Владимир Поселягин - По прозвищу Адмирал

— Восемь.

— Тринадцать, — назвал я отзыв.

— Это вы, товарищ командир? А кто с вами? Я много теней видел.

— Пленных освободил, три десятка рыл, даже тридцать четыре. Большая часть ваш брат, моряки. Флотские.

— О, хорошее дело.

— Шлюпку готовь.

— Есть.

— Главстаршина?

— Здесь.

— Шлюпка одна, берёт десять человек. Распредели группами. Ты идёшь замыкающим. Остаёшься за старшего.

— Есть.

Со мной село ещё четверо, так что с Андреем получалось шестеро и мотоцикл. Но волна была мелкая, лодка не сильно погрузилась, пленные все лёгкие, тем более трофеи мы не взяли, пулемёт установили на косе, направив рыльце в сторону, откуда пришли, и оставшиеся заняли оборону, ожидая возвращения шлюпки.

Когда впереди показалась тёмная масса острова с приткнувшимися к нему кораблями, нас тоже заметили и окликнули. Я ответил. А поднявшись на борт катера мичмана, стал отдавать приказы: принять пленных, разместить, пусть медики их осмотрят, если завшивели — вместе с одеждой за борт, обрить, отстирать. Да те и сами всё знают. Потом к Фадееву на опрос: кто откуда, какими специальностями владеет. А то Лазарев вскоре уйдёт, и надо по возможности пополнить его экипаж. Нужны десантники. Обоим командирам я велел пройти в мою каюту.

Прибывшие со мной трое моряков, увидев, поднимаясь на палубу, боевой катер, башни от Т-28, со слезами гладили броню башен, обнимали парней из экипажа Фадеева. Ха, когда я их освобождал, что-то не заметил такой бурной радости. Их отправили на баржу к медикам, а Андрей скрылся в ночи, возвращаясь за следующей группой. Мой мотоцикл на руках через баржу направили на буксир — знали, как я им дорожу.

Лейтенант с мичманом, встречавшие меня у трапа и слышавшие мои распоряжения, спустились со мной в каюту, и Лазарев тут же поинтересовался:

— Куда я должен отправиться? Что-то удалось узнать?

— Ещё бы! Мне удалось с глазу на глаз пообщаться с самим начальником порта Бердянска. Сегодня из порта выходит буксир с баржой, полной цемента. Немцы же часть Крыма с Севастополем удержать так и не смогли, так что половина полуострова наша. Видимо, решили капитальные укрепления возводить. Буксир схож силуэтом с нашим, только чуть меньше, а под баржу нужно нашу переделать. Я набросал силуэт той, что в Бердянске стоит. Буксир выходит в девять часов… А, уже вышел значит, минут пятнадцать как. Ладно, смотрите на карте, в этой точке он будет примерно в полночь. Нужно взять его на абордаж. Допросите капитана и офицеров, переводчик с вами пойдёт, только в схватке не должен участвовать, как и сапёры. Дальше подрываете тыловые шашки и отправляете буксир с баржой на дно. Нагоняете нас, передаёте сигнал. Ну а дальше мы уже обсуждали. Будем работать по старому плану. Ещё я освободил в порту тридцать четыре пленных. Нет, тридцать три, одного забрал, что водителем у немцев работал.

— Этот, как его?., вы говорили, — наморщился, припоминая, Фадеев.

— Хиви?

— Точно, хиви.

— Да, он и есть. Пытался выжить, но не будем судить его строго. Тем более, когда я их брал, тот мне взглядом показал, где прячется ещё один немец. Помог. Прощёлкал я того, на них отвлёкся. Правда, всё же оружие ему не давайте, присматривайте. К нашим придём, пусть особисты им занимаются. Но я замолвлю словечко, помощь его ценю. Среди пленных два десятка моряков, старший у них — главстаршина Евстигнеев, он с последней шлюпкой придёт. После опроса отбирайте себе. Всех красноармейцев к Лёхе на баржу. Кто не в зенитчики, те в десант. Всё ясно?

— Когда мне отходить? — поинтересовался Лазарев.

Посмотрев на наручные часы, покосился на настенные и ответил:

— В одиннадцать. Отойдёте подальше от берега, чтобы вспышки выстрелов не видно было, и берите. Тот наверняка по прямой пойдёт, глубины позволяют, вот на маршруте и дождётесь.

— Думаю, лучше догнать его, прикрываясь баржой, и, обогнав, взять на абордаж, — предложил Фадеев.

— Отличная идея, я за. Проработайте её в деталях.

И мы разошлись, оба командира направились к Зиминой, узнать ВУС моряков, то есть их воинские специальности, а я, найдя деда, стал с ним руководить переделкой ложных надстроек баржи. Шлюпка уже дважды возвращалась, полная людей, и ушла в последний раз к косе забрать Евстигнеева с Юрой и все трофеи с пулемётом. Кстати, Евстигнеева до конца пути направляю на катер Фадеева, замом его будет, а то у того вообще младших командиров не было. Правда, главстаршина — подводник, боцман, но ничего, это только до Поти, освоится.

В экипаж Лазарева вошло десять моряков и два красноармейца. Последние были зенитчиками и, что важно, знали немецкие зенитки, приходилось их использовать, трофейные.

Четверых новичков я забрал на свой буксир. Дело в том, что два моряка раньше проходили службу на военном буксире «Ижорец», а мне опытные матросы нужны, вот я их и включил в свою команду. Третий — флотский радист, осваивался в радиорубке, а тот, который тут раньше работал, ушёл к Фадееву, да он и был их матросом, временно у меня на борту находился. Четвёртый — красноармеец, зенитчик, был наводчиком зенитного крупнокалиберного пулемёта. Вот и у нас профессиональный зенитчик на наши ДШК появился. Его я назначил также палубным матросом, ну и наводчиком на кормовой пулемёт.

Забрав десант из двух десятков бойцов от Лёхи, сапёров и переводчика, Лазарев ушёл.

Когда шлюпка вернулась, её подняли на борт, дед стал принимать трофеи, описывая их, и мы на полном ходу двинули в сторону пролива. По пути нас и должен нагнать Лазарев.

Сдав вахту деду, я спустился в кают-компанию. Там за столиками сидели трое из последних освобождённых, две медички и четыре женщины из разведгруппы. Женщин перевели на буксир, так как им тут комфортнее было, чем на тесном боевом корабле. Бойцы, вымытые, подстриженные, ели наваристый борщ. Один нюхал половинку яблока. И какое блаженство на его лице было, не передать!

Обедая, я слышал шепотки: новички расспрашивали обо мне и о том, как мы тут оказались. То, что я Поляков, для многих было откровением, но не для Евстигнеева, который узнал меня ещё в проёме двери барака, когда я полуобернулся и вечернее солнце осветило моё лицо. Он видел мои первые фото и узнал. Правда, никому не говорил, но велел выполнять мои приказы и сам демонстративно это делал. Я что-то такое и подозревал, опыт общения с освобождёнными, когда я не называл себя, у меня уже был, а тут подчёркнутое послушание. И главстаршина, прежде чем отправиться на катер Фадеева, рассказал мне об этом.

Поев, я покинул кают-компанию и пошёл к себе, где принял душ и быстро уснул на койке.

Разбудили меня позже, чем я велел. Вахтенный лишь виновато пожал плечами, мол, старпом, мой дед, не велел будить. Быстро одевшись, я взлетел в рубку.