Александр Михайловский - В закоулках Мироздания

После ухода незваных гостей праздник снова продолжился, но только теперь уже без того энтузиазма. К спирту, правда, никто не прикоснулся, и полная на две трети фляга снова ушла на дно рюкзака, откуда ее достали. Пили настойку из трав, подслащенную медом и самым настоящим свекловичным сахаром, взятым в числе трофеев у тевтонов. Пели протяжные песни – наши русские и местные латинские, слегка похожие на итальянскую эстраду семидесятых годов. Еще немного посидели и начали расходиться спать, завтра нам предстоял трудный спуск с перевала к неохватным степям, простирающимся к северу от гор.

Это только кажется, что спускаться в горах легко, а подниматься наоборот. В спуске тоже нет особого удовольствия. Если повозку не сдерживать, то она под своим весом покатится под уклон, калеча людей и ломая ноги лошадям. Поэтому на такой случай в транспорте, специально предназначенном для гор, имеются специальные тормоза. А если их нет, то телеги спускают на перекинутых через блок веревках, прицепив с противоположной стороны соответствующий противовес. Тевтонские армейские повозки тормозами оборудованы были, а посему эта проблема стояла перед нами не очень остро. Но в путь мы двинемся завтра, как только рассвет окончательно рассеет мрак на дне ущелья. Сейчас же надо идти спать, пусть даже часы мне говорят о том, что время еще детское.

На ночь мы устроились вчетвером на сеновале в пещере, уютной женской компанией выходцев из нашего мира: я, Ника, Яна и Ася. Сделано это было как бы в противовес спецназовцам, уединившихся на других телегах с лицами противоположного пола. Да и уединение-то было весьма условно, просто все дружно делали вид, что они не замечают всего того, что происходит по соседству. Сено было мягким, воздух прохладным, грубое шерстяное покрывало теплым, и, к счастью, Ася с Яной быстро угомонились и заснули. Спала на своей подстилке и наша пленница. Словом, идиллия располагала к душевному разговору и мы с Никой решили перед сном воспользоваться моментом.

– Знаешь, я вот еще что хочу тебе сказать… – начала Ника, – капитан Серегин говорит, что он чувствует, как на него постоянно кто-то внимательно смотрит, будто из засады. Взгляд очень злой и внимательный – так смотрят, когда хотят убить или искалечить. Мы, спецназовцы очень серьезно относимся к таким предчувствиям и не пускаем дело на самотек. Один раз он вроде даже поймал взглядом того, кто проявляет к нему такой нездоровый интерес, и как ты думаешь, кто это оказался?

– Не имею представления, Ника… – растерянно пожала я плечами, – у меня действительно не было ни малейшего соображения по поводу личности загадочного недоброжелателя, и я «ткнула пальцем в небо»:

– Неужели Антон?

Ника презрительно фыркнула.

– У Танцора не хватит психического ресурса, чтобы продуцировать взгляд такой силы… – произнесла она, и, поскольку я продолжала теряться в догадках, наконец сказала: – А ведь это оказалась твоя Ася – та самая, которая Матильда…

– Да ну, что за абсурд… – отмахнулась я, – ни за что не поверю. Не может этого быть. Ася, конечно, хитрая девочка, себе на уме, но она не будет желать Серегину смерти или увечья.

– Ну, как знаешь, подруга, – ответила Ника, – мое дело просто предупредить. В любом случае смотри внимательно – с девочкой творится что-то не то.

Конечно же, я думала, что знаю, что происходит с Асей, и потому не придала словам Ники особого значения. Ну, смотрит девочка на Серегина, и что с того? Очевидно же, что она видит в нем идеального отца и поэтому ревнует его к посторонним женщинам. Я вовсе не считала, что это такая большая проблема, и была уверена, что все пройдет само собой. Ну, возможно, мне стоит с ней как следует поговорить – ведь, в конце концов, даже отец, будучи одиноким, имеет право на личную жизнь… Немного подумав, я твердо решила на следующий день поговорить с Асей.

Еще немного поворочавшись на жесткой соломе, мы обе вскоре провалились в крепкий и здоровый сон. Однако спали мы ровно до тех пор, пока нас не разбудил дикий женский крик. Выяснилось, что кричала схватившаяся за голову Туллия, а болтающийся тут же рядом Серегин тело утешал свою подругу как мог, а мог он очень немного. По себе знаю, что бывает, если у женщины выдернут одну или несколько прядей волос.

Ася, она же Асель Субботина, она же «Матильда».

Это Он – конечно же, это именно Он – тот, кто предназначен мне судьбой, кого я люблю всей своей душой… Он – герой моих снов, мой Принц на белом коне, мой рыцарь и жених. Он – самый лучший, самый благородный, самый смелый и самый красивый. Взгляд его прекрасных синих глаз заставляет трепетать мое сердце, а от его голоса по всему моему телу пробегают мурашки… Он так отважен, суров и решителен… Я почти сразу узнала его. Поначалу, правда, я подумала, что он может быть моим отцом… Но нет, я совсем на него не похожа. К тому же такой, как он, никогда не допустил бы, чтобы его ребенок попал в дом малютки, а затем в детдом. А я попала туда сразу после рождения, и на память от матери у меня осталась лишь записка: «Девочку зовут Асель». А Субботина я, потому что именно утром в субботу дежурная нянечка обнаружила меня у входа в дом малютки… Так что я не знаю, кто мои родители.

Янка не знает, что я часто завидую ей – она хоть какое-то время жила с родителями, помнит их лица, их голоса… Она знает, кто ее родил. А я? Без роду и без племени, все равно что собака какая-то… Родители мне даже фамилии не оставили. Но ничего. Теперь все изменится. Теперь все будет по-другому. Потому что рядом ОН, мой любимый. Я в любой момент могу видеть его. Я даже могу подойти и поговорить с ним! И совершенно неважно, что возле него сейчас вертится эта… Не понимаю, честно говоря, что он в ней нашел – сама маленькая, чуть выше меня, кожа смуглая, волосы черные и вьющиеся, нос крючком, как у бабы-яги – ну чувырла чувырлой!

Ничего… Я-то лучше! И красивее, и наверняка умнее, и танцую лучше нее. Просто мой любимый пока думает, что я всего лишь маленькая девочка. Но он ошибается, сильно ошибается. Я уже взрослая и умею любить сильно-сильно. И я знаю, что происходит, когда мужчина и женщина любят друг друга, и чем они тогда занимаются, чтобы показать свою любовь… Но иногда они этим занимаются просто так… Вот, как Он с этой… Не может же он любить ее, такую страшную.

Но что же мне-то делать? Я хочу, чтобы он полюбил меня…

Но сейчас он с ней, и я ничего не могу поделать. Хотя почему не могу? За любовь надо бороться! Я готова бороться. Я пойду на все, лишь бы он был со мной. Я добьюсь этого. Я упорная. Эту надо как-то от него оторвать… Главное, чтобы никто ни о чем не догадался. Но я же умная! И больше не могу этого терпеть – выше моих сил наблюдать, как они каждую ночь вместе! Она не смеет забирать Его у меня. Она недостойна такого мужчины, и никогда не будет любить его так, как я. Надо лишь открыть ему глаза, как-то намекнуть… Там, в нашем мире, это было бы очень трудно сделать, а здесь, к счастью, все по-другому. Вон, та девчонка, не помню ее имя, уже замужем побывала, а ей всего тринадцать! А я чем хуже? А ничем, я даже намного лучше, и мне тоже почти тринадцать лет…