Владимир Поселягин - Братишка

– Ты поторопись, пора уходить, – взглянув на пленных, велел полковник.

– Хорошо.

Женщина лучше знала немецкий язык, чем я, она и переводила. Она уходила с нами, полковник разрешил, машин хватало, мест тоже. Те два водителя с фермы тоже с нами уезжали. Остальные же работники – из местных, решили остаться.

Оказалось, проигрыватель привезли недавно, и недели не прошло, коробку от него ещё не выбросили. Немцы принесли её из сарая и снова упаковали проигрыватель. Более того, хозяин особняка был завзятым охотником, и охотничьи санки, как и лыжи, тут были. Да и коллекция охотничьего оружия и ножей. Всё это я тоже забрал. Так что приёмник мы поставили на санки, а столовый гарнитур понесли в вещмешках оба немца.

Остальные командиры тоже прибарахлились, как и женщина.

Наконец мы двинули обратно к ферме. Там уже всё готово было, все четыре грузовика стояли с прогретыми моторами. Поэтому мы загрузились и поехали к трассе. Водители переоделись в немецкую форму, взяли её в помещении, где жила охрана. В первой машине, которая, в отличие от других, открытой была, стояли три коровы, вроде как мы везём их на мясо в войска на передовой, так что нас пропускали без разговоров. Лишь в паре мест постоять пришлось, пока расчистят дорогу пошире. Такое в низинах было, где надуло много снега. Машин было огромное количество, дорога перегружена, на это мы и рассчитывали, решив затеряться, так что проскакивали без помех. Не останавливали нас. А если остановят, то в передней машине сидит один из командиров в форме полковника вермахта, неплохо владеющий немецким языком. Отбрехался бы. Да и постов пока не было, просто дорогу уступали, деревенские в основном, но были и немецкие тыловики.

Наконец место встречи. Уф-ф, к счастью, сани и все наши командиры с лайками были уже здесь, два часа, как ждали. Покидав мешки с секретным грузом в отдельную машину, в которую и генералы с адмиралом погрузились, мы покатили дальше.

Нам удалось – удалось, чёрт возьми! – добраться почти до самой передовой. Километров десять осталось. Свернули в сторону, на расчищенную дорогу, к тяжёлой гаубичной батарее, мимо которой мы проехали, и в километре от неё, явно на старой позиции, бросили машины, столкнув их в глубокий овраг. В разгрузке мне помогали, хотя те командиры, что не ходили брать ферму, явно завидовали моему хабару. Пять полных вещмешков, футляр с гармонью и ящик с проигрывателем. Его мы поставили на санки, тут же вязанка ружей для охоты. Мой вещмешок с добычей, взятой в доме полицаев в селе, и ещё два со столовым сервизом немцы закинули за спину, и один стал тянуть санки, а второй подталкивать. Я шёл позади них на охотничьих лыжах, мы с лайками охраняли наш трофей. Все три коровы были загружены мешками с секретным грузом, их вели на верёвках позади нас. Мы в центре шли по протоптанной в свежем снегу впередиидущими разведчиками тропинке. Генералы скрупулёзно всё, что видели, наносили на карту. До линии фронта дойти не успели километра два, стемнело, и мы расположились в стороне от миномётной позиции. Забрав моряка и убедившись, что немцев и моё новое имущество хорошо охраняют, я с ним, пользуясь темнотой, пробежался к передовой. Нам хватило трёх часов, чтобы осмотреться и вернуться.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Росляков.

– Товарищ генерал, оборона тут очаговая, сплошной линии фронта нет, – доложил морячок. – Похоже, у немцев не хватает людей для этого. Мы нашли глубокий овраг, он идёт через позиции немцев в сторону наших. Думаю по нему пройти. Мы взяли пленного, отошёл к нужнику и попал к нам в руки. Сашка допросил его, как смог. В общем, мин нет, только сигналки стоят, тронешь, и летит вверх сигнальная ракета. По ней миномётами овраг накрывают.

Я молча кивнул, всё так и было. Мы с моряком были в белых маскхалатах, сшили из простыней, взятых у полицаев, швейные принадлежности я тогда тоже взял. У нас четыре костюма было пошито, на себя я сам шил. Свой из дома в поездку не брал, вот и пришлось портным заделаться. Так что, в чём в разведку ходить, у нас было. Немедля мы собрались, я вставил в рот пленных кляпы, на морды коров нацепили торбы, чтобы они нас не выдали, и мы двинули дальше. Майор сапёрных войск нашёл на пути две сигнальные растяжки и снял их, так что мы прошли немцев незаметно.

Не знаю, где позиции наших войск, но мы только по дну оврага отмахали километров восемь, а потом ещё сколько-то по полю и по лесу, в нём и остановились на отдых рядом с укатанной дорогой, по следам водилы с ходу определили, что наши машины здесь ездят. А перед рассветом послышался гул моторов. В сторону передовой двигалась транспортная колонна из шести полуторок и восьми «Захаров». Мы их остановили, и начальник колонны, увидев генералов и узнав, что мы со сбитого самолёта и вышли из немецкого тыла, сразу доложил, что от линии фронта мы отмахали почти на двенадцать километров и рядом находится штаб стрелкового корпуса, подразделения которого и держали здесь оборону. В общем, машины отвезти нас не было, все гружёные, но выделили проводника, который сопроводил нас к деревне, где располагался штаб. Действительно недалеко, около трёх километров. Всё это время я бегал вокруг своей добычи и пленных, не сомкнув глаз, следя, чтобы ничего не повредили и всё было в целости. Особенно посуда, слишком хрупкий груз. Так что, когда мы добрались до деревни и, опознавшись с постами на въезде, прошли к зданиям штаба, генерала уже подняли и описали, кто вышел к ним, сообщив, что в числе вышедших и моя персона имеется.

В общем, нас подвели к большой избе, где квартировал генерал-майор, командир корпуса. Кстати, с Росляковым они были знакомы и поздоровались, как старые приятели. Меня тоже ему представили, так что я с солидным видом подошёл и пожал ему руку, сказав, что тоже рад видеть своих. Мол, наконец вышли из тыла противника. И вот тут случилась беда. Даже БЕДА. Внезапно выскочивший из-за угла избы полуодетый боец, в одних галифе, валенках и исподней рубахе, с непокрытой головой, с оглоблей наперевес, со всей дури заехал ею по моим пленным, стоявшим чуть в стороне. Понять его тоже можно: вышел явно по нужде, а с той стороны видно только этих немцев, на которых я незаряженные охотничьи ружья ещё навесил, чтобы освободить санки, чтобы они не проваливались в снег от груза. Груз реально тяжёл, оба немца в своих тонких шинельках давно упарились. Нас не видно было, только гул разговора и смех, а тут два вооружённых немца стоят, вот боец, подхватив спросонья, что попалось в руки, и огрел их, вопя во всё горло о немцах и поздно заметив четыре десятка командиров. Удар остановить он уже не успел.

Я зажмурил глаза в ужасе, когда отчётливо расслышал хруст разбившегося фарфора. Удар пришёлся на оба вещмешка на спинах пленных. Широко открыв глаза, я посмотрел на обоих немцев, что шевелились в снегу, пытаясь встать. Думаю, мои глаза сейчас напоминали анимешных героев, настолько я широко открыл их. Подскочив к немцам, осмотрев почти сплющенные мешки, где слышался звон и хруст разбитого фарфора, я резко развернулся к смущённому бойцу: