Владимир Свержин - Колесничие Фортуны

В дверь каюты снова постучали.

– Монсеньор Джиакомо Ареттини, от венецианского дожа!

– Простите, друг мой, – развел руками император, – я снова вынужден прерваться.

Богато одетый посланец гордо вплыл в апартаменты Его Величества, словно демонстрируя моды сезона. По взгляду, брошенному государем, под чьей тяжелой рукой находилась большая часть Европы, на дорогие ткани, золотое шитье и драгоценные камни, украшавшие наряд венецианского патриция, можно было полагать, что Жемчужине Адриатики недолго осталось ждать своего светлого часа.

– Ваше Величество, – со вздорной гордостью произнес венецианец, глядя куда-то чуть-чуть поверх головы Отгона, – мой повелитель просил меня уточнить, не будет ли каких-либо изменений в прежнем плане.

– Нет, мой дорогой монсеньор Ареттини, – произнес Лейтонбург с той неподражаемой нежностью, с которой отъявленный гурман говорит о каком-нибудь диковинном лакомстве. – Изменений не будет. По сведениям, присланным моими людьми из Константинополя, ворота будут оставлены без охраны. На день – город ваш. Потом мы делим владения Византийской империи согласно нашему предварительному договору.

Не говоря ни слова более, расфранченный патриций небрежно поклонился и вышел.

– Напыщенный петух, – проводил его уход император, кривя губы в насмешливой улыбке. – Вы знаете, мой дорогой мессир Вальдар, больше всего на свете я не люблю дураков и трусов, а еще скряг. Работать с ними проще всего, но это не доставляет никакого удовольствия. То ли дело вы, мой друг, с вами всегда приятно иметь дело.

Я пошевелил колодками, показывая, насколько польщен этой похвалой.

– Мне почему-то кажется, Ваше Величество, что венецианцы не получат своего, – произнес я, стараясь поддержать нашу светскую беседу.

– Ну что вы. – Оттон посмотрел через зарешеченную бойницу вослед уплывающей лодке своего недавнего гостя. – Именно получат, и именно свое. Но оставим пока в покое этих водоплавающих и поговорим о вас.

– Обо мне? А что обо мне говорить? Вот если бы вы распорядились снять с меня колодки, тогда – другое дело.

– Ну право! Что за глупости, мой дорогой. Я бы, может быть, и заменил бы вам колодки цепями, но у меня на этот счет имеется печальный опыт. Придется потерпеть. Впрочем, я полагаю, недолго. У меня к вам есть деловое предложение...

– Как, опять?! Кого же я должен прикончить на этот раз?

– К чему ворошить былое, – рассмеялся император с той неуловимой интонацией, от которой мне всегда почему-то становилось грустно. – Давайте смотреть вперед. А впереди, как я уже говорил, есть два пути. Путь первый: поскольку с момента смерти короля Ричарда каждый новый час вашего вооруженного противостояния есть открытый мятеж, то, согласно букве закона, вы должны сложить оружие к стопам законного правителя, смиренно уповая на его милость. Но на вашем месте я скорей бы вверился милосердию голодного берберийского льва, чем Джона Плантагенета. Тем более что лично к вам он питает особо нежные чувства. Не так ли?

Что и говорить, спорить с этим было трудно. Впрочем, Лейтонбургу никогда нельзя было отказать в логике. Заметив гримасу согласия на моем лице, он продолжал:

– Я более чем уверен, что вы не выберете этот путь. Тогда остается другой. Следуя духу закона, мы должны помнить, что принц Джон завладел троном не по праву наследования, а силой оружия. Более того, возможно, он виновен и в гибели своего брата. А значит, власть его вполне может считаться незаконной. В таком случае вы имеете полное право покарать узурпатора и братоубийцу. Не думаю, мой друг, что есть необходимость убивать его. Какое-нибудь подземелье Тауэра и душеспасительные беседы Джорджа Уолрена – вот достойный конец для его многогрешного пути. Вы, кстати, знакомы с графом Шейтмуром? Нет? Зря. Весьма рекомендую. Так вот, мой милый мессир Вальдар, у меня нет никаких сомнений, что армия, возглавляемая графом Солсбери, Эдом де Меркадье и вами, мой друг, сможет заставить этого Каина раскаяться. Так, кажется, пел ваш друг д'Орбиньяк?

– Господи! Как он только не пел!

– Ладно, это не важно. Речь совсем о другом. Когда принц Джон, заметьте, отнюдь не король, а не более чем мятежный принц, окажется в Тауэре, перед вами встанет вопрос о новом английском короле. Я полагаю, род Камдилов не претендует на престол Британии?

– Не претендует. Во всяком случае, в моем лице.

– Что ж, похвально. Значит, на наследство Плантагенетов есть два претендента: либо граф Артур Бретонский, сын младшей сестры Ричарда, либо же кто-то из моих детей, в чьих жилах течет кровь его старшей сестры. Как вы понимаете, я буду поддерживать именно этот вариант, тем более что по старшинству именно им принадлежит право наследовать этот трон. Ведь так?

С этим было трудно спорить. Особенно не снимая колодок.

– Поэтому мое предложение к вам просто и однозначно: вы помогаете моему сыну взойти на полагающийся ему по закону английский престол, а я обещаю вам самое завидное положение, по вашему выбору, либо при дворе короля Англии, либо же при моем...

В эту минуту слуга доложил о приходе нового гостя.

– Обдумайте мои слова, мессир Вальдар. Полагаю, у вас нет повода сомневаться, что я высоко ценю людей, подобных вам.

Вошедший в каюту человек мало напоминал своих предшественников-посетителей. Он был молод, очень красив и сочетал изрядную мускулатуру атлета с поразительной гибкостью и легкостью гимнаста. На его обветренном смуглом лице играла задорная улыбка человека, влюбленного в жизнь с первого взгляда. Он быстро посмотрел в мою сторону и, увидев неприятные добавления к моему наряду, заговорщически подмигнул.

– Приветствую тебя, Ясон, – произнес “мой дорогой друг” император голосом, внезапно оттаявшим, как айсберг в экваториальных водах. – Входи, присаживайся.

Красавец, которому неизвестно отчего был оказан столь радушный прием, встряхнул буйной гривой иссиня-черных кудрей и, нисколько не смущаясь своего высокопоставленного собеседника, уселся на подушки лебяжьего пуха, заменявшие кресла.

– И я приветствую тебя, Ваше Величество, – весело бросил он так, будто собеседником его был не вершитель европейских судеб, а сосед-трактирщик. – Я не опоздал?

– А разве адмирал Архипелага Ясон Кондалакис когда-нибудь опаздывает? Нет, ты как всегда вовремя.

Я с силой закрыл глаза и, подержав их так с минуту, вновь широко раскрыл их. Картинка не исчезала. Для верности, конечно, стоило бы еще ущипнуть себя, но этого я – увы! – не мог. Имя Ясона Кондалакиса знал всякий, кому приходилось пускаться в путь морем от Геракловых Столбов до Босфора, и встреча с ним где-нибудь в Эгейском море, закончившаяся только ограблением, могла быть отнесена лишь за счет необычайной благосклонности Посейдона. И вдруг такая трогательная встреча. Старые друзья после долгой разлуки.