Александр Михайловский - В закоулках Мироздания

– Товарищ капитан, – непонятно чему ухмыляясь, сказала она, – преступник найден, изобличен, и сейчас Птица выясняет все обстоятельства дела. Как только она закончит, все будет доложено вам во всех подробностях. Могу сказать только то, что такое больше не повторится.

В растерянности я только пожал плечами – ни за что бы не поверил, что это была Матильда. Такая смирная и скромная девочка, правда, чуть побойчее своей подружки, но все же далеко не дотягивающая до записной хулиганки – и тут такое вот! Ничего не понимаю – девочка как девочка, с чего бы ей пакостить моей подруге. Понятно, когда взрослые бабы вцепляются друг другу в патлы из-за мужиков – но тут совсем ребенок учинил такое, что никак не может налезть на мою голову.

Махнув на все рукой, я погладил заплаканную девушку по голове и пошел дальше готовить наш отряд к спуску с перевала. Хотя стоило бы задуматься – кто мне эта молодая и пылкая женщина? Просто случайная знакомая? Но я не сплю со случайными знакомыми, особенно по две ночи подряд. ППЖ*? Вполне возможно, но я не чувствую к ней ничего такого, что мужчина должен чувствовать по отношению к своей любовнице. Мне это просто удобно, а ведь Туллия после нашего разрыва обязательно будет страдать, плакать, вздыхать и смотреть печальными глазами. Чего доброго, еще и наложит на себя руки… Только с чего – они ведь тут привыкли менять мужиков с той же легкостью, как и нижнее белье, несмотря на то, что белья-то как раз они и не носят. И речи не идет о том, что эта случайная связь могла бы иметь хоть какое-то продолжение.

Примечание авторов : ППЖ* – на армейском сленге означает походно-полевую жену, то есть женщину, с которой в условиях боевых действий поддерживается постоянная половая связь.

– Хотя, – кольнула меня мысль, – Туллия может забеременеть и родить, а мне как-то не по себе оставлять своего ребенка на произвол этого злого мира, где все – покой, право на счастье женщин и детей, на свой дом и звонкий детский смех – завоевывается силой оружия.

С другой стороны, а разве в нашем мире не так? Наоборот, все точно так же и, пожалуй, еще хуже. Точно так же все, что мы любим и ценим, остается в целости и сохранности только потому, что ограждено, как говорили раньше, «стальной стеной штыков». Также нас там осаждает огромное количество желающих поработить или уничтожить наш народ, и между нашей страной и их желаниями стоим только мы с оружием в руках. Видимо, никогда и ничего не меняется под этим солнцем…

Анна Сергеевна Струмилина.

Ася подошла ко мне с высоко поднятой головой, видимо, не чувствуя за собой никакой вины, и я немного успокоилась. Тем горше было мое разочарование, когда я просмотрела ее мысли и узнала правду. Я старалась успокоиться и рассуждать трезво.

Спокойно, только спокойно – говорила я себе. Ничего непоправимого не произошло, слава Богу. А мне следовало бы быть внимательней… Я корила себя, что упустила важный момент – вот оно, то самое беспокойное чувство, на которое я не обратила внимания, решив, что просто устала. Что ж, впредь я не буду так легкомысленно отмахиваться, когда меня начнет скрести смутное беспокойство – телепатия телепатией, а о природной интуиции забывать не стоит.

Как бы то ни было, на Асю злиться я не могла. Я оправдывала девочку и ее странные побуждения тем, что у нее было тяжелое детство, что жизнь в детдоме без родителей – далеко не сахар и заставляет ребенка либо отупеть, либо постоянно предаваться самым бредовым и невероятным фантазиям. Но это! Двенадцатилетняя девочка насмотрелась романтических фильмов и втюхалась во взрослого мужчину, который годится ей в отцы…

Да ладно, Анна Сергеевна, не накручивай себя. Не надо так эмоционально. Никакой катастрофы здесь нет. Ведь не убийство же, в конце концов, замышляла юная барышня, а всего лишь влюбилась… Влюбилась в нашего командира, капитана Серегина. Считает себя достаточно взрослой для того, чтобы вступать во «взрослые» отношения. Так, спокойно, Анна Сергеевна, без паники… Ничего страшного пока не произошло. Сам объект еще даже не знает и не догадывается о таком «счастье», которое, помимо всего прочего, у нас дома еще чревато судимостью по весьма нехорошей статье УК. Впрочем, я уверена, что морально-нравственный аспект стоит у капитана на первом месте, и он в любом случае поведет себя правильно.

