Алексей Переяславцев - Попытка контакта

Присутствуй здесь кто-то из знавших универсала раньше, непременно ахнул бы. Такое увидишь не часто – чтоб Тифор и вдруг смутился.

– Ну… э… я так вот… скажем, половина рубля серебром.

– Полтинник, вы хотели сказать? Извольте получить.

А дальше закипела работа по спешной подготовке к походу.

Адмирал не подвёл: к моменту отхода к причалу подошёл Прохор Гуреев, санитар госпиталя, имевший некоторый опыт врачевания ран.

Разумеется, у Османской империи была весьма неплохая разведсеть в Крыму ещё со времён татарского владычества. Но англичане об этом также позаботились. Другое дело, что они зачастую использовали те же источники информации (к вящей прибыли источников). Французы же больше полагались на связи в военных кругах. Как бы то ни было, информация пошла.

В похвалу английскому коммодору Скотту будь сказано, у него были свои личные каналы для получения сведений. Эти каналы именовались «хорошие отношения с одним невысоким чином из разведки». Означенный чин (в звании лейтенанта) по имени Джон Ватсон был информирован намного лучше, чем кто бы то ни было из его начальства. Причина была проста: именно этот младший офицер занимался нудной и совершенно неблагодарной работой отсеивания зёрен от плевел в потоке информации. Вторым достоинством мистера Ватсона было его неравнодушное отношение к горячительным напиткам. Ну а мистеру Скотту оставалось при этом лишь встретиться, наливать, подливать, запоминать и анализировать. С последним действием и возникли проблемы.

То, что у русских появился новый небольшой корабль, новости не представляло. Быстроходный – но и это было известно. Без парусов – так об этом уже знали все члены экипажей трёх пароходофрегатов. Болтуны сообщили: примерный предел скорости – двадцать узлов, но держать его можно очень недолго из-за перегрева машин. Но ни тип котлов, ни вид машин осведомители просто не знали, поскольку и сами матросы были об этом в полном неведении.

С вооружением было ещё больше неясностей. Бесшумный и бездымный порох для орудий: раньше подобное могло бы позабавить, но теперь в сочетании с рассказами спасшихся французов это уже не казалось смешным. Бомбы – почему-то их называли «гранаты» – огромной разрушительной силы. Непонятный вид пороха, именуемый тротилом. Но ни слова о том, по какой причине эти гранаты взрывались только при попадании в воду. Правда, было светлое пятно: кто-то из русских упомянул дурное качество этих гранат – не каждая из них взрывалась. Как раз это было понятно капитану Скотту: явно новое вооружение не могло не иметь слабых мест. Но вот когда наладят его качественное производство, будет хуже.

Какие-то смутные разговоры об иностранцах, помогавших создать этот неординарный корабль и вооружение. И никто точно не знает, откуда они. Впрочем, один из них явный немец с характерным именем… или швед? А может, голландец? Непонятно.

И совсем уж дикие разговоры о женщине-враче. Если бы речь шла о русской, то умный англичанин отмёл бы эти сведения как совершеннейшую пустышку. Однако отмечалось, что у этой дамы неправильное русское произношение, – выходит, тоже иностранка.

И почему-то именно кусочек информации о таинственных иноземцах вызывал у офицера Королевского флота наибольшее беспокойство, хотя рациональных причин на это не было.

Разумеется, приказать Ватсону было нельзя. Но дать совет – очень даже можно.

– Знаете, Джон, – бульк… бульк… бульк… – на месте вашего начальника я обратил бы внимание на этих иностранцев. Откуда, кто такие, что могут, почему помогают русским. И особо меня интересует эта женщина-врач – хотя бы потому, что о ней известно как бы не больше, чем о других. Имя и профессия – это уже что-то.

Мистер Ватсон был нетрезв, но отнюдь не пьян.

– Фрэнк, с чего вы решили, что она именно врач, а не какая-то повитуха? Знахарка?

– Вы сами дали основания, дорогой Джон. Ваши источники назвали её врачом, следовательно, имели на то причины. Но вы правы: это надо проверять. К сожалению, русские газеты пока об этом молчат.

– Попробую… ик!

Опыт знакомства давал капитану Скотту все основания для уверенности: лейтенант не забудет попробовать.

«Морской дракон» резал форштевнем тёмно-серые воды Чёрного моря. Вахту стоял первый помощник, а капитан вглядывался в закрытое облачным слоем закатное небо и думал.

Только самому себе он мог признаться, что отсутствие иномирцев беспокоит едва ли не больше, чем все остальные неизвестные опасности. И рыжий Тифор оказался бы куда как ко двору, с его-то способностями справляться с течью. А уж о молодой докторше и разговору не было: в мимолётном, но важном разговоре с хорунжим Неболтаем тот подтвердил, что младший унтер Зябков получил осколок точно в сердце – а Мариэла Захаровна посчитала это ранение несмертельным. Надо заметить, сбережение экипажа командир полагал весьма важным.

Следовательно, надлежало сделать всё возможное, чтобы и потери в людях, и повреждения корабля были наименьшими. И потому все офицеры были вызваны в рубку.

– Господа, – тон командира был официальным, – я собрал вас, дабы выслушать пропозиции о завтрашнем бое. Прошу принять во внимание: мы не можем себе позволить значительные повреждения корпуса, также для нас неприемлемы потери в нижних чинах, ибо это уменьшит скорость подачи гранат, а значит, и скорострельность гранатомёта может упасть. Уж не говорю, что опытный гранатомётчик у нас лишь один, и ещё один малоопытный, а остальные и вовсе в этом деле… сами понимаете. Иван Андреевич, прошу первым высказаться вас, как младшего в чине.

Мичман Шёберг пожал могучими плечами, наморщил лоб:

– Линейного боя нам не выдержать, посему наилучшей тактикой полагаю сближение на полном ходу, обстрел концевого и уход по прошествии не более двух минут. Если тот окажется неуязвимым, надлежит атаковать следующего. И так, пока гранат хватит.

– Лейтенант Мешков?

– Я рассуждаю, как артиллерист. Пятнадцати гранат нам хватит для определения того, защищён ли противник. Пять под нос, пять под корму, пять в середину. В наихудшей ситуации мы останемся с неприкосновенным запасом в семь гранат. Согласен с мнением мичмана Шёберга: наскок и уход. И если пытаться палить с недоступной для противника дистанции – есть риск остаться и без успеха, и без боеприпасов.

Приму к сведению. Ещё вопрос: можно ли что-нибудь сделать, чтоб защитить от осколков комендора и подносчиков в цепочке? – Взгляд командира обратился на второго помощника.

Тот задумался.

– Это разве что после похода. Фальшборта из железа. Какая-никакая, а всё защита. А пока что…

– Понятно. Лейтенант? Князь слегка улыбнулся.

– Моя идея тоже с дальним прицелом. Прорезать на палубе ещё один люк, установить подъёмник, на нём подавать гранаты из трюма. А на палубе останутся двое: комендор и непосредственно подавальщик. Да, и вот что: уж если найдётся железный лист, соорудить из него щит для прикрытия орудийной прислуги. Это тоже после похода, понятно. Хотя… пятнадцать гранат… Есть идея. Ящик. – Глаза начарта загорелись нешуточным вдохновением. – Вот представьте, господа: ящик, а в нём пятнадцать гранат. Принайтовить его рядом с гранатомётом. Боеприпас укладывается заранее, как легко понять. При пальбе подносчик достаёт оттуда гранаты. Если после атаки разрываем дистанцию, то будет время в очередной раз заполнить ящик… понимаете?