Александр Михайловский - В закоулках Мироздания

Вдруг Димка внезапно остановился и на мгновение застыл, словно к чему-то прислушиваясь. Затем, ускорив шаг и почти перейдя на бег, он лихорадочно вытащил из-за ворота свой амулет и сжал его правой рукой. Девочки, я и Антон, заметив эти манипуляции, уставились на него, побледневшего и тяжело дышащего, но не успели ничего спросить – Димка, что-то пробормотав, бегом бросился догонять капитана, который шел впереди нашей группы. Догнав капитана Серегина, мальчик начал глухо и сбивчиво что-то ему объяснять, потом к ним подошел встревоженный отец Александр и тоже вступил в разговор.

Что-то мне подсказывало, что девочкам и слабонервному Антону не стоит это слышать, и я сказала им, чтобы не подходили, хотя мне самой было очень любопытно. Меня вообще сильно интересовало все, что касается Димкиных способностей, и теперь я догадывалась, что он что-то почувствовал при помощи своего амулета – и это что-то подействовало на него не самым приятным образом.

Тут командир жестом руки приказал нам остановиться и молчать, а сам в это время стал говорить по рации. Закончив разговор, он, оставив с нами Бека и Мастера, с тремя другими бойцами поспешно ушел вперед, приказав нам двигаться следом за ними в обычном темпе.

Димка снова шагал рядом с нами, вид у него был встревоженный и страдальческий, из-за чего я сильно обеспокоилась и не сводила глаз с мальчика, готовая в любой момент прийти на помощь, хотя и не знала, в чем эта помощь может заключаться.

Митя сочувственно спросил друга:

– Димон, ты чего?

– Ничего, Митяй. Все нормально, – ответил тот, махнув рукой у себя перед лицом, словно отгоняя навязчивую мысль, но потом, увидев искренне озабоченное лицо друга, а также удивленно-сочувственные мордашки девочек и мой внимательный взгляд, пробормотал:

– Просто я кое-что почувствовал… И сообщил об этом командиру…

Некоторое время Митя молча взирал на Димку, будто пытаясь о чем-то догадаться, и было видно, что куча вопросов теснится у него в голове и рвется наружу, и он не знает, с какого вопроса начать.

– А что это за штука у тебя на шее? Я ее раньше не видел, – произнес наконец Митя, пытливо глядя на друга.

– А, это… это амулет… – как-то неуверенно ответил Димка, теребя под рубашкой свой черный камень и поглядывая на меня.

В глазах Мити загорелся огонек жгучего любопытства – вот сейчас он попросит Димку показать амулет и дать объяснения о его происхождении… И я поняла, что теперь, хочешь не хочешь, а придется вводить и детей в курс дела – все равно рано или поздно они должны были все узнать. Но состояние Димки не позволяло сделать это прямо сейчас – ему и так не совсем хорошо, похоже – а если еще и расспросы начнутся… Вон он смотрит на меня так, словно ищет поддержки. И я твердо сказала:

– Так, Митя, Яна и Ася… Давайте договоримся – вы все узнаете, но немного позже, когда для этого будет более подходящая обстановка. Я вам это обещаю. А сейчас не беспокойте Диму – он чувствует себя неважно.

Девочки послушно кивнули. А Митя с сожалением вздохнул, однако больше не стал задавать Димке вопросов, тем не менее вид у него был такой, словно он готов лопнуть от любопытства – и немного обиженный, из-за того, что лучший друг не поделился с ним сразу чем-то важным и интересным.

Теперь все трое бросали на Димку крайне любопытные взгляды, а он шел, погруженный в какие-то свои, непонятные никому, ощущения.

Но через некоторое время его начало вроде бы понемногу отпускать. Бледность ушла с его лица, уступив место здоровому румянцу, а глаза снова были наполнены живым блеском и, как обычно, с интересом глядели по сторонам. Между тем столб дыма над холмом стал уже светлее и тоньше – видимо, там уже все догорало.

Наконец тропа, по которой мы шли, вывернула из-за холма на небольшую поляну, и перед нами предстала необычная картина. Необычность ей придавали три черных лошади, которые со связанными передними ногами неуклюже бродили по берегу впадающей в основное русло небольшой речки, чинно пощипывая при этом траву. Две из них были высокими и стройными, с тонкими ногами, а третья, массивная и тяжеловесная, больше напоминала грациозный трактор. Время от времени кто-то из них поднимал голову и, фыркая, озирал окрестности умными блестящими глазами.

Сопровождавшие нас спецназовцы тут же подошли к своим товарищам, и они принялись о чем-то вполголоса разговаривать. Капитан разглядывал в бинокль окрестности холма, из-за которого поднимался дым – отсюда, с поляны, открывался хороший обзор, было видно, как река, делая плавный поворот, скрывается за этим самым холмом.

Потом, о чем-то посовещавшись с командиром, Мастер стал доставать из рюкзака какую-то странную штуковину, в которой после недолгой сборки легко можно было узнать тот самый беспилотный летательный аппарат, при помощи которого проводят разведку местности с высоты – несколько раз я видела такие штуки по телевизору.

– Классный девайс! – глядя на нее, восторженно выдохнул Митька. – Настоящий разведывательный квадрокоптер!

В это время остальные дети заворожено смотрели на лошадей, которые и вправду были великолепны. И настолько неожиданным было появление здесь этих четвероногих, что они завладели всем вниманием моих гавриков. И очень хорошо, потому что я заметила на этой поляне красноречивые свидетельства того, что эта милая картинка некоторое время назад была далеко не столь безобидной. Более того, совсем недавно здесь явно пролилась чья-то кровь – вон, поодаль, я вижу бурые пятна и капли на траве, а чуть подальше и вовсе пролегла кровавая дорожка, как будто только что убитого тащили куда-то волоком. Под кустиком, не сильно бросаясь в глаза, лежит аккуратно сложенная одежда черного цвета – видимо, снятая с тех, кто приехал сюда на этих лошадях и не пережил встречи с нашими суровыми охранителями. Меня слегка передернуло, когда я поняла, что раздетые трупы тоже лежат где-то здесь неподалеку, вне пределов нашей видимости. Разумеется, только потому, что спецназовцы позаботились о нашем душевном равновесии… Убитые, конечно же, были врагами, искавшими нашей смерти, и теперь я испытывала большое чувство облегчения оттого, что сейчас нам не грозит непосредственная опасность. Сам вид пролитой крови, собственно, не внушал мне особого ужаса – меня нельзя было назвать слабонервной, но вот детей от такого зрелища лучше поберечь.

Я подошла к детям, что стояли на краю поляны, разглядывая пасущихся лошадей.

– Анна Сергеевна, а можно лошадку погладить? – робко спросила Яна.

Пока я думала, можно разрешить или нет – вид у лошадок был хоть и красивый, но немного устрашающий – в разговор вмешалась Ася.

– Ага, Янка, – с чувством сказала она, – а если эта лошадь тебя лягнет?