Василий Звягинцев - Дальше фронта

– Обо всем поговорили? – спросил он с доброй улыбкой, наливая себе из первой попавшейся под руку бутылки. – Не договорились?

Вадим, как-то потерявшись под прозрачным взглядом куратора, сделал слабый отрицающий жест.

– Ну и правильно. Уважаю, полковник. Убеждения – это самое главное. За них и помереть не жалко. Но жить – все равно лучше. Хочешь – маленькая задачка?

Ляхов, чувствуя, что сейчас его поймают, промолчал и даже отвернулся к окну, за которым в полную силу сияли южные звезды.

– Проект Юдифь – не слышал?

Ляхов мотнул головой.

– Ну, вы там, может, атеисты покруче нас, однако Библию иногда листать надо. Суть же вот в чем. Подругу твоего верного дружка Тарханова запрограммировали так, что в любую минуту она или грохнет вашего Великого князя, из пистолета, или булавкой в основание черепа, или совратит его совершенно непредсказуемым образом. Главная беда – до сих пор не знаю, кто такую пакость придумал, каким способом девушку зомбировал и когда будет сделано дело.

Шульгин стал настолько серьезным, с такой нескрываемой нервностью замял мундштук папиросы, что Вадим, совершенно не собираясь поддаваться, мгновенно ему поверил. Бывает же так…

Главное, Александр Иванович психологически точно не стал напоминать о присяге и флигель-адъютантских аксельбантах. О другом сказал:

– Как же ты с Сергеем на эту тему будешь разбираться? Знал – и не помог…

– А вы меня не провоцируйте, – только и ответил Ляхов.

– Тебя? – искренне удивился Шульгин. – Знаешь, парень, если бы я с провокаций кормился, давно бы с голоду сдох…

– Ну, черт с вами, господин Шульгин. Не думайте, что вы такой хитрый. И на вас найдется… А суть дела в чем?

Через Тель-Авив и Брест Ляхов возвратился в Москву.

С Розенцвейгом они расстались во Внуковском аэропорту. Сначала собирались ехать вместе, но у самого выхода из терминала возник ниоткуда высокий лощеный поручик.

– Господин полковник, приказано встретить и проводить. В Кремль. К полковнику Неверову.

– Так вот и еще господин Розанов со мной. Подвезем?

– Приказано – только вас встретить…

Вадим очень удивился. Слишком уж категоричным был тон порученца. Однако – мало ли что.

– Простите, Львович, тут, наверное, дело неотложное. Рад бы был кофейком с вами побаловаться, но – сами видите.

Розенцвейг посмотрел на него со странным выражением лица. А Вадим и тогда ничего не понял.

Под мелким, нудным дождем прошел в сопровождении офицера к ожидавшей напротив скверика машине.

В кремлевском кабинете Тарханова ему сразу не понравилось. Сергей был мрачен и чем-то угнетен.

– Вернулся? Молодец. А мы тут без тебя Императора на Престол возвели…

– А и хрен бы с ним, – невежливо ответил Вадим. – Ты еще не генерал Свиты?

– Пока нет.

– Татьяна как?

– Спасибо, все в порядке. Твоя Майя – тоже.

Помолчали, в некоторой растерянности не зная, о чем еще говорить.

– Может, нальешь с дорожки? – спросил Ляхов.

– А, это – сейчас!

Достал из сейфа недопитую еще с того дня бутылку коньяка.

– Слушай, Серега, может, ты тещу похоронил, что за минор? – попытался неловко пошутить Вадим.

Тарханов как-то безнадежно махнул рукой. Нет, с ним правда было не то. Неужели Татьяна что-то все-таки выкинула?

– Ну, не хочешь говорить, и не надо. А уж у меня есть чего…

– Расскажешь…

До кабинета Чекменева ехать не пришлось. Он помещался здесь же, в Кремле, только в другом корпусе.

Длинными коридорами прошли до кабинета, кстати, гораздо более скромного, чем у Тарханова.

Без всяких задних мыслей Ляхов, по старой памяти, широко улыбнулся генералу, шагнул навстречу, ожидая, что тот протянет ему руку. Приготовил слова, которыми начнет докладывать о результатах своей миссии.

Но и генерал выглядел так, будто последние сутки кормился только лимонами.

«Да неужели они совсем разучились владеть собой? – как-то отчужденно подумал Вадим. – Какие же они тогда, на хрен, профессионалы?»

– Извините, Вадим Петрович, – сказал Чекменев. – Это, может быть, даже и ошибка, но пока я должен вас арестовать. Пистолет сдайте.

Ляхов с удивительным даже для самого себя спокойствием обернулся на стоявшего за его спиной Тарханова.

Тот с непередаваемо мучительной гримасой на лице, которую он безуспешно пытался подавить, сделал едва заметный жест руками, который можно было истолковать примерно так: «Сейчас я совершенно ничего не могу сделать. А там посмотрим…»

Ляхов демонстративно, с этакой аристократической брезгливостью расстегнул ремень кителя. Кобура «Адлера» висела на нем тяжелая, внушающая уверенность. Секунда дела – сдернуть застежку, пистолет сам выпадет в руку. И что тогда?

– Подавись, подполковник, – в качестве высшего оскорбления бросил он в лицо Чекменеву его недавнее звание, а на стол – наградной израильский пистолет.

Ставрополь.

2005 г.

Антресоли – в XVIII—XIX вв. – верхний, иногда заменяющий чердак, полуэтаж здания, дворца.

Мазар – культовое сооружение, глинобитное или каменное, над могилой мусульманского святого.

Амбаркация – возвращение морского десанта на свои корабли после выполнения задачи. Или неудачи высадки.

«Народовы силы збройны» – народные вооруженные силы.

Черта и его задницу (польск.).

Независимости, непокорности (польск.).

Наименования входивших в состав Российской империи феодальных образований, принявших протекторат «Белого царя».

Охлос – толпа, городская чернь, быдло (древнегреч.).

Сердечное согласие (франц.).

Фанаберия – спесь, надменность, неуместная гордость (устар.).

Намек на одноименный роман О. Генри.

Жаргонное обозначение генеральства, т. к. генеральские погоны, в отличие от офицерских, не имеют просветов.

Вельтполитик – мировая политика (нем.).

Конда – крепкая, боровая (не болотная) сосна, здоровая, мелкослойная, смолистая, с красноватой древесиной.

Лемех – тонкая деревянная пластина, использующаяся вместо шифера, черепицы для крыш (старорусск.).

Парадигма – исходная концептуальная схема чего-либо.

Референтная группа – круг людей, с чьим мнением считаются, отношением которых дорожат. В научном и этическом плане.

Целовальник – российский вариант бармена, приказчик винной лавки, целовавший крест, обещая торговать честно и напитки не разбавлять.