Геннадий Марченко - Вращая колесо Сансары

Лиде, которая позвонила под вечер справиться, всё ли у меня нормально, я не стал рассказывать о происшествии с криминальным оттенком. Незачем лишний раз волновать человека. В свою очередь поинтересовался у неё насчёт вызвавших тревогу анализов, кляня себя, что не спросил вчера. Оказалось, что всё нормально, тревога была ложной.

В 20.15 я спустился в ресторан, где мне забронировали столик. Вернее, было забронировано три столика для участников фестиваля, но я надеялся, что хотя бы за одним из них для меня найдётся местечко. Я не ошибся, причём свободные места оказались за двумя столиками. От одного из них мне призывно махал рукой Утёсов, а его не узнанный мной сосед по столику при этом был увлечён поглощением бефстроганова.

– Здравствуйте, Леонид Осипович! Добрый вечер! – кивнул я незнакомцу.

– Здорово, здорово, Егор свет Дмитриевич, – протянул свою лапу Утёсов. – А это Костя Данькевич, для тебя Константин Фёдорович. Мой земляк, великолепный композитор, дирижёр и пианист, профессор Киевской консерватории, секретарь Союза композиторов СССР! Будет мне аккомпанировать на фестивале, на этот раз я решил выступить без своего оркестра.

Мы обменялись с Данькевичем рукопожатиями, после чего я присел на предложенное мне место, оказавшись лицом к эстраде, где небольшой джазовый оркестр наигрывал Saint Louis Blues с солирующим трубачом, таким же упитанным, как Армстронг, но светлокожим. В глубине души меня ещё потряхивало, а ну как Утёсов припомнит своё фиаско на фестивале в «Лужниках», когда стадион ждал не его с оркестром, а Битлов и прочих представителей поколения NEXT. Но пока он на эту тему молчал, так что я, не теряя времени, воспользовался услугами нарисовавшегося официанта и, ничтоже сумняшеся, заказал «Букет из свежих овощей», телятину заливную с зеленью, копчёный язык в томатном соусе, свинину, жаренную на углях, и расстегай.

– А что будете пить? – вежливо поинтересовался официант.

– Режим, – чуть виновато улыбнулся я, хотя в ближайшие дни потренироваться вряд ли получится. – Ограничусь минеральной водой нарзан и чаем с лимоном. Только чай принесите, пожалуйста, к концу ужина, я люблю горячий.

– Хорошо, – кивнул обряженный во фрак с бабочкой представитель обслуги и проинформировал: – Относительно счёта не беспокойтесь, он будет оплачен организационным комитетом фестиваля.

Халява – это хорошо, только не забыть бы о чаевых, всё-таки это святое. Официанта ловить не буду, просто оставлю десятирублёвую купюру на столе.

– Хорошо вам с Данькевичем, а я вот на диете, желудок берегу, – пробурчал Утёсов, доедая парную котлету. – Ни поесть как следует, ни выпить… Ну да тебе, я тоже, гляжу, с режимом не до выпивки. Тренируешься?

– В Москве тренировался, вернусь – снова приступлю. А в Ленинграде, думаю, не до этого. Так я сюда не надолго, на несколько дней, после фестиваля сразу домой.

– А что будешь исполнять на Дворцовой?

– Есть у меня кое-какие варианты… Новые вещи, их ещё никто не слышал.

– Заинтриговал! Ладно, потерплю до генеральной… А я буду петь «Раскинулось море широко» и «Армейская юность моя». Как раз в тему – море и Великая Отечественная.

– А у вас же ещё есть в репертуаре «Бомбардировщики»…

– Да я уже думал, только двусмысленно получается. Их же, эти караваны, как раз и бомбили фашистские асы, могут не так понять.

Принесли мой заказ, и я не торопясь приступил к трапезе. Когда расправлялся с копчёным языком, саксофонист из оркестра объявил в микрофон:

– Дорогие друзья, сегодня в нашем ресторане гостит народный артист СССР Леонид Осипович Утёсов!

Раздались аплодисменты. Утёсов, якобы с некой неловкостью, чуть приподнялся и изобразил намёк на поклон.

– В честь дорогого гостя позвольте исполнить песню «Мишка-одессит». Поёт Виталий Белоусов.

Импозантный исполнитель в белом костюме занял место у микрофона и в ближайшие несколько минут под аккомпанемент оркестра вполне прилично исполнил один из хитов Утёсова, но неподражаемый тембр Леонида Осиповича воспроизвести даже не пытался.

Утёсов первым принялся аплодировать, тут же подхватили остальные посетители ресторана, включая иностранных гостей, среди которых я разглядел парочку негров. Тут меня словно кто за язык дёрнул.

– Извините, конечно, но, может, на песне «Раскинулось море широко» в качестве аккомпаниатора лучше подошёл бы баянист?

– Данькевич за роялем любого гармониста за пояс заткнёт, да, Костя? – хохотнул Утёсов, хлопнув друга по плечу.

Тот немного поморщился, но выдавил из себя улыбку:

– Лёня, ты преувеличиваешь мои возможности.

– Нет, это ты преуменьшаешь! Да что там, мы прямо сейчас и исполним.

– Лёня!..

Давай-давай, давно в ресторанах-то не играл? А я вот хочу вспомнить боевую молодость. Хватит жевать, ты прямо как из голодного края, всё никак не наешься. Двигай за мной. – И этаким ледоколом Утёсов двинулся к сцене, где музыканты устроили себе небольшую паузу.

Данькевич обречённо поплёлся следом, и я невольно ему посочувствовал: так и не дали человеку доесть кулебяку. Леонид Осипович о чём-то пошептался с саксофонистом, в котором я угадал руководителя оркестра, и тот объявил:

– Дорогие друзья, Леонид Осипович решил, как он сейчас выразился, тряхнуть стариной и исполнить песню «Раскинулось море широко» со своим аккомпаниатором, народным артистом Советского Союза Константином Данькевичем. Поприветствуем, товарищи!

Зал взорвался аплодисментами, а я с интересом стал наблюдать, как немолодой Утёсов и ещё более немолодой Данькевич вскарабкиваются на сцену. Один занял место у микрофонной стойки, а второй – за роялем, после чего Константин Фёдорович заиграл проигрыш к поистине народной песне. А дальше запел Утёсов, и это было реально круто! Вроде бы и негромко пел, но так прочувственно, что сразу же захватил внимание всего зала, включая иностранных гостей, даже официанты замедлили свой бег, кидая взоры в сторону сцены. Я тоже заслушался, на время позабыв о наполовину съеденном мясе на углях. Нет, всё-таки харизма – великая вещь, глыба – она и есть глыба, даже если у неё иногда отвратительный характер.

Закончив петь, Утёсов и его аккомпаниатор под рёв публики раскланялись и неторопливо вернулись за свой столик.

– Ну как? – поинтересовался у меня не без доли самодовольства первый народный артист СССР в жанре эстрады, – есть ещё порох в пороховницах?

– Есть, Леонид Осипович! Даже завидую вашему мастерству так держать зал.

– Это тебе не два притопа, три прихлопа, как в ваших новомодных песнях, тут нутром поёшь, кишками, так что рано нас ещё в утиль списывать. Да, Костя?

– Ага, – кивнул тот, запихивая в рот последние крошки кулебяки.