Максим Макеев - Московское боярство

— Да и с двигателями я не понял, почему так получалось, — добавил Обеслав.

— Да понятно всё, на самом деле, — махнул рукой Кнут.

Все уставились на корабела.

— Вы представляете, как лодку строить? Ну, если не у нас, а там, в Норвегии, как вы её называете?

— Лодка-то тут причём? — удивился Святослав.

— А при всем. У меня наставник был, я у него учился, дядька мой. Лодка она с бревна начинается, тут мы его киль зовём. Идёшь по лесу, дерево выбираешь. Выбрал, прислушиваешься, как оно на ветру скрипит, как ветки шумят, как сок внутри движется, как кора шелестит… Не подходит — идёшь дальше, другое ищешь. Выбрал — срубаешь, топором машешь, строишь вокруг него лодку. А глядь — она-то меньше, чем задумывал, получается! Сучок не там, древесина червём подточена, умирать с одного конца начало дерево. И вместо десяти пар вёсел, на лодке только семь влезет!

— Ну и причём здесь это? — народ не понимал Кнута, да и я, признаться, не до конца соображал, куда он клонит.

— Меня деревья учитель слушать учил, прояснил корабел, — с ним пять лет топором махал, потом — только с его разрешения рубил, но и после того, как умер дядька, лодки иногда не те, что задумывал получались, не с того дерева начинал! Пока сам, через себя, не попробовал их десяток сделать, не мог до конца быть уверен, что лодка такая, как задумывал получиться…

— Пробовал, значит, — я начал улавливать мысль.

— Вот! Пробовал! И только сам! — Кнут поднял палец вверх, назидательно уставившись на остальных, — а если бы я знал, что получиться из этого дерева, а что — из другого? Если бы наставник тот мой сразу бы мне дал признаки, по которым лодку получить можно нужную? Сергей, тут ведь и есть тот наставник. Все знают, что пар из котла рвётся. И в твоё время знали, и грек тот видел. Но что в конце получиться должно — ты только в курсе! И не потому что, знаешь, как делать надо, а потому что знаешь, как не надо! Признайся, ты про цилиндры те да гильзы сказал не потому, что паровики строил? Сам ведь говорил!

— Ну да, у нас такие в других машинах стояли, — я живо себе представил свой ВАЗ-2107.

— Ага. Но сам принцип, как надо, ты донёс, остальное — додумали. Кольца те, что на поршень одеваешь, ты ведь их сразу делал, как само собой разумеющееся…

— Ну а как герметизировать иначе? — встрял Обеслав, — Пар-то вырываться будет…

— А если бы тебе Сергей этого не сказал? — Кнут ткнул пальцем в пасыка, — Сколько бы ты промучался?

— Э-э-э-э-э, ну, придумал бы что. Прокладки там, или точнее делать… Или вот… А нет, так бы не получилось, — Обеслав впал в задумчивость.

— Вот! Лодка на первом дереве стоит, потом к ней уже борта да остальное наращивают. И Сергей вам в каждом деле то первое дерево даёт, знания о том, как надо, и главное — как не надо! Сколько бы мы потратили времени и сил, если бы он про торф не вспомнил? Сколько бы провозились, пока до цепей додумались? Сколько бы компас изобретали?…

— Да и в лаборатории моей, про таблицу ту, Менделеева ты её зовёшь… Я со своими никогда бы не додумался, что вода — это два газа. Хотя нет, додумался бы, но времени… — дед вставил свою лепту.

— И про экономику ту, с расчётами, — добавила Агна.

— И про приборы измерительные, что одинаковые должны быть, — вставил Лис.

— И про печь высокую для железа… И про гусеницы для трактора… И про водомёт… — со всех сторон пошли комплименты моим куцым знаниям.

— Так! Стоп! Я, кажется, начинаю понимать. Первое. Я знаю куда двигаться, то есть цель вижу. Второе, я знаю, как она должна выглядеть в конце. Третье, я знаю пути, которыми точно не надо идти. Мы вон, колеса гребные, вообще почти не использовали, разве что на болоте экспериментировали. А на них народ у нас чуть не пятьдесят лет ходил, если не больше, — я уже чуть отошёл от своих страхов, начал сам размышлять здраво.

