Юлия Гордон-Off - Новик

Так вот чем удивил местный вождь. Толмач как-то сообразил, что такое количество пленных нам не особенно нужно и передал вождю. Вождь подошёл и попросил передать им не очень нужных нам пиратов, мы не стали из-за такой мелочи спорить и отдали. Вот только дальше произошла феерия, едва шестеро пленников были приведены, как им молниеносно были отделены головы, и насажены на приготовленные шесты. Которые со всем уважением установили вокруг могилы нашего погибшего матроса. Зрелище получилось впечатляющее, вокруг свежего холмика могилы воткнуты шесты, по которым стекают мозги и кровь, а под ними могила с православным крестом убранная свежими цветами, и по краю обложенная вынутыми специально какими-то внутренностями, если меня не подводит зрение, очень похоже на почки или селезёнки. Довольный вождь, не отвлекаясь на такие глупости, как помыть от крови руки и забрызганные лицо и живот, радостно сообщил, что теперь душа нашего Васильева точно будет довольна. Порадовало, что наестся, мы ещё не успели, к столу нас ещё не позвали. Матросы украдкой крестились, кто-то бубнил, уж лучше пусть бы повесили, чем так, а по мне, любая смерть пиратов, разбойников и других душегубов не искупит пролитую ими кровь невинных жертв, так, что рефлектировать по этому поводу не собираюсь. Да, матроса мы похоронили на острове, по морским традициям в походе положено с ядром или колосником зашитого в холстину в море кинуть. Но уж коль мы оказались на суше, решили после разговора с отцом Пафнутием похоронить по православному обряду, правда, увидев, как декорировали могилу, Николай шепнул Артеньеву, батюшку на берег больше не пускать, судя по ухмылке, старпом понял причину.

В очередной раз восхитилась русским менталитетом, когда наш боцман пришёл на мостик и долго мялся, тиская в кулаке какие-то бумажки. Хочу уточнить, что взятые в обоих судов ценности были накануне осмотрены, и Николай приказал поделить на доли, если кто хочет что-либо конкретное, превышающее его долю, может этот излишек выкупить из общего котла, остальное будет в Сингапуре продано и деньги выданы всем согласно их долям: офицерам десять долей, абордажникам по семь, гребцам в шлюпках по три, артиллеристам и пулемётчикам по две, остальным по одной доле, раненым плюс десять долей, семье погибшего Васильева пятьдесят долей. Вообще, когда Николай построил команду и начал со слов: "Что с боя взято - то свято!" и предложил следовать этому завету наших предков, ошарашены были все, как-то такие выплаты в русском флоте не практиковались. Но мы планировали ко всему подключить ещё и материальную заинтересованность, а ещё впереди был вопрос, изъять часть призовых денег на модернизацию нашего корабля, в общем, довольно тонкий лёд, по которому предстоит пройти, так, что нам нужна поддержка команды. Делёж трофеев прошёл на ура, между прочим одна доля у нас получилась по прикидкам в районе четырёх-пяти английских фунтов, так, что даже для офицеров сумма серьёзная, что уж говорить про матросов. А теперь наш Василий Иванович посасывает, свои роскошные усы и мнётся, как гимназистка. Оказалось, что пришёл он виниться по поводу всего, что захомячил в своё хозяйство из полезного, найденного на трофейных судах, и не будем ли мы на него за это ругаться, и не нужно ли вернуть на место, ведь пиратскую лайбу мы отдали -подарили местным в качестве компенсации за пиратский разбой, а голландца перегоним и вернём компании владельцу. Смотрю на него и понимаю, что его русского чистосердечия не поймут в бОльшей части нашего шарика, я даже представила, с каким азартом бы обдирали такой трофей просвещённые западноевропейцы, а уж что осталось бы от судна, если бы его почистили китайцы или арабы, я даже представить не берусь. А нашему боцману стыдно и неудобно, он пытается объяснять, что он же думал, что мы их бросим, значит суда ничьи, то есть как на свалке, вот и прибрал там по случаю полезные мелочи. Николай для имиджа до конца выслушал Николаева, внимательно долго разбирал его каракули, переспрашивая где непонятно и выслушивая для чего и почему надо брать-сгодится, потом выдержал паузу и разрешил, что Василий Иваныч чуть обниматься от радости не полез. Я бы не выдержала и засмеялась, так эта сценка моментами смешно выглядела, вот поэтому капитан у нас Николай, а я так, квартирантка в его голове.

