Виктор Тюрин - Хочешь выжить – стреляй первым [litres]

«Может, там что-то осталось из еды. Да и крыша над головой… Он сейчас должен пустовать. Адрес я знаю. Устроюсь там на первое время. А вот насчет работы… Тут придется подумать. Короче, надо посмотреть, как они тут живут и зарабатывают на хлеб с маслом. Тогда и будем смотреть, к чему руки прикладывать, а пока пойду к дому Доббинсов».

По дороге я продолжал размышлять о возможном будущем. К роли бандита я был более всего подготовлен, к тому же мои тюремные «подвиги» наверняка создали мне определенный авторитет. Когда громилы и убийцы узнали, что я вернул себе память и личность, меня просто завалили предложениями «работы», иметь в тот момент что-то общее с подобными образчиками криминального мира мне не хотелось. Тупые и злобные громилы, которые с детским удовольствием, чуть ли не захлебываясь от восторга, рассказывали, как добивали раненых и упавших на землю врагов, прыгая на них всем весом, и с наслаждением слушали, как трещат их кости. Естественно, что помимо них в криминальном обществе были толковые и сообразительные люди, те же самые главари крупных бандитских группировок, но до них еще нужно добраться. Причем не просто добраться, а заслужить их уважение. Можно, конечно, броситься в другую крайность и попробовать пойти служить в полицию, но, как я слышал, кандидаты там проходят скрупулезные проверки, а значит, есть немалый шанс, что всплывет наружу личность Джека Льюиса.

«Интересно, а есть ли у них бои без правил? Скорее всего, есть! Тоже возможность срубить копейку! Как промежуточный этап. А дальше присматриваться, глядишь и что-нибудь приличное появится. Город большой – значит, и возможностей больше. Не получится здесь, завербуемся на пароход и двинем в Россию-матушку. Дома, как говорят, и стены помогают…» Перебирая возможные варианты своей будущей жизни, я не заметил, как добрался до цели.

Только я подошел к забору, как понял, что лишился крова, на который так рассчитывал. Здесь уже поселилась семья. Женщина, сидевшая на ступеньках крыльца с вязанием в руках, напряженно замерла при виде меня. Мужчина, стоя ко мне спиной, не видел меня, так как в это время выбирал дрова из поленицы. Вот он повернулся лицом к жене, видимо, хотел что-то сказать ей, но, увидев выражение ее лица, резко развернулся в мою сторону. Брови его нахмурились, на скулах вздулись желваки. Единственным, кто не обратил на меня внимания, был малыш, лет четырех от роду. Не замечая ничего на свете, он все так же увлеченно продолжал гоняться за громко раскудахтавшимися курицами.

«Куда мне теперь идти? Может, обратно в тюрьму попроситься? Ни дома, ни денег, ни работы – неплохое начало для новой жизни! Может, опять податься на Дикий Запад, банки грабить?» – пока я иронизировал над собой, мужчина медленно, с опаской, подходил ко мне. Молодой, лет тридцати, с простым лицом, на котором большими печатными буквами было написано: мне страшно. Чувство разочарования сменилось интересом к его непонятному и странному поведению, тем более что торопиться мне было некуда. Мужчина, остановившись в двух метрах от забора, вдруг неожиданно начал жестикулировать руками, показывая, чтобы я уходил. Я смотрел на него, ничего не понимая.

«Он что, глухонемой?»

Но в следующую секунду тот неожиданно заговорил.

– Ты, Джон?! Да?! Джон?! – его голос был напряжен. – Уходи!! Уходи, Джон!!

Только теперь до меня дошло, что он меня знает как сумасшедшего, а также знает, что я здесь жил. Так почему он меня боится? Стоп! Наверное, он слышал, что меня посадили в тюрьму. Теперь все стало на свои места: бывший зэк, к тому же еще и ненормальный.

«Но чего он так глотку рвет?! Как у него самого в ушах не звенит? А в желудке как бурчит. Есть хочу! Стоп! Есть идея!»

– Пожрать дашь? Тогда уйду.

Если бы в этот момент разверзлась земля и из трещины, окруженный огнем, появился дьявол, на мужика бы, наверно, не так подействовало, как мои слова. Его глаза расширились до предела, челюсть отвисла. Похоже, он даже не понял, что я сказал. Ухмыльнувшись, я настроился на представление, как из-за спины мужа раздался звонкий женский голос:

– Мистер… Джон, если вы не сильно торопитесь, мы могли бы пообедать вместе. Правда, без особых разносолов, но как говорится, что есть, то и будем есть.

Тут у ее мужа кончился столбняк. Челюсть стала на место, после чего он почти умоляюще простонал:

– Мэри, ты что не понимаешь, он…

– Это ты не понимаешь, Дикки. Ведь он же здесь жил. Мы не можем его просто так прогнать. Это нехорошо, не по-христиански. К тому же ты сам слышал, как соседка Милли Купер сказала, что Джона забрали в тюрьму ни за что. Когда маленькая Луиза очнулась, она все рассказала полицейским. Милли наш констебль так сказал: он не виновен. Как ты думаешь, почему Джон здесь стоит, Дикки?! Потому что его освободили!

– Мэри, ну что ты такое говоришь?! Ничего я такого не думал! Просто думал, что он сумас… а он… – он бросил на меня новый испуганный взгляд. – Я хотел сказать… Нет, я не то хотел сказать… – Тут он окончательно запутался и замолчал, медленно наливаясь краской. Мне пришлось прийти к нему на помощь.

– Все нормально, Дикки. У меня действительно было не все в порядке с головой, но сейчас все в норме. Хотя не совсем. Наверно, я все-таки болен, – Дикки только что начавший расслабляться, снова насторожился, а я продолжил: – У меня в животе сильно бурчит. Как ты думаешь, это не очень опасно?!

Дикки попытался сохранить серьезный вид, но Мэри за его спиной уже смеялась во весь голос. Муж не выдержал и засмеялся вслед за ней. К ним подбежал малыш, привлеченный смехом родителей, и решил не отставать от них. Чтобы не выбиваться из общей картины, я тоже немного посмеялся.

– Ха-ха-ха! Заболел! В животе бурчит! Заходи, Джон!

После двух мисок мясной похлебки со свежим хлебом я почувствовал себя намного лучше. Мэри стала укладывать ребенка спать, а мы с Дикки вышли во двор и сели на лавочку.

– Что ты теперь будешь делать, Джон?

– У меня такое ощущение, словно я заново на свет появился. Может, ты мне что подскажешь, Дикки?

Тот замялся. Я уже понял характер этого человека. Честный, откровенный, доверчивый. Таких обычно зовут простаками именно те люди, которые обманывают и манипулируют ими. Нетрудно было понять, в каком направлении сейчас думает Дикки. Он боялся того, что Джон захочет остаться у них, и сейчас думал, в каких словах ему отказать.

– Послушай, Дикки, я не собираюсь претендовать на ваш дом. Даже в мыслях не было. Просто я в растерянности. Я как бы снова начал жить… – тут я сделал паузу, давая домыслить ему остальное.

Дикки просиял. У него не требуют, его – просят, а значит, он должен проявить свое великодушие.

– Джон, Джон. Подожди. Тебе ведь некуда идти. Ты мог бы несколько дней, даже неделю, поспать в сарае, пока не найдешь себе место. У нас есть лишний матрац и одеяло. Как тебе?