Максим Макеев - Вольные стрелки [Переделанная по результатам первого опыта версия]

— Теперь вот тут и тут надо пуговицы сделать. Ну и вот так прострочить, чтобы фуфайка получилась и штанишки. Справишься? Бераза-а-а! Справишься, говорю?

Новая жительница стояла и малость окосевшими глазами пялилась на происходящее. На её глазах чуть не за полчаса получилось два комплекта достаточной сложной тёплой одежды. Посмотрев ещё раз на кучи ткани, ниток и кудели, потом на наши механику, на почти готовую фуфайку, потом на нас, ещё раз на кучу ткани…

— Не знаю, — честно выдала Береза, — у вас тут всё как-то мудрёно. Смогу ли?

— Да шить-то по-старинке надо, — успокоила её Агна, — вон иголки, нить, пуговицы деревянные, давай покажу, что дальше…

Мы с Буревоем оставили барышень вдвоём, дети Березы были под присмотром Предвоя, сына Леды. Вышли на улицу, я шумно втянул ноздрями морозный воздух.

— Ну что, удивили мы новых людей, — утвердительно отметил Буревой.

— Ага, не то слово. Ну дык так и задумывалось.

Это правда. Мы хотели малость выбить из наезженной колеи всех новых людей по их приходу в крепость, чтобы получить себе некоторый выигрыш во времени. Пока крепостные от увиденного будут приходить в себя, присматриваться, будем их чуть под себе перестраивать.

— Хотя эту всю механику мы даже за станок не считаем, — добавил Буревой.

И это тоже правда. Конструкция, что мы собрали в новой мастерской была, кстати, придумана в основном Агной, мы лишь помогли её реализовать её идеи. Причём изначально предполагался достаточно хитрый единый станок с множеством швейных машинок и с паровым приводом. На вход его должны были идти рулоны сосновой шерсти и кудели, с другого конца мы хотели забирать готовую стёганую ткань. Как и многие другие задумки, что планировались на эту зиму, работу над машиной пришлось отложить на неопределённый срок из-за неожиданного прихода беженцев.

— Ну что, пусть привыкает крепостная наша, — подытожил я, — а потом мы её на раздачу пищи поставим, пусть агитацией займётся. Ну, переманиванием под нас остальных. Пошли, что ли, тоже поработаем…

Мы отправились перетягивать брёвна — по нашему заданию люди из лагеря стягивали их к нашим воротам, для своих землянок дров они уже с избытком заготовили. Закончим с этим — примемся за выделку бытовых вещей для потенциального пополнения. Жаль, трактор привлечь нельзя, мы его пока скрывали от пришлых. Поэтому пришлось тягать лесоматериалы по-старинке — верёвки, блоки, мускульная сила…

Два дня после Березы никто не заявлял о своём желании перейти под нашу руку. Люди также работали на заготовке леса, получали горячую пищу в оплату, постоянно расспрашивая о предлагаемых условиях, уточняя неясные моменты. Отправили Березу с её детьми на раздачу продовольствия вечером. Женщину беженцы сначала натурально не узнали — чисто вымытая, чуть поправившаяся, облачённая в новую одежду женщина радикально отличалась от других пришлых. А два её пострелёнка, щеголяющие в новых фуфайках, шапках да штанах с берцами, которые помогали тётке, вообще были приняты сперва за «наших», москвичей. Пока происходил процесс раздачи горячего пайка, Береза и дети без умолку тараторили о том, как им теперь живётся. Народ слушал, что-то про себя обдумывал, задавал новый вопросы. Ответам, полученные от их же бывшей коллеге по несчастью, люди доверяли больше, чем всем моим уговорам и рассказам. Чуть не всю ночь лагерь гудел, обсуждая услышанное от Березы и её детей.

Наш план удался, на утро ещё одна семья из четырёх человек — коренастый мужик, его жена, двое детей мал мала меньше — стояли у наших ворот. За душой у этих переселенцев тоже было немного всего — ведро зерна на посадку, одежда, пара ножей да несколько деревянных вещей, вроде ложек. Их провели по тем же этапам, что и Березу — санблок, документы, заселение, обучение, получение вещевого довольствия. Вещи отобрали в казну, компенсировав их стоимость снижением общего долга. Дядьку нового определили истопником барака да на обработку затягиваемого нами дерева, что рубили за пайку крепостные. Утром — ещё пополнение, три человека, мужик и двое подростков. К вечеру ещё пришли люди, две неполных семьи. Потихоньку наш барак становился реально жилым помещением. Вновь прибывшие пока работали, что называется, «на себя». Обустраивали бараки, убирали их, подготавливали ветки да дрова для выделки пеллетного топлива, обшивали детей, помогали собирать мебель, возились по дереву, выделывая бытовые мелочи для новых потенциальных жильцов. Пока к нам шли те люди, шансы на самостоятельное выживание которых были достаточно призрачными. Вскоре и этот ручеёк закончился. В лагере остались те, кому было что терять — животину, топоры, телегу или лошадь.

Тогда мы запустили «трояна» — отправили обратно пигалицу. Она, Святослав и его сын, Держислав, вообще жили в нашей части крепости. Пленник, которого определили в основательно укреплённый да заколоченный дом на «поправку нервов», не делала ровным счётом ничего, вгоняя себя в долги за счёт содержания. Сын его, Держислав, в основном возле папки крутился, то еды отнесёт, то дров для печки, то одежду заберёт на стирку. Пигалица же, её Велиока звали, помогала по хозяйству нам, на кухне работала да уборкой занималась. Отъелась девушка, чуть раздобрела, а глазищи как были огромные, на половину лицу, так и остались. Она уже и в новом тёплом доме с окнами прижилась, у корельских девушек ночевала, и к кормёжке привыкла, и к бане, и к шмоткам, что мы выдали… А тут по утру объявление для неё, что так как Святослав всю вину на себя взял, то пора Велиооке и честь знать — родителям мы её возвращаем. И слово своё сдержали — нарядили в тот тулуп, в котором она к нам пришла, и отправили обратно в лагерь, в землянку. Та в слёзы — зачем гоните, я вам пригожусь. Объяснили ситуацию. Велиока лицо несамостоятельное, отец у неё глава рода, а с ним мы ряд не заключили. Вот и выходит, что удерживаем мы пигалицу незаконно, а нарушать порядки свои не хотим. Пойдёт род её под нас — пересилим их в барак на общих основаниях. Велиока сопли вытерла, худыми плечиками вскинула на себе тулуп, и решительно направилась в бомжатник. Там крики радости от родни, суженый её пришёл, другие люди девчушку обступили. А Велиока как давай орать да завывать, мол, на кой хрен вы тут сидите, идиоты! Три часа воплей, ещё час шума во всех частях лагеря — и перед воротами крепости стоит небольшая колонна людей во главе с пигалицей, девушка привела семью заключать ряд, идти в крепость. Через ещё пару часов — новое пополнение, жених её нарисовался с родственниками. А потом и другие люди пришли. Ручеёк людей опять возобновился. Всех в барак, оформлять документы, на санитарную обработку, вещи да ресурсы в казну, кормёжка и назначение на работы. Через ещё несколько дней и этот поток иссяк — самые стойкие да обеспеченные остались. Мужики, что не пошли под нас, резонно надеялись справиться сами, так новые крепостные сказали. Они хозяйства крепкие держали, да и ресурсов с собой взяли не в пример больше. Однако даже они надеялись на помощь Москвы — туго пришлось людям.