— И главное ты забыл сказать, — продолжил Кнут, — система. Те знания, которые ты даёшь, это система, так ты называешь. Мой наставник мне давал кучу признаков для дерева, какое для чего рубить надо, но это как… Как… Как камни перебирать, вот! Если каждый описывать, они все разные. Но это же камни! Значит, общие признаки есть. Но все их перечислять да значения записывать — бумаги не хватит. А ты вместо этого сразу всё делаешь так, чтобы система получалась. Не отдельные цвета там у камня, не его форма, а плотность и хрупкость. И признаков меньше, и понятно становится, почему это брать, а не другой…

— Выходит, если на наставника твоего перекладывать, — дед продолжил мысль Кнута, — то Сергей нам половину деревьев в лесу пометил, на каждом свою лодку нарисовал, а мы только выбираем нужное…

— Ага, но лодка — это не только первое дерево, — уже я добавил, — борта, мачта. Я вам могу сказать, что резина везде нужна, например, и что сок корня того на неё похож очень. А вы сами уже остальное доделали. Я могу сказать, что сталью можно лодку обшить, а вот как это сделать — вы уже сами дошли.

— Да про сталь мы думали, кстати, ещё когда законы плавания обсуждали, — улыбнулся Обеслав, — да жестяные банки в ручей запускали…

— Только кто вам про закон то рассказал? Кто его с плотностью воды увязал и объёмом тела? Кто считать его научил? — Буревой отвесил Обеславу шутливую затрещину, — По химии вот, например. Что мы знали раньше? Что есть вода, глина, песок, медь да железо с деревом. Пришёл этот… Баламут Серега, и говорит, что металлов — чуть не сотня разных, что дерево — это углерод, что вода из двух частей состоит. И убежал, гад!

Все засмеялись, дед очень живо рассказывал.

— Мы мучались-мучались, но новый метал получили, цинк вроде как, и другие тоже, совсем чуть-чуть. А этот опять приходит, мол, получили? А в малых количествах его в железо да медь не добавляли? У опять дёру дал! Я своих ребят собрал, говорю, этот, — дед ткнул в меня пальцем, — не отстанет! Надо в железо их пихать, ещё полгода пихали. Глядь! А там грамм добавили — а сплав чуть не прочнее булата получился!

— И мы его в трактор, — добавил Обеслав, улыбаясь.

— Ага, а он все не угомонится, говорит, кислотой полейте, соль спробуйте. Спробовали — чуть на воздух не взлетели…

— А у нас — револьверы, — добавил Лис.

— Говорит, воздухом горячим бумажку хитро склеенную надуйте… — это уже Кукша.

— А у нас — воздушный шар, — подытожил Влас, — выходит, знаем, что на выходе будет, знаем как, и знаем, что делать точно не надо. И все это увязано между собой, в систему, как Кнут сказал. И если систему ту будем всем в голову вдалбливать…

— Не умрут вместе с нами наши начинания, — на такой вот ноте и закончилось наше совещание, посвящённое моим страхам.

Уже в постели долго думал над словами своих соратников. Да, действительно на тысячу лет вперёд рванули. Но ведь не бездумно! Мы же базу, в виде физики и химии, сами делали, разве что тупиковыми путями не пошли. Вон, сразу винты на рыбацкую лодку поставили, не стали колеса городить по бортам. Сразу домну, по детским рисункам, считай, делали, не занимались мелкими печками. Порох сделали из готовых материалов, не пришлось всё со всем смешивать, разве что с пропорциями помучались, да с формой крупинок. Да и потом вообще от дымного-то отказались! Мельниц водяных и ветряных не лепили ни разу, сразу на паровую тягу пошли. И далеко, надо сказать, это решение нас привело, лишних телодвижений не пришлось делать в безветренную погоду и когда ручей замёрзнет. Много чего так вспомнить можно, но суть остаётся одна. Цель я им даю, путь вешками малыми отмечаю, результат, который должен получиться, описываю, овраги да ямы на пути творческом сразу показываю, тупики закрываю, да всё это — исключительно на базе законов физики. Та самая Система. Обеслав же мне в итоге носит «прожекты» периодически, да и остальные не отстают с рацпредложениями и мыслями дельными. Ну как дельными, разными.