Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант

– Это еще кто кого, – улыбнулся Шульгин. – Я сейчас уеду, вернусь ли живым – не знаю. Давайте завтра устроим посиделки с новым наркомом обороны. Постараемся так, чтобы вы с Иосифом Родионовичем стали друзьями или хотя бы единомышленниками…

– Помню, – с мечтательной улыбкой сказал Заковский, – как мы его дивизию ущучили под Пологами в девятнадцатом. Говорят, ускакал на коне охлюпкой [49], и сам босиком, только красные шаровары успел натянуть…

– И об этом вспомните, молодость всегда прекрасна, а старые обиды легко забываются. Да и обид скорее всего не было. Они ж вам тоже потом прилично накидали? Хотя бы и под Екатеринославом…

– Вы прямо Мефистофель какой-то, Григорий Петрович. Я уже с нетерпением жду свидания с коллегой. Безусловно, в вашем присутствии. Вы удивительно умеете людей сводить и с ними сходиться. Как тот раз с Лихаревым в машине… Его я давно знал, вас – совсем ничего, и обстановка была самая пугающая, и вдруг так легко все разрулилось… Без крови и с наилучшими для всех последствиями.

– Характер у меня такой. Легкий. С другим что на царском флоте, что в коридорах власти сложно выжить. Но я вот что скажу – в условиях диктатуры…

Заковский очевидным образом напрягся.

– Пролетариата, я имею в виду, а вы что подумали? Так в условиях означенной диктатуры единственно правильной методикой для ее участников является установление и развитие горизонтальных связей. Уловили ход моей мысли?

– Да, пожалуй, – после тяжелой паузы ответил Заковский.

– Вот на этом и закончим, чтобы не ставить друг друга в сложное положение. У вас гостей обедом кормить принято?

– Да это в секунду.

Заковский нажал коленом кнопку под столом, и тут же появился адъютант.

– Столик, это, накрой в комнате отдыха…

– Есть…

Обычно у крупных начальников в то время имелось под рукой от трех до пяти секретных кнопок: под столом, на столе, внутри письменного прибора и так далее, в меру фантазии. У Шестакова так же было.

Пока они докуривали, в комнату отдыха через секретную дверь проникли подавальщицы, обе не менее чем в сержантских званиях, и сервировали «достархан» в лучшем виде.

Заковский не стал занимать кабинет Ежова, может, из суеверия. Приказал оборудовать для себя совсем другой, на пятом этаже, присоединив к нему два смежных помещения. Получилось даже лучше. Светлее, просторнее и приятный вид из окон.

– Насколько я могу на вас рассчитывать, если по-настоящему? – спросил главный чекист, без всякого удовольствия разжевывая бутерброд с черной икрой.

– Соразмерно, – ответил Шульгин. – Если в нашем положении и в нашем кругу возможна какая-то степень доверия, то я вам ее предлагаю…

Он протянул через стол руку. Заковский ее пожал с явственной надеждой в глазах.

– Давай – на «ты»…

– Конечно, Лева. Я – царский гардемарин, ты – махновский контрразведчик. Согласен, что есть повод договориться?

– Есть, Гриша.

Тут и выпили, глядя друг на друга внимательно. Разумеется, каждый умел уловить в собеседнике даже намек на ложь и криводушие. Кажется, не уловили. Вздохнули облегченно.

Шульгин, словно вспомнив к случаю, спросил небрежно:

– А кто такой капитан Трайчук, знаешь его?

– Подожди… Да, помню. Из отдела Шадрина. Люди говорят – редкая сволочь. На общем фоне…

– Как у Бабеля? Папаша Мендель Крик слыл среди биндюжников грубияном…

– В этом роде. А почему спросил? Пересекались?

– Лично нет, но кое-что слышал. Если его больше нет с нами, горевать не будешь?

– Шлепнули? А кто?

– Пока не готов ответить. Возможно, те, кому он дорогу перешел. Ты лучше выясни, под кем он ходил и чьи приказы до сих пор выполнял. Что ежовец неисправимый – факт, не требующий… А непосредственно кому шестерил? Кстати, Шадрина выпустили? Он наш человек, как мне известно?

– Много тебе известно, – усмехнулся Заковский. – Первым делом выпустили. Хорошо, забить до смерти не успели, но потрудились над ним крепко. Я его прямо оттуда в нашу больницу отправил, а потом, наверное, в Мацесту путевку дадим.

– Вот-вот. Верные кадры надо беречь, затаившихся врагов выкорчевывать со всей пролетарской принципиальностью. А к Шадрину охрану советую приставить. Мало ли что…

На том и сошлись.

Когда назавтра Шульгин явился на базу спецотряда (это все было в центре Москвы, чуть подальше Донского монастыря), старший лейтенант встретил его в полной готовности.

Сашка, кстати, спросил у Заковского, под какой легендой он представлен Гришину.

– Пока мы не согласовали, я сказал – товарищ из Главного штаба. Не уточняя, из какого именно. По званию – комдив. Пойдет?

– Для начала – вполне.

Вошли в огромный зал, где раньше могли давать обеды на двести персон московского купечества, а сейчас занимались физкультурники и спортсмены, судя по запаху и общему беспорядку.

– Так, показывайте мне вашу гвардию, – дружелюбно обратился он к старшему лейтенанту.

Гришин показал. Как и требовалось, десять человек, все не старше двадцати пяти лет, в форме с петлицами от сержанта до лейтенанта, на гимнастерках, как тогда было принято, значки «ГТО». У одного – медаль «За боевые заслуги».

Не те, конечно, мужики, что он отбирал в Стамбуле в отряд Басманова, с печалью подумал Сашка. Те да, были настоящие волки. Да ведь и время другое. Будем работать с тем, что есть.

Сам Шульгин был сегодня одет в полевую армейскую, с черными петлицами без знаков различия форму и мягкие шевровые сапоги.

– Рад познакомиться, товарищи командиры. На данный момент я для вас никто и звать меня никак…

Уловил легкое изумление на лицах.

– Это и есть ваша тренировочная база? Я не понял. Насчет тира как и тому подобного?

– Так точно, товарищ… Тир есть, но в подвале, а спортом мы здесь занимаемся. Разве плохо?

– Пока достаточно. Мои слова вы должны понять следующим образом. Я с каждым из вас немного позанимаюсь, в качестве рядового спарринг-партнера, слышали такой термин? Работать в полную силу, не задумываясь о моих чинах и званиях. Кто мне не подойдет – тот продолжит службу в прежнем режиме. С остальными познакомимся поближе. Ведите, товарищ Гришин.

Спортзал был оборудован совсем неплохо, зря Сашка придирался. Все как положено – шведская стенка, маты, кони и козлы, канаты и кольца, прыжковая яма, помост для занятия штангой и гирями.

– Ну-с, как у нас с рукопашным боем? – расслабленным голосом осведомился Шульгин, расстегивая ремень и снимая гимнастерку. – Кто первый готов показать наглому чужому дядьке, что нельзя недооценивать командиров НКВД? Вводная – я без причины хочу одного из вас ударить по лицу, после чего отмутузить как следует и обезоружить. Вы идете мне навстречу по темному переулку, ничего не подозревая. Желающие – на ковер.