Валерий Лобков - Воительница Ольга. Книга первая

Было это зим двадцать пять назад. Плыли мы на купеческой ладье по Срединному морю. Твой покойный батюшка, князь Благослав, послал малое посольство посмотреть чужие страны. Уму — разуму поучиться! Я в том посольстве был самым молодым, остальным было за сорок. Долго болтаться в волнах мы были не приучены. Пристали мы к берегу, возле деревушки под названием Хенуя.

Сама деревушка — плюнуть и растереть. А вот пристань — одно заглядение! Каменная, на века построена! Поодаль, саженях в ста, каменный же терем, в четырех этажах. Не терем, а дворец, если зреть издали!

Было раннее утро, и мы решили на пристань не спускаться, а ждать местное начальство. Купцы, на этой пристани, тоже впервой. Их законов не знают. Ждем — ждем, а на причале ни одного человека! Будто вымерли все. Уже и солнышко взошло — мы все начальства дожидаемся.

На всей пристани, только одна наша ладья причаленная, да в другом конце, десятка полтора рыбацких лодок. А вонь вокруг нашей посудины, аж глаза слезятся! Принюхались — отдает протухшей рыбой, гнилыми овощами и фруктами. А больше всего, в нос лезет запах человечьего дерьма. Глянули за борт и обомлели! Вдоль всего причала, сколько очи видят, на мелкой волне гавно болтается!

Сначала, подумали, что прибой нанес с моря. Ан нет! Увидели, что эта мерзость от берега поступает! Ручей бежит от деревни, впритирку с каменным теремом и падает, прямо с причала, в залив. По нему дерьмо и плывет. — Костер затрещал и выбросил сноп искр в темное небо. Сидящие, даже не обернулись, ожидая продолжения рассказа:

— Подивились мы тогда на жителей деревни! Это ж до какого скотства надо дойти, чтобы со своих уборных кал черпать и в звонкий ручеек сливать!

Меж тем, солнышко выше поднялось, воздух нагрелся и вонь стала невыносимой. Заметили, что на подворье терема, появились люди. Порешили отправить делегацию и спросить у них про порядки.

Собрались два уважаемых купца и наших из посольства — трое. Я на ладье остался. За скарбом приглядывать. Поэтому рассказываю с их слов, а верить или не верить — ваше право. Я, лично, верю!

Сошли они по сходням и вдоль ручья направились ко дворцу. Кажут, идти по тропинке рядом с гавном, удовольствие еще то! Оно на берегах отложилось за время. И на кустах, что вдоль течения растут, вместо ягод красуется. В дожди, воды в нем, поболее бывает. Вот и результат. Не все дерьмо до моря доходит!

Подошли к терему. Крыльцо, прямо на берег ручья выходит, вплотную. Он ведь прямо рядом со стеной течет. А через него, мосток, в два аршина, к тропинке. — Ерофей прервал рассказ, как бы накаляя интерес слушателей. Князь поторопил:

— Ну что замолк? Давай, реки дальше, про свои вкусности. Ты так живо повествуешь, что я здесь, запах чувствую! — Тысяцкий заржал:

— Это не от меня! Я на берег не сходил! А если одежда им пропиталась, так я в другой тогда был! А та, за двадцать пять лет, истлела и запах донести не может! — На это пояснение, засмеялись все. Ерофей продолжил:

— Так вот! Подходят они к мостку. Сами не под ноги глядят, а на каменные хоромы пялятся. И вдруг — чудо! В третьем окне от низа, появляется большая, женская, жопа!

Почему женская? Они рядом были и в подробностях разглядеть могли. Но дело не в этом! Почти им на головы: бяк, бяк, бяк! Это она нужду свою справила! — Икутар улыбался, Радим с Вяхирем за животы держались от смеха. Ерофей невозмутимо продолжал:

— Оказывается, они про уборные, которые на дворе, и не слышали! Не придумали еще! Нужду справляли или из окон, или в ведра! Утром их выливали, в специальные проточные желоба или в ручьи. А они сносили нечистоты в море. И это просвещенная Византия! Как у них набираться уму разуму, если они, по самую маковку, в дерьме живут? — Смех перешел в икоту:

Могу еще рассказать как они моются, как тело в чистоте держат! — Но тут подал знак дружинник, который стоял возле пленника. Разбойник очухался!

Звезды еще не стали меркнуть, а сотня уже седлала лошадей, готовясь к маршу. Суеты не было. Слышались негромкие голоса десятников, торопящие к строю гриден. План князя начал воплощаться в жизнь.

Ночной допрос пленного был недолог, но дал хорошие результаты. Очнувшись, разбойник запросил питья. И только уговорив кувшин воды — начал говорить.

Был он подданным нашего князя. Происходил из рода Летучих мышей, что в предгорьях Караньского хребта обитают. Зовут его Лишек. Десять зим назад, был изгнан из племени за воровство. Скитался по городищам и деревням, перебиваясь случайными заработками.

Отчаявшись, прислонился к воровской ватаге, которая промышляла в Ивеле. Грабили, по ночам горожан, живущих возле пристани. Но рисковая жизнь продолжалась недолго. Не поделили, места разбоя, с другой бандой. После разбора, в их в ватаге, осталось трое. Остальных порезали более сильные соперники по ночному промыслу. Снова начались скитания.

Пристали к банде, которая промышляла на тракте, проложенному между Ивелем и Игрицей. Верховодил ими, хитрый человечишка по имени Потап. В ватаге было более тридцати татей и одна баба — полюбовница Потапа.

Жизнь наступила сытная и вольготная! Обитали они в глухих дебрях, от тракта в четырех верстах. На месте старой заимки, своими руками, из вековых бревен, сложили просторные хоромы со складами и конюшней. К ней вела одна единственная тропа, на которой, не прошеных гостей, ждали многочисленные ловушки и постоянные дозоры. Живи и радуйся!

Ватага крепла, число разбойников выросло до пяти десятков. Места всем хватало. Но пришла беда. Совсем недавно, к ним пристал одноухий великан. Кто он такой, откуда появился, никто не знает, и он не рассказывал. Седмицу вел себя тихо, жил замкнуто. Почти ни с кем не общался, на вопросы не отвечал.

Аккурат на восьмой день, разведчик донес о ладье, которая с утра, стала на якорь у нашего берега. Простоит она не меньше суток, из — за неполадок с рулем. Потап объявил общий сбор. Одноухого решили тоже взять с собой, что бы испытать в деле. Тем более он сказал, что знает старинную тропу, в этих местах, которая выводит к реке.

Ватага собралась в четыре десятка человек. Перед закатом, уже были на месте. Ладья отплывать пока не собиралась.

Ночной абордаж прошел успешно, дозорные их заметили, когда они уже поднялись на борт. За малое время, вырезали всю команду и свирепее всех в схватке проявил себя одноухий. Под ударами его кинжала, пали три морехода и самый главный купец!

Он же посоветовал не топить ладью, а спрятать у берега. Пригодится для речного разбоя, когда на тракте нет работы. Потап согласился.

Но планам сбыться было не суждено. На веслах пошли к берегу, но сели днищем на мель, не дойдя до него сажен десять. Пришлось жечь ладью, и затем прятать обломки в камышах.