Владимир Поселягин - Братишка

Мама училась, дома была только вечерами или в воскресенье, дед работал через день. Бабушка – по дому и хозяйству. Изредка к Тане ездили проведать, вкусностей завезти, яиц или сала. В общем, жили, я бы даже сказал, хорошо. По крайней мере, куда лучше, чем многие другие беженцы. Сравнить было с чем. Всё это притом, что немцы, усилив свою группировку, двигалась к Москве, и некоторые её дивизии уже находились где в двухстах, а где и в ста пятидесяти километрах от окраины Москвы. Начались строительства баррикад, узлов обороны по Москве. Я в них не участвовал, своя жизнь, больше давал настрой на оборону в своих передачах. Хвалили в основном после них, нужная тема. Даже Сталин один раз отзвонился после особо разгромной передачи о действиях немцев, передавал благодарность за рассказы и военные песни. Я с того раза с ним так и не встречался, да как-то и не нужно было. Что плохо, Ленинград снова в блокаде, но в городе остались только нужные специалисты, рабочие заводов, остальных успели эвакуировать, и того геноцида жителей, как в моей истории, уже не будет. Хоть в чём-то рад за свои действия с теми письмами. Хм, неделю назад ещё одно письмо отправил, в основном оно касалось внешней политики. Очень уж разгромное было.

Песни мои конечно же выстрелили – ещё бы, их в той моей жизни слушали целые поколения, отшлифованные, доведённые до полного идеала. Ранее я пел то, что помнил, и сказать, что у меня был прямо такой большой спектр песен, не могу. Однако ещё на дорогах смерти, пока мы двигались к Москве, удивительное дело, я стал замечать, что тексты и мелодии некоторых песен, которые я слышал давно, даже в раннем детстве, и также давно позабытых, как-то сами собой всплывают в голове в полном объёме. В первое время ещё напрягался, пытаясь полностью вспомнить песню и наиграть её, чтобы закрепить результат, а в последнее время и напрягаться не нужно, сама всплывает. Я тут на днях прикинул, подсчитал, и получается, что я уже сейчас могу по памяти исполнить порядка полутора тысяч песен, и это ещё не предел. Ха, эти два месяца я уже трижды с мамой ходил в соответствующую организацию, мы чуть не своими там стали, где мне оформляли авторство. Помногу не носил, двадцать – тридцать песен, так что я сейчас владел на законных основаниях ста тридцатью шестью песнями, и у меня уже был готов четвёртый список с нотами.

Музыкальная школа. Нет, я о ней не забыл и честно после уроков шёл постигать для меня новое. Однако ещё на первых порах я договорился с учительницей о сокращении объёма обучения. Та проверила мои способности в музыке и согласилась с моей просьбой. Мы проходили в основном только нотную грамоту, и нам хватало часа на урок три раза в неделю – я схватываю всё налету. Хоть в нотах стал разбираться, теперь и музыку буду записывать, и относить в соответствующую организацию для регистрации авторства.

Мои песни пошли, уже достаточно исполнителей пели их и на радио, и на разных концертах, в бригадах артистов по фронтам. Авторские потекли хоть и небольшой, но полноводной рекой, есть на что жить. Три дня назад вышел первый альбом на пластинках с моими песнями разных исполнителей. Не скажу, что исполнение именитых певцов мне нравилось, в некоторых случаях испорчено произведение было так, что терялся вообще смысл. Это на мой взгляд, хотя народу всё равно нравится. Я первое время не лез, но однажды всё же не выдержал и, добравшись до концертного зала, где шла репетиция, поговорил с одним мэтром. Этот «профессионал», что через губу со мной разговаривал, в довольно хамской манере попросил не лезть в те дела, в которых ничего не понимаю. Мол, он своим опытом знает, как надо исполнять. Да ещё нагло внёс свои правки в музыку. Я был в ярости. И решил его проучить. Он занимался песней «На безымянной высоте», честно говоря, испортив её. И я сделал так. Набрал ребят из своей музыкальной школы, частично со своей улицы, было двое фронтовиков, списанных по ранению, один на аккордеоне отлично играл, другой гитарист. Маму попросил спеть. И мы неделю тренировались. Всё свободное время на это угрохали, однако смогли добиться того звучания, что нужно. Репетировали в малом зале музыкальной школы. Когда стало всё получаться, то на очередной музыкальный эфир, где я лично исполнял некоторые песни, пришёл со всей толпой. Выслушав, как мы исполняем, цензура нас выпустила. Мама очень волновалась. И когда я вёл эфир, отошёл от написанного сценаристами текста и поговорил об исполнении моих песен другими певцами. В основном претензий не было, хорошо исполняли, но были и те, за которых обидно, мол, так испоганить песню – это суметь надо. Прошёлся по профессионализму тех, кто всё это готовил, и попросил поставить пластинку с уже набившей оскомину песней, на мой взгляд, испорченной. Её поставили, и я вместе с радиослушателями полностью её прослушал в записи. После чего объяснил, что я, сочиняя песни, вижу их целиком, и те, кто их готовит, следуя моим указаниям, исполняет правильно. Но так делают не все, некоторые «мэтры» настолько самоуверенны, что напрочь испортили некоторые мои песни. И попросил радиослушателей послушать, как правильно должна звучать песня «На безымянной высоте». Мама в студии уже успокоилась и спела просто великолепно, её сильный голос пробирал до дрожи, до мурашек, и моя группа, честно говоря, толком и не сыгранная, выложилась полностью. В общем, песня выстрелила, разницу между исполнением заметили даже те, кто не имел музыкального слуха. Ну, я по тому «мэтру» ещё прошёлся, и всё. В прямом смысле всё: как мне потом сказал главред, прошёл приказ сверху пока передачи с моим участием прекратить. И песенные, и юмористические. Не понравилась верхам моя критика. Видимо, у того «мэтра» серьёзная поддержка в Народном комиссариате просвещения СССР, раз меня так легко выкинули из эфира. Ну да ладно. Зато время лишнее появилось, всегда нужно искать хорошее в судьбе.

А песня та реально произвела фурор, я это по обеим своим школам понял, многие подходили, кто меня знал, и высказывали своё мнение. Даже звучали такие предложения, мол, этих «мэтров» пинком под задницу, а меня – готовить песни, чтобы они звучали, например, так, как её спела мама и прозвучала музыка. Дошло до того, что нас попросили исполнить её в Доме культуры для призывников, и мы вчера всем коллективом туда скатались. Там уже мама всем командовала, характер имела. Тоже хорошо спели, да и зал имел отличную акустику.

Отец теперь регулярно присылал письма, раза по четыре в месяц. А мы ему писали в неделю по несколько. А тут в госпиталь, где я час назад давал концерт, недавно привезли раненого, оказавшегося из дивизии отца, которую в полном составе перебросили под Москву. Получается, отец не так и далеко, и я твёрдо решил скататься к нему. А что мне семьдесят шесть километров преодолеть? Заодно и другие планы осуществлю. А выезжать нужно сейчас, стемнело, самое время. На ночёвку остановлюсь в деревушке под Москвой. В школе Марина сообщит, что я, например, заболел. В музы-калку тоже забежит.