Александр Калиничев - Дилетант. Дилогия

Габриэль молчал, уставившись взглядом в одну точку.

– Габриэль, друг мой, ты, наверное, заметил, что я не очень религиозен. Для меня люди делятся в первую очередь на умных и дураков. А уже потом, дураки делятся на евреев, русских, французов и так далее. Тоже самое касается и религии. Но евреев мне жалко. Сейчас объясню почему. Вот взять, к примеру, ваше национальное воспитание. Кого вы с детства вынуждены копировать? Одних негодяев. Но эти негодяи являются вашими не просто героями или святыми, но ещё и патриархами. Знаешь ли ты историю праотца Иакова?

– Да, мне эта история известна. – Габриэль сидел какой-то потерянный. Плечи его опустились. Он по-прежнему смотрел перед собой.

– Как ты считаешь, нормально ли это, если Иаков стал ссориться из-за первородства со своим братом ещё в утробе матери? Находясь в чреве, он хотел задержать рождение своего брата и появился на свет, зацепившись за его пятку. А потом, воспользовавшись голодом, Иаков забирает у него первородство за чечевичную похлёбку. Мало этого, он обманул своего умирающего отца, прикинувшись Исавом, и тем самым присвоил себе предназначенное не ему благословение. Беда в том, что это омерзительное деяние не осуждено иудаизмом, а признано великолепным. Или я ошибаюсь?

– Нет, вы не ошибаетесь, – сказал Габриэль, – Так оно и есть…

– Может, теперь ты мне расскажешь, что было дальше?

– После обмана отца Иаков бежит к своему дяде, где он женится.

– И двадцать лет обманывает тестя при дележе приплода, так? Заметь, Габриэль, что женился Иаков на своей двоюродной сестре. Это инцест, и не по этой ли причине у евреев он до сих пор в почёте?

– Возможно, – пробурчал он.

– А теперь давай вместе вспомним, чем закончилась борьба Иакова с духом ночи?

– Кажется, Бог ему сказал, что отныне имя у Иакова будет Израиль. Что оно означает «победитель».

– Хорош герой! Главным оружием у него является ложь. Какой из всего следует вывод? Только тот, который заложен в мифе – если хочешь победить, используй изощрённую ложь? Или я что-то не так понял?

– Всё так, – Габриэль растерялся окончательно.

– Вот подумай, куда вас призывают такие вот святые? А ведь у вас они сплошь и лжецы, и мерзавцы… Знаешь, что я думаю? Несчастный тот народ, у которого такие вот идеалы для подражания. Задумайся, почему в мифологии всех без исключения народов Земли, у тех же татар, самоедов или арапов, предки – великие герои, как правило, изображены людьми самой высокой пробы: они благородны, справедливы, честны, не лживы и не жестоки. Только у евреев всё наоборот – их патриархи и герои – все как на подбор: отца Авраама за преступление и безнравственность поведения выгнали взашей из шумерского Ура. В Египте он отдал свою жену Сару в наложницы фараону, фактически стал ею торговать. Про праотца Иакова и вспоминать противно. Когда сын князя Сехемского влюбился в его дочь, его отец Еммор предложил Иакову узами родства объединить два племени. Мало того, царь Сехемский отдал евреям часть своих земель – дескать, живите рядом с нами и богатейте. Но хитрый Иаков сказал Хамору, что он примет предложение царя только в том случае, если мужское население Сехема примет обрезание. Простодушные сехемцы сделали себе обрезание, а через три дня, когда их раны более всего воспалились и они не могли двигаться, люди и сыновья Иакова вероломно напали на них и всех умертвили – и царя Сехема, и его глупого сына. А потом забрали себе всех женщин Сехема и, разграбив город, предали его огню…

– Мне это легенду рассказывали иначе. Шехем, сын Хамора, изнасиловал Лию.

– Да, и в Библии так написано. Но, ключевое слово здесь – «написано». Писали и переписывали люди… Тебе не кажется, что месть, в данном случае, или если хочешь, наказание, не соответствует вине. Здесь на лицо подмена понятий. Ты знаешь, что такое демагогия?

– Н-нет. Что это?

– О-о, мой друг, это страшная сила. Это искусство… Пожалуй это можно назвать искусством, управлять сознанием народных масс, посредством распространения перевёрнутых истин. Это не ложь, нет. Эта та же софистика, только намного страшнее.

– Что такое софистика я знаю. Изучал в хедере. Немного.

– Подумай, не кажется ли тебе, что ваш несчастный народ потому с несчастен, что его обработали по технологи приучения к мерзости?.. Габриэль, ты мне стал другом. Я высоко ценю твои человеческие качества. Поэтому вот, что я хочу тебе сказать. Мы не выбираем, нигде нам родиться, ни народ, среди которого родились, ни время, в котором родились, но выбираем одно: быть людьми или нелюдями… Только не подумай, что я плохо отношусь к твоему народу. Нет плохих народов.

Этому разговору предшествовало письмо, которое получил Габриэль от своего дядюшки, московского ювелира Арона Рухомовского.

Дядюшка писал, что конечно он рад, что Габриэль уже самостоятельно выполняет заказы орловского помещика, но, тем не менее, интересовался, а сколько его племянник заработал за этот почти год, какие у него планы на будущее и не подумывает ли он жениться – мальчику уже пошёл двадцатый год. У соседа подросла дочь, они с Габриэлем могли бы составить прекрасную пару. Звал обратно и предупреждал, чтобы был осторожен в расчётах – гои они такие, всё время хотят облапошить честных евреев. Но самое главное – он писал, что Габриэлю оставаться у меня теперь не безопасно, так как в декабре прошлого года Императрицей принят Указ, в котором евреям запрещено проживать в центральных губерниях, а только в определённых местностях. Исключение составляют купцы первой гильдии, лица с высшим образованием, отслужившие рекруты, ремесленники, приписанные к ремесленным цехам, караимы, горские и бухарские евреи. Он, как ремесленник и как крещёный, может проживать в Москве, а вот Габриэль… Пока он числится членом его семьи – это одно, а вот если его рассматривать, как обособленного ремесленника, то могут быть неприятности.

Письмо это показал мне сам Габриэль, когда я спросил его, почему он ходит третий день, как в воду опущенный?

Я никогда не задумывался, как и когда евреи попали в Россию. Живут и живут люди. И в прошлой жизни не задумывался, а в этой и подавно. Ну слышал что-то когда-то о черте оседлости, а что это, где это, никогда не интересовался. Вот тут меня Габриэль немного и просветил. Немного потому, что много, по молодости лет, и сам не знает.

Дядюшка его, двоюродный брат отца, переехал в Россию после первого раздела Польши в 1772 году. Так как Москве в Новомещанской слободе ещё с XVII веке работали крещеные евреи-ювелиры из Минска, Шклова, Вильно, Смоленска, Витебска и Полоцка (может и ещё откуда, но Габриэль не знал) дядюшка крестился.

– Но крестился, это так… – Габриэль красноречиво покрутил рукой.