Владимир Поселягин - Братишка

Ротный на карте показал, где у немцев огневые точки, которые они успели засечь. Сбить наших с позиций не смогли и две прошлые ночи работали, так что у них там были полнопрофильные окопы. Только поэтому было ясно, что в ближайшее время наступать на этом участке они не планируют, иначе снова попытались бы сбить дивизию с позиций. А так обозначили линию фронта и сейчас наверняка подтягивают резервы. Разведчики соседнего батальона умудрились ночью унтера уволочь, он в штабе полка был, но что тот рассказал, ротный не знал.

Дальше произошло то, о чём мы с ротным договорились. В его роте едва пятьдесят бойцов набиралось, треть имели лёгкие ранения, но они не отказались помочь. В общем, когда мы были на позиции, в своих маскхалатах, а сверху ещё и простынёй накрылись, признаюсь, моей, из дома уволок, то тот отдал приказ, и рота открыла стрельбу. Просто в сторону немцев, всполошив их в затишье. Да ещё наши закричали «Ура!», будто в атаку устремились, но сколько немцы, занимающие боевые позиции, ни всматривались, никто в атаку не шёл. А наши бойцы, складывая руки рупором, ещё больше орали, войдя в раж. Это я попросил комбата, чтобы весь батальон имитировал атаку, чтобы на общем фоне моих выстрелов не было слышно. Ничего подобного бойцы ещё не делали, снайперы так пока не работали, поэтому немцы и купились, ну а мы с моим напарником активно вели отстрел немцев.

– …На два часа, немецкий офицер, сморит в бинокль. Есть попадание, ему пулей аж шею перерубило… О, на одиннадцать часов, возле разбитого немецкого танка пулемётный расчёт, вижу две каски. Стреляют… Второй номер готов… первый номер готов… Наблюдаю корректировщика, на двенадцать часов, наушники на голове и бинокль в руках. Готов, аж голова взорвалась… Ещё один офицер, на… Поздно, его кто-то другой головы лишил.

– Это сержант работает. Чего это он в нашу зону обстрела влез? – недовольно пробурчал я, меняя обойму. – Готов.

– На два часа, три немца, волокут катушку с кабелем… Есть попадание в одного… Ты ему в ногу попал. Двух других уничтожил, а этого добей.

– Это хитрость такая, немец теперь – приманка, воплями будет подзывать своих комрадов, чтобы спасли, а мы будем их отстреливать. Только те не полезут, немцы – не русские. А вдруг?

– Как-то это всё нехорошо выглядит.

– На то она и война… Не, ну ты посмотри, какая скотина. Сержант моего подранка добил. Не-е, будет серьёзный разговор!

– Унтер на двенадцать часов, где раньше корректировщик был. Готов… О, немцы противотанковую пушку на прямую наводку выкатывают, на одиннадцать часов у холма, где сгоревшая сосна. Наблюдаю четверых, двое укрываются за щитком. Один упал… ползёт… всё, готов… Второй тоже. Рикошет от щитка. О, ты в смотровую щель попал, вывалился третий из-за щитка. Четвёртый убегает… Есть падание…

– Всё, уходим, сейчас нас минами накроют. Наверняка засекли. Задержались мы.

Мы сползли в окоп с разбитым «максимом» и вихрем понеслись по окопам, где в «лисьих норах» прятались бойцы, а вокруг уже вставали многочисленные миномётные кусты разрывов. Забежав в блиндаж – три наката, неплохо, мину выдержит, – мы плюхнулись на скамейки, где ухмыляющийся лейтенант-ротный сунул нам по кружке горячего чая. Около десятка бойцов, что тут так же укрывались, встретили нас одобрительными возгласами.

– Видел я, как вы работаете. Удивили, надо сказать, хотя думал, удивить меня сложно. Это сколько вы офицеров положили? Я двоих видел?

– Одного, второго ваш сержант подстрелил, – отрываясь от кружки, недовольно сказал старший политрук. – А так, если подсчитать: офицер, три унтера, корректировщик, три связиста, расчёт пулемёта, потом четыре артиллериста противотанковой пушки, то получается четырнадцать ровным счётом. Все ценные военные специалисты.

– А вы молодцы.

– Может, и молодцы, но с вашими снайперами больше работать не буду, – недовольно сказал я. – Мне кажется, ваш сержант сделал всё, чтобы испортить мне охоту. Какого хрена он лез в мою зону стрельбы? За такое и по роже получить можно. Прикладом.

Лейтенант выгораживать того не стал и быстро замял разговор, переведя его в другую сторону. Они с Ластиным занялись оформлением моей учётной карточки, так как за стрельбой следили все кому не лень, а бинокли в роте были, в том числе трофейные, и лейтенант, опросив других зрителей, подтвердил всех подстреленных, так что в моей учётной карточке только за сегодняшний день появилось семнадцать меток. Уже неплохо. Мне те зрители ещё подстреленных хотели приписать, но тут мы с напарником твёрдо утверждали, не наши, мол, вашего снайпера работа, на него и записывайте.

Миномётный обстрел длился почти час, ротный прокомментировал, что, похоже, мы серьёзно немцев достали, если они столько шума навели. Сержант не появлялся, видимо, передали ему, что я был зол на него. Звонили из штаба батальона, а тем – из штаба полка. Узнавали, что у нас за шум и что известно о нашей паре. Вот и узнали новости. От комдива передали, что мне он уши оторвёт, обещал ведь на передовой не бывать, так я и не был, ну почти. Слегка краем коснулся.

Как только обстрел стих, мы ушли в тыл, к нашей будке. Тут немцев отлавливать смысла не было, так что мы прихватили всё имущество и тылами направились к другому полку. К вечеру за час до темноты были у крайнего правого батальона. Там со снайперами напряжёнка, более того, немцы ещё безобразничают, отстреливают наших, это нам попавшиеся тыловики пожаловались, вот мы тут и встали. Укрыли будку в низине, в кустарнике, в двух километрах от передовой, и поползли – тут открытые пространства, именно ползли к окопам. Километр ползти пришлось. Метров за двести до окопов устроились на позиции уничтоженной противотанковой пушки и, оборудовав лёжку, стали осматривать окопы немцев. До них метров шестьсот от нас было.

– Смотри, ничего не боятся, вон трое в стороне наверху сидят, похоже, теребят губные гармошки, – сообщил напарник, не отрываясь от бинокля.

– Запугали наших, кто выглянет – пуля в лоб.

– Нас не засекли, как думаешь?

– Не думаю, мы ползли вне зоны интереса снайперов, они сюда вряд ли смотрят, им окопы нашего батальона интересны… Снайпера бы найти.

– Не вижу.

– Они хорошо прячутся, пока тот выстрел не сделает, засечь фактически нереально. Это если он на позиции и не спит где-нибудь в блиндаже, – пристально осматривая немецкие позиции в свой бинокль, сказал я.

– Выстрел, – дёрнулся напарник.

– Да, немецкий карабин, по звуку слышно. Похоже, снайпер. Я не засёк вспышку, а ты?

– Тоже нет. Снег ещё этот слепит, хорошо хоть, солнца нет.

– Судя по звуку, бил он не из окопов немцев, ближе был, примерно между тем разбитым немецким танком и вон тем лежащим на боку бронетранспортёром. Смотри, а я его выманю.