Валерий Лобков - Воительница Ольга. Книга первая

И не тряситесь от страха, чай не хан секуртов — Туран, к нам пожаловал. Родной батюшка, своих детей навестить решил! Князь хоть и молод, но зело разумен. К нам едет, что — бы в наших делах разобраться и если потребуется — помощь оказать.

Было заметно, что Михей пребывает в хорошем настроении. От этого и шутки с прибаутками. После речи перед воинами — направил коня к гражданскому населению:

— Ну что, бабоньки — красавицы и детишки — наша надежа на будущее! Встретим, наших дорогих гостей, с открытой душой и великим хлебосольством? — Не дожидаясь ответа, продолжил:

— Вижу, многие цветы для встречи заготовили и это правильно, по — нашему! Вот только просьба к вам уважаемые землячки. Побольше улыбок и радости на лицах! Будете цветы бросать — старайтесь метить не в людей и в морды лошадей! Пусть посольство вступает в Игрицу, по дороге выстланной луговыми дарами.

— Услышав предупреждающий окрик Вяхиря, вернулся и занял свое место на правом фланге первой сотни. Под малым стягом дружины Романа. В пяти аршинах, посередине дороги, стояла Благана с караваем на рушнике. Народ замер в ожидании.

Наконец показалось посольство. Впереди, на белом иноходце, в блестящей в лучах солнца кольчуге, следовал молодой князь Роман. На корпус лошади за ним, под большим стягом княжеской дружины, держался тысяцкий Ерофей. В такой же кольчуге — на крупном буланом жеребце.

В трех шагах позади и справа — посадник Стар. Далее — человек пятьдесят гражданских, в богатых одеждах. Замыкали посольский выезд, ехавшие по четверо в ряд, три сотни гридней. Во главе с сотниками и десятниками.

Не доезжая несколько шагов до Благаны, князь покинул седло. Улыбаясь, подошел к ней вплотную. Отщипнул кусочек каравая, обмакнул его в соль и отправил в рот. Продолжая улыбаться, не спеша прожевал. Провел тыльной стороной длани по усам и бородке и вдруг, взяв девушку за плечи — крепко поцеловал в уста!

Михей рванул из ножен меч и взмахнул им над головой: УРРРРААААА — в сотни глоток заревело его войско — УРРРРААААА, УРРРРАААААА! Благана стала пунцовой, как весенний мак и не знала, что дальше делать. Роман вернулся к иноходцу, шуйцей взялся за луку, и двумя ногами, оттолкнувшись от земли — оказался в седле. Легонько тряхнул уздечкой, и конь шагом продолжил путь. От шума закладывало уши: конники, держа перед собой мечи, продолжали кричать ура. Вои — стучали мечами о щиты и то же рты не закрывали.

Приблизившись к младшей дружине, князь обратил внимание на фигурку, в кожаном одеянии, сидящей на красавце жеребце буланой масти. Сразу узнав, в черном красавце, свою награду старшине за победу в бобровницкой сечи, Роман приостановил своего иноходца. Внимательно рассмотрел коня и всадника. Тут же одернул себя: коня и всадницу! Воительница прямо сидела в седле, держа меч перед грудью, и молча, смотрела на князя. Удивившись, но ничего не сказав — тот продолжил путь.

Дошла очередь приветствовать князя до женского и детского населения Игрицы. Здесь шуму было много меньше. Зато, с двух сторон, под ноги белого иноходца полетели тысячи свежих луговых цветов. Роман с гордым видом кивал головой налево и направо. Легонько помахивал десницей без перчатки и продолжал сдержано улыбаться. Одним словом, встреча прошла на славу и державному князю понравилась!

После праздничной встречи на улице, старшина сопроводил главного гостя в свои хоромы. Там ему приготовлена, для отдыха, самая лучшая светелка. Вообще — то, весь каменный дом Михея, был выделен для проживания державного князя и его свиты. Сам старшина предпочитал, по — старинке, оставаться под привычным деревянным навесом.

Роман взял с собой на проживание в каменных хоромах, пятерых, самых приближенных людей, включая тысяцкого. Остальных думных бояр и почетных граждан, прибывших в составе посольства, как и договаривались, забрал с собой для размещения посадник.

Вяхирь и Симак, быстро познакомившись и найдя общий язык с со столичными сотниками, занялись размещением прибывших гридней. Вдоль изгороди подворья, плотно, в трех аршинах друг от друга, были разбиты воинские походные шатры. Способные принять на отдых не менее десяти гридней каждый. Перед шатрами были вкопаны бочки с водой для умывания. В изгороди проделаны калитки к отхожим местам, которые находились в пятидесяти саженях в овраге.

Места в шатрах хватило всем. Привыкшие к походным лишениям, воины Ерофея остались довольны. После размещения, в лагерь наведались тысяцкий в сопровождении старшины. Ерофей заглянул в каждый шатер. Осмотрел коновязи и поилки, сходил к оврагу. Остался вельми доволен и пожал Михею руку.

После их ухода, площадку перед лагерем заполнили гридни Игрицы, Начались знакомства и беседы. Все готовились к большому пиру в честь прибытия державного князя в свою вотчину. Отвечали за праздник старшина и посадник. И вот это, было для них самой большой головной болью! Шутка — ли — накормить и напоить больше шести сотен голодных мужиков!

На воинской площади в три ряда установили длиннющие столы, которые женщины из городища накрыли белыми, холщевыми скатертями. В торце установили, человек на семьдесят, стол для князя и самых почетных гостей.

Час назад прибыл обоз от трактирщика Микрохи с холодными закусками для пира. Рыба жареная, копченая, фаршированная, соленая. Икра осетровая, севрюжья, белужья. Молочные поросята, печеные на вертелах. Вяленое и копченое медвежье и лосиное мясо. Соленые грибы и огурцы и пять, десятиведерных (ведро — 12,3л) бочек ячменного пива.

Только успели разгрузить послание Микрохи, как прибыл новый обоз от трактирщиков городища, заказанный Старом. Уже сейчас, от привезенных яств, начали ломиться пиршественные столы! А ведь еще не выставляли пироги и горячие готовки, кухари и кухарки Михеевского подворья!

Роман, в своей светелке, тоже готовился к пиру. Первое, что сделал — снял, надоевшую за длинную дорогу, кольчугу. Личный слуга, он же постельный, шестнадцатилетний Семка — готовил для князя праздничный кафтан из синего бархата, щедро украшенный блестящими пуговицами. Второй слуга, ведрами носил холодную воду и выливал её в глубокую, деревянную кадку. Хозяину надо было смыть дорожную пыль. За дверями светлицы стоял третий, взятый в поход слуга, посыльной, тринадцатилетний Афоня. Его — то и отправил Романа за тысяцким. Ерофей явился скоро, будто ждал вызова за дверями каменных хором:

— Ты звал, князь — я явился и готов слушать тебя! — Ерофей был не просто тысяцким у Романа. С пяти лет, когда его отец, Благослав, тяжело заболел — он стал для него и отцом, и воспитателем, и воинским наставником. Кроме доверия и искренней привязанности, молодой князь испытывал перед стариком детский трепет. Какой есть всегда, у послушного ученика к строгому учителю: