Геннадий Марченко - Чистилище

Проверил уровень масла с помощью стандартного щупа. Вроде в порядке. Надеюсь, механик не стал ничего разбирать, чтобы с утра вернуться к сборке, иначе у меня по пути элементарно может что-нибудь отвалиться.

Не знаю, преднамеренно это было сделано или нет, но пол ангара оказался покрыт слоем снега. Возможно, и по мёрзлой земле аэросани прокатились бы на лыжах своим ходом, но выкатиться из ангара по снегу точно не будет проблемой.

Кстати, если эти аэросани заведутся, нужно вывести из строя вторые, а то ведь догадаются отправиться на них в погоню. Делов-то: залил бензин – и вперёд!

Я закинул котомку в кабину, туда же отправилась винтовка Мосина. Натянул на глаза очки, сверху – шапку, подвязал под подбородком тесёмки. Ничего, крепко сидит. Теперь – на место водителя или пилота, кому как привычнее. Ну, с Богом!

Двигатель, чихнув, завёлся с третьего раза. Винт позади машины сначала медленно, как бы нехотя крутанулся, а затем резко набрал обороты на холостом ходу. Надеюсь, снаружи не очень слышно. И не помешало бы открыть ворота, таранить-то мы будем другие. Если не удастся протаранить двойные главные ворота и отъехать от лагеря на достаточное расстояние… Даже не хотелось думать о возможных последствиях.

Итак, ворота ангара открыты. Никого поблизости не наблюдается – ни охраны, ни тем более зэков, которых разогнали по баракам. У вторых аэросаней перерезаем шланг топливного насоса, пусть будет сюрпризом, если отправятся на них в погоню. Вот теперь можно валить. Достал из кармана фото Вари, которое после всех этих приключений даже не помялось.

– Ну что, моя маленькая, пожелай мне удачи.

Снова прячу фото в карман, включаю фары, легко обнаружив соответствующий тумблер, затем выжимаю педаль газа. В валенках это делать не очень удобно, но терпимо. Даже под меховыми «ушами» чувствовалась мощь воющего на сильных оборотах агрегата. Медленно выкатываюсь из ангара, выворачивая руль влево. Машинка вполне неплохо управляется, и главное – всё просто, без лишних наворотов. Так же не торопясь выезжаю на главную, если можно так сказать, улицу лагеря, чтобы уже по прямой нормально разогнаться к воротам.

И в этот момент вижу, как передо мной дорогу пересекают не кто иные, как Мороз с Лагиным. Оказавшись в свете фар, парочка, до этого оживлённо что-то на ходу обсуждавшая, резко остановилась, повернув лица в мою сторону. Наверное, даже, будучи слегка ослеплённым фарами, Лагин меня разглядел, потому что тут же что-то крикнул Морозу и потянулся к висевшей на боку кобуре. А вот Мороз с неожиданной для комплекции прыткостью вдруг рванулся вперёд и обхватил руками передок аэросаней, словно бабу, бесстрашно на нём повиснув.

– Слезь, придурок! – заорал я, прибавляя газу.

Однако тот либо не слышал, либо решил проявить чудеса героизма, а Лагин так и не рискнул стрелять, опасаясь задеть начальника. Мне же ничего другого не оставалось, как выжать газ на полную и направить аэросани в сторону двустворчатых ворот, представлявших собой металлическую сетку на деревянном каркасе. В последний момент я разглядел, что нижняя кромка каркаса находится от расчищенного снега на высоте сантиметров тридцати, то есть лыжи вроде бы пройдут снизу и пострадать не должны, а основной удар придётся на «морду» саней, вернее, на тушу начальника Ухтпечлага, прилепившегося к передку машины.

С вышки раздался выстрел, заглушаемый звуком двигателя и винта, то, что стреляли, я определил по увиденной краем глаза короткой вспышке. В меня точно не попали, движок работал в прежнем режиме, значит, скорее всего, не повреждён. За мгновение до того, как пойти на таран, я инстинктивно зажмурил глаза и пригнулся к «баранке»…

Треск ворот я расслышал даже сквозь завывания мотора. Аэросани судорожно вздрогнули, меня приложило грудью о руль, а в следующий миг ещё один толчок. И наружные ворота мы преодолели с таким же успехом, вылетев на оперативный простор. Открыв глаза, с изумлением обнаружил, что Яков Моисеевич как ни в чём не бывало висит на передке и даже, подняв голову, уже без слетевшей фуражки, что-то кричит в мой адрес.

Извини, дорогой товарищ Мороз, не до тебя сейчас, нужно уносить ноги. Вернее, лыжи. Свет фар, между которыми, как нос промеж глаз, разместился начальник лагеря, нормально освещал путь метров на десять вперёд, не больше, дальше рассеиваясь. Но я пока ехал пусть по несколько занесённой снегом, но всё же дороге. Причём с довольно приличной скоростью, допотопный спидометр на приборной панели показывал 50 км/час. Однако рано или поздно с неё придётся сворачивать, да и примёрзший, должно быть, к капоту саней Мороз мне был ни к чему. Чай, не новую серию «Безумного Макса» снимаем, это там дебил на капоте был в тему. Вот только бы отъехать от лагеря подальше…

Плохо, что посмотреть назад и оценить ситуацию не было никакой возможности. Во-первых, мешала кабина позади меня, во-вторых – отсутствие зеркал заднего вида. Либо конструкцией не предусмотрены, либо механик снял их, руководствуясь какими-то своими соображениями. Как бы то ни было, узнать, преследуют меня конные или нет – о пеших, ясное дело, речи не шло, – я не мог. А потому за первым же поворотом приспустил ручку газа, съехал на обочину и рванул по целине.

Нет, вы посмотрите, какой упорный! Так и висит на капоте, только уже не орёт, а прижался щекой к металлической поверхности. Блин, он так ведь и примерзнет, чего доброго, отдирай его потом… Как-то в детстве я по дурости лизнул на морозе языком качели, после этого язык и железяку поливали тёплой водой, чтобы я смог освободиться без крови и боли. Не знаю, насколько сильно может примёрзнуть тщательно выбритая щека, но такой возможности я не исключал. А может, он вообще там окочурился уже от холода? Как, спросите, в таком случае держится за скобы капота? Был у меня случай, парнишку в Чечне завалили бандиты, так я автомат из его оледеневших пальцев насилу выдрал.

Ну, помер и помер, в случае поимки один хрен к стенке поставят. Одним негодяем на земле меньше станет, хотя, честно говоря, лично мне Яков Моисеевич ничего плохого сделать не успел, разве что в карцер приказал отправить. С чего всё, собственно, и началось.

Минут через десять я всё же остановился. Двигатель оставил на холостом ходу, выпрыгнул на снег… Огней лагеря отсюда уже не видно, как и погони, но тучи ветерком разогнало, снег перестал идти, и на небе зажелтела луна. Окружающую местность в её призрачном свете было видно довольно прилично, включая впереди темневший лес.

Прошёл вперёд, дёрнул на себя Мороза, тот тюфяком сполз с капота в снег, щека, значит, не примёрзла. Вроде живой, дышит, пуская вверх облачка пара. Да ещё и хрипит что-то, едва слышно из-за шума двигателя.