Она смотрела прямо мне в глаза – и смотрела довольно дерзко, уверенная в том, что уличить ее будет невозможно. Я наблюдала за ее лицом; просматривать мысли сейчас уже не имело смысла, к тому же это забирало слишком много энергии. Того, что я увидела, было вполне достаточно, а все остальное мне скажет логика и интуиция… Ну и любовь, конечно. Я уже давно убедилась, что любовь и есть ключ к пониманию чужой души. Грош тебе цена, если ты видишь мысли окружающих, но не имеешь любви в своем сердце…

Вот она стоит передо мной, такая трогательная в своем очаровании раннего юношества – полуженщина-полуребенок… С виду спокойная, но ее истинное состояние выдают руки, то и дело потирающие одна другую, ее глаза, что избегают смотреть прямо, нервное покусывание губ… Ну и как начать с ней этот непростой разговор? Посмотрим, какой ты педагог, Анна Сергеевна – что в данном случае подскажет тебе твое сердце, а что продиктуют твои правила, такие верные и незыблемые… Для начала надо дать ей понять, что для меня не существует ничего тайного…

– Ася… я не собираюсь тебя ругать или наказывать. И допрашивать тебя я тоже не буду – я и так все знаю, – сказала я, внимательно глядя в глаза девочки.

Ася на мгновение растерялась – ведь она не ожидала ничего подобного. Но потом она быстро взяла себя в руки. Девочка вздернула голову, и, моргая преувеличенно честными и невинными глазами, с деланным удивлением произнесла:

– О чем вы, Анна Сергеевна? Я не понимаю…

– Я о твоей любви к капитану Серегину. Не стоит запираться, голубушка моя, мне известно все, что происходит в твоей прелестной головке… – говоря это совершенно спокойным тоном, я внимательно следила за ее реакцией. В глазах у нее мелькнуло удивление, смешанное с испугом, она отчаянно пыталась не подать виду, что удивлена и ошарашена. Но усилия ее были тщетны, я не отводила от нее пристального взгляда и она не выдержала – вот глаза ее забегали, она взглянула на меня с беспомощно-жалким выражением и опустила голову.

– Я не… это неправда… – еле слышно пробормотала она, и яркая краска залила ее щеки.

– Ася, дорогая… – я пыталась подобрать правильные слова – от этого, от моего умения найти подход к этой девочке, похожей на колючего ежика, зависело все, – послушай то, что я тебе скажу – ты уже взрослая и тебе необходимо знать это… – при этих словах Ася заметно встрепенулась, и я поняла, что она слушает меня очень внимательно. – В любви нет ничего постыдного, поэтому ты можешь не скрывать от меня того, что я и так знаю… Любовь делает нас лучше – добрее, мудрее, сильнее. Когда в сердце есть любовь, мы так счастливы, что готовы обнять и осчастливить весь мир… И совершенно неважно, отвечает ли наш избранник взаимностью. Мы делаем все, чтобы ему было хорошо. Главное при этом – не потерять собственную душу, не испачкать ее, не принести в жертву. Ибо только наличие души делает нас полноценным человеком. Только того, кто не утратил свою душу, могут полюбить в ответ, потому что никому не нужен злой, мстительный, завистливый, вечно страдающий, унылый и несчастный человек, способный только на то, чтобы делать пакости, и не работающий над совершенствованием собственной души. Таких людей избегают, и их удел – одиночество. Потому что нельзя заставить силой полюбить себя. Любовь – это очень хрупкий и нежный цветок, одно неосторожное движение – и ее бутон, который мог расцвести в нечто прекрасное, увядает и погибает…