Александр Михайловский - В закоулках Мироздания

– Наверное, это так, отче, – подтвердила я, – но эта сущность была очень сильно напугана, когда увидела призрак вашего покровителя. Она поняла, что это была ловушка, и думаю, больше никогда не вернется к этой Гретхен. К тому же вы сами сделали эту девушку моей подопечной, и я не позволю, чтобы она получила дополнительные психотравмы в довесок к тем, что у нее уже есть. И без того период реабилитации будет у нее долгим и тяжелым. Поэтому не стоит усугублять то, что и так находится далеко не в лучшем виде. Давайте лучше поймаем эту гадину на чем-нибудь другом.

– Хорошо, Анна, наверное, вы правы, – мой безмолвный собеседник мысленно вздохнул, – но если мы не сумеем выловить эту тварь и выкинуть во тьму внешнюю, то тогда, чтобы лишить ее корма, нам придется уничтожить подряд всех тевтонов до единого. Или – или – третьего варианта тут нет.

– Да, – согласилась я, – действительно, других вариантов нет. Но мы будем над этим работать, и надеюсь, что справимся с проблемой херра Тойфеля без геноцида тевтонов.

– Знаете, Анна, – подумал отец Александр, – вы еще слишком человечны для богини, но, может быть, так и надо.

Когда парни закончили перевязку, они переложили юную тевтонку на импровизированные носилки и отнесли в пещеру. Там ее осторожно уложили на расстеленное на земле сено, неподалеку от входа, в сухом и прохладном месте, прикрыв покрывалом из грубоватой шерстяной ткани. Спящая, а потому безмятежная, она казалась мне весьма хорошенькой, хотя и излишне бледной.

Я смотрела на ее лицо с острым подбородком и по-детски припухлыми губами, на тени от подрагивающих ресниц, на прилипшую ко лбу прядь тонких тусклых волос… И сочувствие вперемешку с материнской нежностью вдруг шевельнулось у меня в душе. Хоть Димка пообещал ей полное выздоровление, но мой разум все еще с большой неохотой соглашался верить во все эти чудеса. Бедное дитя, я видела, что стало с ее ногами – маловероятно, что она когда-либо сможет ходить – тут никакой гипс не поможет… Я горько вздохнула, понимая, что не стоит так долго стоять возле этой несчастной, растравляя себя. Но не могла заставить себя уйти. Что-то настойчиво скребло где-то внутри, и я обязательно должна была разобраться с этим чувством.

Внезапно я почувствовала прикосновение к своей руке чьей-то теплой ладошки. Это была Яна. Она неслышно подошла и взяла меня за руку, словно почувствовав мое состояние. Мы, крепко сжав наши руки в безмолвном порыве солидарности, стояли и смотрели на искалеченную белокурую девушку, чья душа еще недавно была вместилищем Сатаны. Она то улыбалась чему-то во сне, то вздрагивала и жалобно всхлипывала. Это несчастное дите еще недавно спешило нас убить, потому что задержка, связанная с нашим появлением, мешала каким-то ее планам, причем я не до конца поняла – каким именно. А сейчас она находилась полностью в нашей власти, а жизнь и здоровье ее зависели только от нас.

Бедная девочка. Капитан Серегин безжалостен к врагам, и для него ты лишь источник информации. А отец Александр видит в тебе только подопытную свинку в весьма любопытном магическом эксперименте. И лишь чистое детское сердце, открытое и доверчивое, полное любви и сострадания, видит в тебе человека – обычного человека, страдающего и нуждающегося в помощи, изначально доброго, рожденного чистым и непорочным… А что же я? Уж не очерствело ли мое сердце? Не обросло ли оно твердой коркой равнодушия в этом жестоком мире? Отчего-то именно сейчас я задумалась о том, насколько сильно изменилась с тех пор, как начались все эти странные приключения…

Тем временем Яна подняла на меня глаза, полные слез, и прошептала:

– Анна Сергеевна, вы можете ей помочь? Ну пожалуйста!

– Яна, не беспокойся за нее, – я ласково погладила девочку по голове и прижала к себе, – Димка уже помог ей чем только можно. Теперь нам остается только ждать… Ведь здесь нет ни скорой помощи, ни больниц, ни аптек. Ничего, к чему мы привыкли там, у себя дома.

Подумав об этом, я непроизвольно поискала глазами нашего юного волшебника, который как-то незаметно исчез после проведенной операции. И тут же услышала его голос в своей голове:

– Я иду, Анна Сергеевна…

Вскоре Димка, который отлучился лишь на несколько минут – как он сказал, чтобы попить воды – стоял перед нами. У меня к нему была целая куча вопросов, но не успела я открыть рот, как он начал говорить сам. Я пока еще частенько забываю о существовании телепатической связи, о том, что стоит мне мысленно произнести его имя, как он тут же откликается…

– Анна Сергеевна, вы правы, – сказал он, бросив на Гретхен удовлетворенный взгляд, – кости ног у нее действительно были раздроблены на осколки, но тем не менее я надеюсь, что они срастутся и она снова сможет ходить.

Внезапно он широко улыбнулся мне и Яне, так, что лучики радости ворохом посыпались из его ясных, обычно таких серьезных, глаз.

– А ну-ка, Анна Сергеевна, дайте-ка мне вашу руку… Я кое-что вам покажу.

Заинтригованная, я протянула ему свою правую руку ладонью кверху. Он положил на нее свою ладонь и сразу какой-то яркий поток хлынул в мой разум, раздвигая его границы. Я смотрела на раненую девушку и мысленным взором видела, как происходит регенерация ее поврежденных тканей. Частички ее изломанного тела двигались, становясь на свои места. Порванные сосуды вновь соединялись, мышцы и нервы срастались… Я буквально слышала хруст, легкий скрежет, бульканье и шуршание – все то, что сопровождало восстановление, но не могло быть услышано обычным слухом. Это было настоящее чудо, побеждающее известные мне законы биологии – реликтовая регенерация высшего организма, обычно работающая лишь на плоских червях, и причастность к этому событию наполняла мою душу чистейшим ликованием…

– Пока все идет нормально, – мысленно произнес Димка, – отец Александр сказал, что при процессе регенерации этой Гретхен не помешала бы капельница с глюкозой. Но чего нет, того нет, и проснется она голодная как волк, готовая зараз слопать целого жареного барана.

Я посмотрела на эту худенькую девушку и засомневалась в Димкиных словах. Но потом подумала, что процесс такой регенерации должен быть действительно весьма энергозатратным, а жировая прослойка у Гретхен и так явно меньше нормальной для девушки ее возраста, и как бы ее организм при этом не начал пожирать сам себя.

– Знаешь что, Дима, – произнесла я вслух, – оставить эту девочку без питания на целых двенадцать часов было не очень хорошей идеей. Я думаю, ее надо будить каждые полтора-два часа и поить горячим бульоном и сладким чаем. Так мы избежим обезвоживания организма и подкормим его энергией и питательными веществами.

Димка в ответ тяжело вздохнул.