Михаил Савеличев - РЕСПУБЛИКА ЗЕМШАРА

Мыслеречь оборвалась. Будто вырвали провод из передатчика. Огненная игла пронзила грудь Нэтти. Малиновский резко оглянулся. В дверях стоял инженер Мэнни собственной персоной. Нелепый и несуразный в человеческой маске, которую напялил в великой спешке, от чего лицо неестественно перекосилось, пошло складками. В руке Мэнни сжимал нечто похожее на пистолет с чересчур длинным и раздутым стволом.

Губы Мэнни шевельнулись, но ничего членораздельного не сорвалось с его уст. Шипение. Жутковатое, как шипение разъяренной кобры.

Малиновский, сжимавший запястье Нэтти, вдруг ощутил, что дряблая плоть окончательно раскиселивается, оплывает, становится вязкой, стекает между его пальцев. Александр Александрович отскочил от Нэтти, с телом которой происходил чудовищный метаморфоз. Плоть колыхалась, будто нечто пыталось вырваться изнутри, затем вспухла чудовищным волдырем и лопнула, разбросав тучу брызг.

Из ошметок разорванной в клочья оболочки поднялось то, что в ней всегда пряталось.

Звездный пришелец предстал в истинном обличье.

Странная, отвратительная внешность. Треугольный рот с выступающей верхней губой, полнейшее отсутствие лба, никаких признаков подбородка под клинообразной нижней губой, непрерывное подергивание рта, щупальца, как у Горгоны, огромные пристальные глаза - все это выглядело омерзительным до тошноты. Маслянистая темная кожа напоминала скользкую поверхность гриба. Чудовище дергалось, стараясь приподняться на щупальцах, шумно дышало и шипело в ответ на шипение, испускаемое Мэнни.

А затем чудовище прыгнуло и обрушилось на инженера.

25 октября 1929 года, 18:00

Штаб операции, куда Михаил Николаевич направился после аудиенции у Государя, располагался на Воскресенской набережной, 28, на втором этаже, занимаемом контрразведкой Петроградского военного округа.

Очень удобное место для руководства восстанием, подумал Тухачевский. И тут же себя поправил - смены власти. Ибо на то он и здесь, чтобы не допустить восстания и даже самого мелкого волнения. В свое время Владимир Иванович Верховский даже предлагал засекретить персональный состав Военной комиссии, которой предстояло править страной от имени самодержца. Пусть молодой царь тешится сакральным званием Отца отечества, а настоящими будут другие Отцы, Неизвестные Отцы. Однако столь экстравагантную идею все-таки отставили.

Операция шла по утвержденному плану: спецгруппы брали под контроль почтамт, телеграф, телефон, радио- и телепередающие станции, вокзалы и аэродромы. Важно обеспечить непрерывность работы всех коммуникаций, связующих Петроград с внешним миром, чтобы гражданская публика ничего не заметила, разве самые наблюдательные могли обратить внимание, что место симпатичных телеграфисток заняли коротко стриженные молодцы с военной выправкой. И если роспуск Думы, смена правительства и реставрация (номинальная) самодержавия, при котором основные рычаги власти будут, конечно же, не у молодого Алексея Николаевича и даже не у возомнивших о себе невесть что большевиках, а у незаметной невооруженным политическим взором Военной комиссии с неопределенным составом и расплывчатым статусом, так вот, если все задуманное пройдет как по нотам, то через короткое время нужда в чрезвычайных мерах исчезнет.

Осторожный стук в дверь, и перед Тухачевским легло донесение. Долгожданное и одно из важнейших. Спецназ под командованием Железняка проник в Таврический дворец. Дума взята под контроль, все руководство партийных фракций и комитетов задержано.

Михаил Николаевич кивнул, положил донесение в основательно разбухшую папку. Достал из портсигара с монограммой «О. Н. Р.» папиросу.

Даже в самые напряженные периоды, узлы времени, когда на узком промежутке часов и минут сходятся сотни и даже тысячи событий, выпадают мгновения абсолютного спокойствия, будто глаз урагана, когда можно позволить себе выпить чаю с лимоном из высокого стакана в серебряном подстаканнике и еще раз взглянуть на то, что делалось, с философской бесстрастностью.

Он встал из-за стола, с наслаждением потянулся, прошел к окну и присел на подоконник, отодвинув одинокий цветочный горшок с засохшим цветком. То ли какой-то тайный знак, то ли напрочь забыли поливать несчастное растение. Стряхнул пепел в горшок, не хотелось возвращаться к столу за пепельницей.

Когда это началось лично для него? Можно точно сказать - в 1925 году, когда в составе группы проверяющих от Генерального штаба они выезжали на Дальний Восток. Там, на КВЖД, он волей случая встретился и разговорился со скромным путейским инженером товарищем Устряловым, чьи идеи пали на благотворную почву и в конце концов привели к сегодняшней смене вех. В начале было слово. И слово, по-устряловски, звучало как «самодержавие».

- Методами капиталистического хозяйства, даже в обличье новой экономической политики, в атмосфере коммунистической Европы сильной России не сделать. Необходимо принять «социалистические» меры хозяйственного возрождения. А для этого неизбежен отказ от конституционной монархии и возвращение к самодержавию. Требуется влить в самодержавие новую кровь, сделать его, не побоюсь этого слова, большевистским самодержавием, - говорил Устрялов, когда они сначала сидели у него дома, а затем Тухачевский предложил перебраться в литерный поезд Военной комиссии да еще пригласить на беседу генерал-полковника Верховского.

- И не надо бояться большевизма, - говорил Устрялов, нисколько не смущаясь золотопогонной аудитории. - Допустим тот невероятный случай, что в октябре семнадцатого вместо Славной революции в ходе переворота власть получили бы Ленин и его партия, - тут Верховский странно хмыкнул, и лишь позже Тухачевский понял: генерала поразила проницательность гостя, впрочем, такова Россия - пророки отечества рядятся в неподходящие одежды самых заурядных персонажей, например, инженеров-путейцев, - так вот, рано или поздно большевики всей логикой истории должны были бы продолжить державное развитие страны. Идеал мировой революции годится для космополитичной Европы, для нас любой большевизм в конечном счете обращается в самодержавие.

- Я знаком с экономической программой Ленина, - ответил Устрялову Верховский, чем изрядно озадачил Тухачевского, не подозревавшего в начальнике столь разносторонних интересов. - Он предлагает то, что мы, военные, называем мобилизационной экономикой или даже - экономикой военного коммунизма, если пользоваться марксистскими терминами. В семнадцатом, когда крестьяне отказались продавать хлеб по фиксированным государством ценам и возникла угроза голодных бунтов в Петрограде, царь и правительство все равно не решились изъять хлеб по продразверстке, что и привело к февральской катастрофе. Почему вы считаете, что экономический рывок может получиться у большевиков, если гипотетически допустить вручение им права сформировать правительство и проводить политику ускоренной индустриализации?