати, о красавицах. Взгляни во-он на ту девушку! Видишь?

– Вижу…

Я коварно улыбнулся. Интерн, как водится, завис. Девушка в шубке, в вязаной шапочке, модной у карел, дефилировала с коромыслом на плече. Его оттягивала пара не слишком объемистых ведер, и красавица плавно покачивала бедрами, удерживая груз, – высокая, стройная, белолицая, глазищи синие, если и постреливают, то залпами, и сразу наповал.

– Ее зовут Рогнеда, – сказал я, – но ты особо не засматривайся.

– Почему? – вытянулось лицо у Федора. – Она… замужем?

– В том-то и дело, что нет! Рогнеда – старая дева.

– Старая?!

– Ну, да. Ей уже семнадцать.

– Шутите?

– Какие шутки? Здесь замуж выходят в шестнадцать, а то и в пятнадцать лет. А Рогнеда… Понимаешь, род ее увял, а семья маленькая. Некому было девицу наставлять и жениха выбирать. А сама она за кого попало не пойдет – подросла да поумнела. Подкатывали уже к ней, сватались – всем на дверь указала. Разборчивая у нас Рогнеда… Ладно, хватит об этом. Яшка, на твоей совести обучение интерна разговору на местном наречии

– Есть! – прогнулся Амосов.

Вернувшись к церкви, я оглянулся вслед Яшке с Федором. Сбил меня этот интерн с мысли. Но лишним он тут не будет, это точно.

Хватит ли ему стойкости, чтобы перенести тутошние лишения? Хороший вопрос. А у нас, у четверых «отцов-основателей», ее достаточно? Не сдадим мы? То-то и оно.

Больница… Больница – это хорошо. А еще я хотел подсказать Яшке, чтобы он банк выстроил. Большой, из камня. Бревенчатый банк – это несерьезно, а каменный не сгорит. Пусть хранит людские сбережения, а то тут пока один вид «вклада» – клад. Закапывают в огородах горшочки с дирхемами на радость будущим археологам.

Можно будет и кредиты выдавать под проценты. Ростовщичество – это выгодно.

Неожиданно мои мысли перебил подскакавший «дядька». Звали его Крут, и был он мне симпатичен. Когда другие дядьки ворчали, осуждая мои учения, Крут помалкивал. А однажды сказал мне, что молодец-де я, правильно все делаю. Вздохнул даже. Вот, говорит, если бы двадцать лет назад мы вот так же стояли да строй держали, не сгорела бы Ладога. А то пришел конунг свейский Эйрик, да и спалил на хрен [11].

Крут завидел меня и прибавил прыти коню. Подскакав, он крикнул:

– Рать движется сюда! Большая! Урмане идут! Как бы не десять сотен их. Идут лесом на лыжах!

Я похолодел. Урмане – это норманны. Викинги! Вот же ж суки какие… Нашли время! Дружины нет, одни отроки оставлены – приходи и бери, что хочешь… Ну-ну.

Я почувствовал, как разгорается во мне злость, как крепнет холодная решимость.

– Далеко они?

– Идут медленно и скрытно. Мои следили за ними, а Сулев – знатный охотник, его не слышно и не видно. Говорит, что урмане на подходе, а передовой отряд место искал для стоянки. Переночуют они, а завтра утром выйдут к Заполью.

Заполье – это на левом берегу, за цитаделью. Там лес сведен сильно, лишь отдельные рощи шумят, а на свободном месте поля раскинулись.

В отличие от русских беговых лыж «скидх» викингов были тихоходными – бойцы скользили на одной длинной левой лыже, отталкиваясь короткой правой. Заполье…

Стало быть, завтра утром встретим этих бандюков на полях. Уж какой их там конунг ведет, не знаю, но разграбить и спалить Новгород я им точно не дам!

Отроков я поднял по тревоге. Узнав, кто собирается напасть на Новгород, эти юные герои не испугались, а обрадовались. Наконец-то враг настоящий возник на горизонте! Будет, с кем сразиться!

Я всем строго-настрого наказал, чтобы не болтали лишнего. Незачем городских беспокоить, панику поднимать.

Тысяча викингов – это страшная сила. Если их самих не вырезать, они резко сократят число населения и Городища, и Новгорода.

Конечно, ополчение я поднял. Опять-таки шепотом, на цыпочках… Вои-ополченцы, бывало, что и сникали при вести о набеге, но сразу бодрости прибавляли, когда я им растолковывал суть. Биться будут отроки, задача ополчения – город удержать, если мы не свяжем боем все урманские отряды.

И пожарные тоже бдели, и стражи с исправником. Даже медслужбу наскоро организовали – в пустующей усадьбе светлого боярина Олдамы. Сам-то Олдама с Олегом отъехал, вот мы и расположились в его хоромах. А что? Просторно, тепло. Темновато, правда, но и светлица была – я ее приказал своей «продукцией» застеклить. А остальным пускай интерн занимается, мне уже некогда. Война!

На военный совет я собрал всех сотников. Они стояли вокруг большого стола и тихо переговаривались. «Дядьки» хмуро молчали, морщились только и воздыхали.

– Слушаем тебя, командир, – молвил Воист, и я приступил к изложению плана.

Нарочито спокойно оглядев собравшихся, я рукою сгреб наскоро напиленные плашки.

– Взгляните сюда, – сказал я, расставляя квадратики и прямоугольнички, – и представьте, что стол – поле боя, а эти дощечки – войска. Эти вот – наши, а эти – наших врагов. Да! Знает кто, как орел черепахой закусывает?

– Хаживал я по степи, хаживал… – усмехнулся Крут. – Орелик тую черепаху закогтит – и в небо. И оттуда на камни бросает. Панцирь у черепахи – крак! – и птичка лакомится вкусным мясцом…

– А лиса как с ежом управляется? – подхватил Мал. – Тот в колобок свернется, а она его лапкой, лапкой, да и в воду! А там, хошь не хошь, развернешься! Тут-то лисонька и цап ежика за брюшко!

Смешки прошли по гриднице.

– То же самое, – громко сказал я, – и с урманами будет! Надо только с умом подойти, как тот орел. Глядите, – я выстроил синие плашки в угол, – урмане пойдут «свиньей», таким вот клином. А мы… – выставив три красных плашки поперек, я повторил расположение карфагенян в битве при Каннах, – вот так вот станем. Середка большого полка – наружу, а его фланги выстроим глубокими колоннами. Куда ударит урманский клин?

– В середину! – уверенно сказал Крут. – Она ж выдвинута, стало быть, ближе всего выкажется!

– Да кто ж их знает?.. – засомневался Рулав. – Могут и по краю ударить…

– А мы им поможем выбрать направление удара! – весело сказал я. – Сотни на флангах выставим с большими прямоугольными щитами, а по центру – с круглыми! Куда ударят урмане?