Михаил Ланцов - На железном троне

Полчаса спустя.

– Сигнал, – тихо произнес командир сигнальщиков легиона.

– Где?

– Вон же, – указал тот пальцем куда-то вдаль. Взяв зрительную трубу и приглядевшись, Прохор кивнул. Так и есть, почтовый голубь. Казалось бы, что такого? Но следом поднялся второй. И третий. И все направились в сторону Смоленска. Очевидно, это был оговоренный сигнал. Совпадение слишком маловероятно. А значит что? Правильно. Конные дивизионы вышли на позиции.

Как будто в подтверждение этого из-за леса донеслись отзвуки стрельбы и взрывов гранат. Пехотный батальон вступил в бой с кавалерией противника. То есть связал ее боем.

– Вы готовы? – обратился Селедкин к командиру полка полевой артиллерии.

– Да.

– Тогда начинаем.

И спустя пять секунд артиллерия замолчала.

Перераспределялись цели. Банились влажным «ершиком» стволы с целью охлаждения канала ствола.

Минута. Вторая. Третья. Пятая.

– Огонь! – зычно закричал командир полка полевой артиллерии.

И все пятьдесят четыре ствола ударили со всей доступной для них скорострельностью, стремясь подавить прежде всего артиллерию. А легион под звуки свистков и мата бросился строиться, готовясь к фронтальной атаке.

Последний свисток.

Отмашка.

Проигрыш вступления «Московского пехотного марша». Включились барабаны. А вместе с ними и бойцы сделали первый шаг.

Три пехотных батальона были развернуты широким фронтом, глубиной всего в четыре ряда. За ними в качестве оперативного резерва двигалась всего рота штурмовиков. А над их головами с характерным звуком летели картечные гранаты. Рискованно. Очень рискованно. Но Прохор решился на такой шаг.

Редкие выстрелы из легких орудий со стороны противника причиняли мало вреда. Ядра столь жидкому строю – плохой аргумент. Не убедительный. Но потери все же пошли.

Вышли на двести метров.

Пауза.

Несколько ударов легких пушек. Но уже картечью. Долетала хорошо. Явно мелкая, ближняя. Вон какой разлет.

Первая линия встала на колено. Взяла ружья на изготовку. Вторая нависла над ней.

Сдвоенный залп!

Вперед выходит на пару шагов вторая пара рядов и повторяет прием.

Сдвоенный залп!

Вновь вперед выходит уже перезарядившаяся пара шеренг.

Сдвоенный залп!

Прислуга пушек, вынужденная возиться вокруг них в полный рост, уже почти полностью выбита. Многие стрелки первой линии, приготовившиеся к бою, тоже получили «гостинцев».

Залп.

Залп.

Еще залп.

И в каждом по восемьсот пуль. И так – три раза в минуту, по полтора на каждого бойца.

Бой был очень странный и непохожий на все привычные тактические приемы легиона. Бойцы просто стояли перед фронтом противника и обменивались залпами. Ну, войска коалиции пытались работать пушками, что очень быстро затруднилось из-за редутов первой линии, ставших естественным укрытием. А легионеры били компрессионными пулями с хороших ружей. Благо что готовых бумажных патронов они получили большое количество.

Спустя четверть часа, видя критическое положение своих войск, курфюрсты попытались спасти положение и организовали контратаку, собрав кое-какие силы в тылу в единый кулак.

Легион дрогнул.

К этому моменту из-за артиллерийского и стрелкового воздействия четверть из тех трех пехотных батальонов легиона уже лежала на земле.

Он начал отступать, открывая возможность для удара «Единорогов». Чем те не побрезговали воспользоваться, отсекая наседающие на легион части коалиции и загоняя их в укрытия да рассеивая. Пехота врага очень неудачно подставилась.

Прекрасный момент для нового натиска!

Казалось, атакуй вновь – и противник побежит. Да он уже почти бежит! Но тут из-за леса показалась кавалерия под командованием Жерара Бернара.

Бам! Бам! Бам!

Почти сразу за этим ударила от дальней опушки дюжина трехдюймовок. Тех самых, что ушли с отдельными кавалерийскими дивизионами. И удачно так отработали – накрыли ставку картечными гранатами. Они, конечно, сидели в засаде, но, видя затруднение на поле боя, решили вмешаться. Очень своевременно. Если бы не их помощь, то Бернар смог бы с ходу атаковать жидкий и потрепанный строй легионеров. И смять его. И это был бы конец.

Теперь же он замешкался. Заколебался.

Бам! Бам! Бам!

Вновь ударили общим залпом «полковушки», работая по ставке противника.

А легионеры, повинуясь звуковым сигналам, не медля ни секунды, стали стягиваться в оборонительные формации и занимать полуразрушенные редуты первой линии.

Пять минут агрессивных маневров.

И Бернар принимает решение – отходить в город. Артиллерия легиона очень уж губительно бьет. Да и психологически войска истощены. Не бегут – хорошо. Очень хорошо. Все-таки видят, как мало противников перед ними. Только это и спасает…

Вечерело.

Тыловые службы легиона старательно выполняли свой долг.

А Прохор грустно смотрел на чудовищное количество потерь. Треть легиона пала. Треть! Кошмар! Трагедия! Еще одна такая победа станет концом. Но главное – не удалось обратить противника в бегство, подставив под засаду. То есть вся затея коту под хвост. И столько людей умерло совершенно напрасно. Нужно было продолжать спокойно обрабатывать их «Единорогами» и дальше…

Однако в ставке коалиции настроения были куда хуже.

Оба курфюрста оказались ранены и не могли более выполнять своих обязанностей. Общее командование принял Жерар Бернар. В его распоряжении осталось только четыре тысячи кавалеристов и девять тысяч пехотинцев. Плюс двадцать три пушки, легкие. И все. Вообще все. Конечно, легион тоже потрепало. Но он все еще оставался очень опасным соперником. А скорее всего, и совершенно непреодолимой силой.

Хуже того – из Варшавы прибыл гонец с новостями. Жерар даже зубами заскрежетал и слегка застонал от разочарования, когда услышал их. Оказалось, что император в кратчайшие сроки совершенно разгромил Данию и, осадив Копенгаген, вынудил ее заключить с ним мир, союз и династический брак. А потом вместе с новоявленным родственничком отправился на юг – громить силы коалиции. Что конкретно там произошло дальше, толком не ясно. Однако в Варшаве паника и срочный сбор ополчения, потому что разъезды легиона видели возле Кракова.

Бернар грязно выругался сквозь зубы и оглядел хмурые лица всех своих командиров. Кто же знал, что это лысое и бородатое чудовище окажется настолько опасно?

– И что будем делать? – хрипло поинтересовался Иоганн III Сигизмунд.

– Что? – раздраженно фыркнул Жерар. – Идем к Варшаве! Там, вероятно, будут собраны все наши силы. Возможно, это шанс на заключение не самого позорного мира. Если, конечно, там, под Варшавой, нас всех не перебьют. Или вы не поняли, зачем эти кавалеристы врага пробирались к нам в тыл? О! Я вам поведаю. Император так делал однажды. Под Смоленском. Засада в тылу. Решительный натиск во фронт. Король Польши и Великий князь Литовский Сигизмунд III едва смог вырваться из этой западни. Эти скоты ведь в засаду пушки ставят! Да картечью бьют с удобных дистанций! По королю! Нас всех хотели убить! Отступаем! Бросаем к черту всю обузу и отступаем! Оставляем в обозе только еду и боеприпасы! Все оставляем им! Пусть грабят! Лишь бы задержать их и оторваться!