Валери Жискар д’Эстен - Победа Великой армии

— Не совсем, не спеши! — поправил его Евгений. — Всего лишь императором-регентом. Да и то меня им еще не сделали!

Адъютант-неаполитанец, вернувшись, прошептал ему на ухо несколько слов. Евгений недовольно махнул рукой:

— Попроси их подождать. Я еще долго буду занят и больше не хочу, чтобы меня беспокоили! — А потом, обратившись к Бейлю, сказал: — Кстати, это делегация сенаторов. Их привел граф де Ласепед, который хочет поговорить со мной о процедуре назначения. Это будет для меня хорошим началом. Но ты садись, Франсуа, так нам будет удобней.

Они расположились возле круглого стола, в креслах с прямой спинкой и подлокотниками, которые заканчивались, по последней моде, головами сфинксов, и принц Евгений заговорил:

— Я так же, как и ты, был изумлен решением императора. Я чувствовал, что он что-то замыслил, но никогда бы не подумал о его отречении. Он объявил мне о нем, когда я приехал в Париж, после того как мы с Неем обратили в бегство саксонских генералов-предателей. Единственное объяснение, которое он мне дал, сводилось к тому, что впредь он хочет посвятить себя установлению мира в Европе. Потом он заговорил со мной о регентстве. Он категорически отклонил кандидатуру Марии-Луизы, потому что она — дочь императора Австрии. Она должна посвятить себя воспитанию Римского короля. Оставались еще братья. Однако он явно не хотел, чтобы регентом стал Бонапарт. Почему? Может быть, боялся, что из-за этого он сам окажется в тени или что этот Бонапарт расчистит дорогу для собственных детей. Единственный, к кому он мог бы обратиться (так он мне сам сказал), — его брат Луи, муж моей сестры Гортензии. Но он рассчитывает назначить его на мое место, то есть сделать вице-королем Италии. Потому и выбрал меня. Я возражал, говорил, что у меня мало опыта и, разумеется, авторитета. Но он мне ответил, что в моем возрасте уже был первым консулом, и на этом дискуссию пришлось прекратить. А еще он мне сказал, что может рассчитывать на мою абсолютную преданность его сыну. Похоже, это волнует его больше всего. Мы долго спорили о практических деталях. Прежде всего, о титулах: он предпочел бы именовать меня императором-регентом, а не просто регентом, чтобы подчеркнуть преемственность Империи. Он даже пошутил о моем несносном предшественнике — регенте Филиппе Орлеанском! Много мы спорили и о нем самом. Он настаивал на том, чтобы, не будучи императором, вернуть себе фамилию Бонапарт. Я подчеркивал, как важно ему сохранить свое положение среди европейских монархов. Мы договорились, что его будут титуловать «его императорское величество принц Наполеон Бонапарт».

— Длинновато, — заметил Бейль.

— Зато этим все сказано. Остается только утвердить это распоряжение в сенате и Государственном совете. Не думаю, что они станут чинить препятствия. Поразмыслив, император решил не обращаться к народу, хотя конституция и дает такую возможность.

— Почему же?

— Он мне сказал, что если результат референдума окажется слишком благоприятным, то он пожалеет о своем отречении, а если слишком неблагоприятным, то это ослабит мою власть. В обоих случаях результат будет негативным.

— Император намекнул мне на «либеральную империю». Ты знаешь, что он под этим подразумевал?

— Он и со мной о ней говорил. Он не хочет опять открывать дверь множеству болтунов и разносчиков дурных новостей, будоражащих народ. Однако он полагает, что времена меняются и впредь нужно будет предоставить гражданам больше возможностей выражать свое мнение.

— А ты знаешь, что для этого нужно сделать?

— Да. Прежде всего, дать избирательное право всем французам, независимо от их состоятельности. Затем — наделить сенат правом одобрять указы об объявлении войны. И пока это, пожалуй, все. Народу больше ничего и не надо. Но мне будет нужно хорошее правительство.

— У тебя есть какие-нибудь идеи?

— Кое-какие есть, но пока это тайна! Большинство министров императора я сохраню. Иностранными делами будет по-прежнему заниматься Коленкур.

— Значит, ты не рассчитываешь на Талейрана? Он ведь наверняка Рвется вернуть себе этот пост.

— Он накопил достаточно денег, чтобы купить замок в Балансе, где император поселил несчастного короля Испании. Вот пусть там и живет! Человек он ненадежный, ему можно доверять лишь как министру. Коленкур опытен и благоразумен. Военным министром я сделал бы нашего замечательного Дарю, а министром внутренних дел — Монталиве, который, пока мы прохлаждались в России, отлично себя зарекомендовал. Если говорить о должности министра полиции, то Фуше уже собирает чемоданы, хочет бежать в Триест. На его место я выберу кого-нибудь из Государственного совета. Император говорил мне о проекте создания мощного франко-испанского флота, способного положить конец британскому морскому владычеству! Я ищу человека, который его осуществил бы. Ты можешь кого-нибудь порекомендовать?

Бейль, немного подумав, ответил:

— Мне кажется, ты мог бы обратиться к Лакюэ де Сессаку, министру военной администрации. Он постарался на славу, обеспечивая нас провиантом во время последних кампаний. И он, полагаю, человек знающий, способный заняться строительством современных кораблей.

— Спасибо за совет, — поблагодарил принц Евгений. — Я подумаю. Однако время идет, сенаторы вот-вот рассердятся, а мне бы еще хотелось поговорить о тебе. Я знаю, что император поручил тебе реорганизовать конную гвардию и собирался назначить тебя командующим кавалерией вместо великолепного герцога Истрийского, которого рассчитывает взять с собой во дворец Фонтенбло. Это, конечно, было бы полезно, но я думаю о других делах, более важных. Тот мир в Европе, о котором мечтает император, требует организовать военное дело по-другому. Полагаю, необходимо создать пять или шесть постоянных армий, которые обеспечат безопасность и стабильность в Европе. Одна армия будет Рейнской, главным образом франко-германской. Вторая — Итальянской, третья — Польско-литовской. Четвертую следует расположить около Гамбурга, чтобы наблюдала за Пруссией и Швецией. И пятая, которую из-за обидчивости Австрии будет восстановить труднее всего, — австрийская, или, скорее, австро-саксонская армия, которая должна сдерживать продвижение Пруссии к югу и вытеснять турок с Балкан. Для командования этими армиями у нас есть бесподобные маршалы — Ней, Даву, Удино. Для австрийской армии можно порекомендовать Шварценберга: он вел себя осторожно, но сохранил верность Великой армии во время русской кампании. Однако нужно создать и резерв — тех людей, которые смогли бы их заменить. Потому-то я к тебе и обращаюсь. Когда ты выполнишь то, что тебе поручено сделать в кавалерии, то есть примерно через полтора года, я был бы рад, если бы ты возглавил Рейнскую армию. Она будет самой важной из пяти, преимущественно французской, и именно ей в конечном счете предстоит обеспечивать равновесие сил в Европе!