Виктор Тюрин - Хочешь выжить – стреляй первым [litres]

«Олдермены? Интересно, чем они занимаются?»

– Чем занимаются олдермены?

– Гм. Чем занимается Палата Олдерменов? Выдает и отзывает лицензии на различные виды деятельности. Может разрешить или запретить строительство. С ними согласовывается прокладка транспортных линий. Короче, всем. Несмотря на то, что олдермены не получают ни цента жалованья, через их руки проходят очень большие деньги, немалая часть которых оседает в их карманах, вот почему членами палаты становятся люди, обладающие хорошими связями в верхах. Такие как Ван Дайм. Вернемся к нему.

– Минуточку. Это ведь он возглавил комиссию, расследовавшую воровство в порту?

– Он. Он! Ему это так понравилось, что он пошел еще дальше. Требует от Главного полицейского управления создания комиссии, которая будет расследовать коррупцию и противоправную деятельность в рядах полиции. Причем не такую, которая собирается от случая к случаю, а на постоянной основе, а нам это очень не нравится. Очевидно, он забыл основной жизненный принцип: «Хорошо живешь сам, так, не мешай жить другому».

«Кому это нам? – мне очень хотелось спросить его об этом, но не стал, потому что видел, что сержант и так сильно нервничает, причем не из-за моих подначек. – Впрочем, он может не знать. Его вполне могли в «слепую» использовать».

– Этого типа надо скомпрометировать, – продолжил Маклин. – Да так, чтобы его в ближайшие десять лет не в одну комиссию не взяли.

– Гм… Почему я?

– У тебя, в отличие от большинства уголовников, есть немного мозгов.

Никак не отреагировав на сомнительный комплимент, я спросил:

– Как ты представляешь это себе, Маклин?

– Джек, мне нужен результат, а какой ты способ выберешь, решать тебе. Срок – месяц. Но хочу сразу предупредить: хоть малейший слушок пройдет о нашем разговоре – сильно пожалеешь. Ты меня знаешь, Джек, я свои слова на ветер не бросаю!

– Насчет угроз понял, а что я получу в качестве награды?

– Наше хорошее отношение, – это было сказано с наглой усмешкой и такой уверенностью в своем всесилии, что меня внутри всего передернуло.

«Отделать бы тебя урод, да так, чтобы ты на карачках полз до своего участка!»

– Вот даже как. Хорошо, Маклин, посмотрю, что тут можно сделать, – сказав, я встал и пошел к выходу.

Удивление, написанное на лице полицейского, было настолько явным, что не трудно было догадаться, не так он рассчитывал закончить этот разговор.

Из ресторана я поехал к Сержанту, а Карла послал за Бухгалтером. Пронырливый ум старого еврея частенько подмечал то, что ускользало от моего внимания. Сэм не любил слушать советов от посторонних лиц, кроме нескольких человек, которых числил в ближайших помощниках, но для Каца делал исключение, правда, только в редких случаях. Дождавшись Бухгалтера, я изложил им обоим суть задания, которое возложил на меня Маклин. Озадачив обоих, я подумал, что политик типа Ван Дайма очень даже пригодился бы в нашем хозяйстве. Ведь то, что политические партии тесно связаны с уголовным миром Нью-Йорка, ни для кого не было секретом. Бандиты обеспечивали политиков избирателями, громили избирательные пункты конкурентов, выполняли специальные заказы по запугиванию и устранению неугодных лиц. В свою очередь главари через политиков имели возможность влиять на приговоры, натравливать полицию или городские власти на конкурентов, поэтому я был не прочь обзавестись своим карманным политиком и не столько для решения насущных вопросов, сколько для поднятия и развития своего бизнеса. Найдя для себя в хитросплетениях людей и больших денег определенный интерес, я временами даже стал думать, что крупный бизнес чем-то напоминает мне мою прежнюю работу. По крайней мере, адреналина в крови мне и здесь хватало. К тому же бизнес в этом веке не требовал высшего экономического образования, сложных банковских операций, консультантов и экспертов по экономике, маркетингу и рекламе, валютных и сырьевых бирж. Правда, все это существовало, но еще в таком зачаточном состоянии, что мне самому нетрудно было вести дела торговой компании, имея пару специалистов, определенный капитал и поддержку городских властей. Хотя ни необходимого капитала, ни хорошей поддержки у меня пока не было, зато была идея. Она сформировалась у меня в голове, когда я случайно зашел в один из низкопробных баров, которых было множество в районе порта. Там продавали такую сивуху, что становилось дурно только от одного ее запаха. Если народ пьет даже такое, подумал я, то почему не наладить производство дешевого виски, тем более что мы контролировали большой кусок города, где с избытком хватало баров и ресторанов.

– Джек, я не знаю, что за человек Ван Дайм. Слышал только, что язык у него хорошо подвешен и связи есть, но я наведу о нем справки, – только я открыл рот, чтобы предупредить его об осторожности, как Сержант предупреждающе закивал головой. – Да знаю я, знаю. Очень осторожно. Бухгалтер, а ты что скажешь?

– Что тут скажешь? Политика – дело тонкое. И политики – тоже. Ван Дайма я видел в порту. Одет по последней парижской моде! Чтоб я так жил! Так нет же, как еврей, так обязательно бедный! К тому же от него пахнет, как от двух дамских парикмахерских вместе! Неспроста это! Не сомневаюсь, что девочки к нему так и льнут.

Поняв, к чему он клонит, сказал:

– Хорошо. Проверим его любовные связи. Больше ни у кого предложений нет?

– Джек, посади на хвост Дайму пару своих проныр, а там видно будет, – подвел итог Сержант. – С этим все или еще что?

– Не все, – сердито буркнул я, недовольный торопливостью Сержанта. – Непонятно, почему начальник двенадцатого участка, капитан полиции Майкл Баррет так заинтересован в этом деле?

– Почему? Интересный вопрос, – Кац почесал свой крючковатый нос, затем поглубже задвинул пенсне на переносицу. – Могу только предположить, что здесь замешана политика. Вы смотрите на меня и думаете: почему старый еврей вспомнил о политике? Так я вам скажу! От нашего округа помимо Ван Дайма собирается баллотироваться Томас Моррисон! Ему тоже хочется запустить руки по локоть в государственную казну, набить карманы золотом от продажи лицензий, дотаций и привилегий! Как я их понимаю! Почему одним все, а другим ничего! Каждый день спрашиваю Господа, а почему не я?! За что, Господи, мне на старости лет приходится унижаться каждый день из-за нескольких долларов?! Почему я всего лишь старый, больной еврей, а не…

– Хватит! Десять раз на день одно и то же! – прервал я его затянувшийся монолог. – Ты мне лучше скажи: Моррисон – это «Универсальные магазины Моррисона»?

Кац, нахмурившись, молчал, всем своим видом демонстрируя, что обиделся. И очень сильно.

– Ну! – подтолкнул его Сержант.