За эти дни мы вернули найденные грузы с пирата на "Санта Фе", механики разобрались с машиной, назначили перегонную команду во главе с лейтенантом Левицким и поручиком Клоповым в машине, теперь плетёмся по Малаккскому проливу к Сингапуру. Движение здесь очень бойкое, во всех направлениях, а уж лодки и лодочки лезут, как им заблагорассудится. После очередного явления смурного и недовольного стармеха отдали приказ идти экономичным ходом, совершая циркуляции вокруг сопровождаемого судна. Сидим рядом с Клёпой на её любимой бухте, а на колени нам положила большую, тяжёлую, чёрную голову Дуся. А Дуся, это новый член нашей команды. Когда на берегу, мы закончили знакомство с аборигенами, меня привлекло беспокойство и волнение Клёпы, я быстро нашла её глазами, она целенаправленно кружила над кустами у самой воды и клекотала тревожно, но даже её глазами в зелени веток ничего разглядеть не смогла. В кустах мы нашли умирающую от ранения крупную чёрную собаку, пока остальные ещё только подходили, я быстренько полечила и уже только с небольшой ранкой на спине вынесла её к людям. Кто-то уже принёс ей попить, послали шлюпку за чем-нибудь к Никифорычу, я тем временем промыла рану и завязала чистой тряпицей. Клёпа так расчувствовалась, что уселась нам прямо на плечо, что с учётом её коготков было моментами больно, но, что уж. А когда картину: капитан возится с собакой, а на плече у него сидит большая хищная птица и внимательно заглядывает под руку, узрели местные, то собрались кругом и впали в религиозный ступор. Даже переводчик позже подходил с явным опасением, а я расслабилась, если и раньше шомпены не проявляли агрессивности, то теперь, когда в их понимании к ним заявился кто-то из их богов, или может явился новый, нам от них ничего дурного ждать не нужно. Кстати, это был один из аргументов, что я убедила Николая никак не мешать общению и широкому участию наших моряков в местном праздновании. Три месяца в железной коробке, нужно дать людям передышку, так почему и не так? Дусю накормили, попутно выяснили, что это девочка, которая, как, оказалось, принадлежала капитану захваченного трампа. Пока я соображала, вернуть её вместе с судном или нет, Дуся, а имени её механик не знал, чётко обозначила, что теперь именно нас считает своими хозяевами, когда сурово рыкнула на подходящего переводчика. Животные часто куда лучше людей понимают, такие вещи, как помощь, тем более, спасение жизни, вот Дуся поняла, я же и назвала её, посмотрела в её добродушную округлую морду. Для уточнения точек над разными буквами, я еще, когда двигала речь про трофеи, сообщила, что если команда разрешит, прошу моей личной долей трофеев считать Дусю. Моряки на корабле вообще очень трепетно и с любовью относятся к живым существам, за исключением непрошенных крыс, а между статусами "собака капитана" или "собака всего корабля" разницы очень не много. Чем больше мы разглядывали наше приобретение, тем больше виделось сходства с водолазами, смутило только огромное белое пятно на груди, переходящее на живот и переднюю лапу. В голове крутилось что-то о таких собаках, пока я не сообразила посмотреть ей пальцы, между которыми обнаружились перепонки, и всё встало на свои места, Дуся оказалась не дворнягой, а с очень большой вероятностью собакой породы "Лендзир", это чёрно-белый вариант широко известного "ньюфа". Добродушная, со спокойным нравом, Дуся нашла любовь всей команды, а у Никифорыча всегда теперь готово какое-нибудь собачье лакомство. Вот выздоровевшая Дуся с удовольствием подставляет нам свои уши, а ревнующая Клёпа улеглась на колени с другой стороны, словом, "зоопарк, а не корабль", как с показной суровостью хмурился Артеньев, ему по должности положено "блюсти и не пущать".