Роберт Хайнлайн - Кукловоды. Дверь в Лето [сборник]

Я твердо намеревался разыскать Белл и Майлза и сделать из них фарш для кошачьих консервов, но спешить не следовало. Дело терпит до следующего года; а сейчас мне хотелось понять, что же собой представляет 2000 год, в который я попал. Кстати, о кошачьих консервах… А где же Пит? Он ведь должен быть где-то поблизости, если, конечно, бедняга пережил Долгий Сон.

Вот тут-то я и вспомнил, что мне помешали прихватить с собой Пита.

Я немедленно переместил Белл и Майлза из папки «Отложено» в папку «Срочно». Они пытались убить моего кота.

Они больше чем убили его – они обрекли Пита на одичание… Он влачил остаток своих дней, шатаясь по задворкам в поисках объедков. Он стал тощим и ободранным, его добрая душа очерствела, и он возненавидел всех без исключения двуногих тварей. Они дали ему умереть – а он, конечно, не мог дожить до моего пробуждения, – и умер он в уверенности, что я его бросил. Они мне заплатят за это – если они сами еще живы. О, трудно выразить словами, как я надеялся, что они еще живы!

Тут я обнаружил, что стою в изножье своей койки, вцепившись в спинку, чтобы не упасть. Из одежды на мне была только пижама. Я огляделся, прикидывая, как мне вызвать кого-нибудь из персонала. Больничные палаты за тридцать лет, что я спал, изменились мало – на первый взгляд. Только вот окна не было, и я не мог понять, откуда поступал свет. Больничная койка, насколько я помнил из прошлого, напоминала прежние: высокая и узкая, но сконструированная не только как место, на котором спят; под сеткой матраса располагались какие-то трубы, еще ниже, видимо, имелся и модернизированный ночной горшок. Прикроватная тумбочка составляла единое целое с койкой. При других обстоятельствах меня, может, и заинтересовала бы незнакомая конструкция, но теперь я сосредоточил внимание на поисках обычного звонка, которым вызывают сестер или нянечек, – мне нужна была одежда. Но звонка не оказалось. Зато я обнаружил то, во что он трансформировался, – клавишу на боковой стенке тумбочки, которая оказалась совсем не тумбочкой. Я случайно нажал на нее, когда искал звонок, и на экране, вмонтированном напротив изголовья, зажглась надпись: «ВЫЗОВ ПЕРСОНАЛА». Почти тотчас же экран мигнул и на нем появились слова: «ПОЖАЛУЙСТА, ПОДОЖДИТЕ МИНУТКУ».

Очень скоро дверь палаты скользнула в сторону и появилась медсестра. Судя по ее виду, медсестры тоже не очень изменились. Эта оказалась в меру привлекательной, со знакомыми ухватками хорошо вымуштрованного сержанта. На ее коротко стриженных, лилового цвета волосах чудом держалась маленькая нарядная белая шапочка, и одета она была в белую униформу. Странного покроя, она прикрывала одно и не скрывала другое, совсем не так, как в 1970 году. Впрочем, женская одежда, даже рабочая униформа, всегда этим отличалась. Так или иначе, в любом столетии можно безошибочно признать медсестру только по одной манере держаться.

– Возвращайтесь в кровать!

– Где моя одежда?

– Возвращайтесь в кровать. Немедленно!

– Послушайте, сестра, – ответил я рассудительно, – я ведь свободный гражданин, старше двадцати одного года и никак не преступник. Мне не нужно ложиться в кровать, и я не собираюсь этого делать. А теперь извольте показать, где находится моя одежда, иначе я отправлюсь на поиски в том, что на мне.

Она взглянула на меня, потом неожиданно повернулась и вышла; дверь выпустила ее и тут же скользнула на место. Но меня дверь не выпустит. Я попытался понять принцип работы дверной автоматики: совершенно очевидно, что если один инженер выдумал приспособление, то другой в состоянии постигнуть его секрет. Но тут дверь снова открылась и впустила мужчину.

– Доброе утро, – обратился он ко мне. – Я доктор Альбрехт.

Его наряд представлял собой нечто среднее между выходным костюмом обитателя Гарлема и одеждой для пикников, но его решительные манеры и усталые глаза были убедительно профессиональны и заставили меня поверить ему.

– Доброе утро, доктор. Я хотел бы получить свою одежду.

Он сделал еще один шаг, и дверь за его спиной скользнула на место. Потом он сунул руку в складки одежды и извлек пачку сигарет; вытащил одну, помахал ею в воздухе, вставил в рот и затянулся. Сигарета задымилась. После этого он протянул пачку мне:

– Закурите?

– Да нет, благодарю.

– Берите, одна не повредит.

Я помотал головой. Раньше я не мог без сигарет работать. Чем больше окурков было в пепельницах и прожженных мест на чертежной доске, тем успешнее продвигалось дело. Теперь от одного вида дыма я почувствовал легкое головокружение и удивился: неужели за время спячки я избавился от привычки курить?

– Все равно не хочу, спасибо.

– Ладно. Мистер Дэвис, я здесь работаю шесть лет. Моя специальность – гипноз, реанимация и все такое прочее. За время работы и здесь, и в других местах я помог восьми тысячам семидесяти трем пациентам вернуться к нормальной жизни после гипотермии. Вы – восемь тысяч семьдесят четвертый. Все проснувшиеся ведут себя странно – по мнению неспециалиста; для меня-то их поведение естественно. Одни, например, не хотят просыпаться и орут на меня, когда я пытаюсь их разбудить; другие снова засыпают, и мы вынуждены отправлять их в другое учреждение; третьи начинают рыдать без остановки, когда понимают, что это был билет в один конец и уже поздно пытаться вернуться домой, в тот год, из которого они стартовали. А некоторые, вроде вас, требуют одежду и хотят тут же бежать на улицу.

– И что же? Разве нельзя? Я что, заключенный?

– Ни в коем случае. Вы можете получить свою одежду. Полагаю, вы найдете, что она не совсем в вашем стиле, но это уж ваша личная проблема. А пока ваши шмотки не принесли, не могли бы вы рассказать мне, о каком таком важном деле вы должны позаботиться сию же минуту… после того, как оно дожидалось вас тридцать лет? А именно такой срок вы провели в «холодном сне» – тридцать лет. Неужели это настолько срочно? Или оно подождет до вечера? Или даже до завтра?

Я начал было бормотать что-то о необходимости срочно заняться… потом сконфузился и промямлил:

– Ну, наверное, это не очень срочно.

– Тогда сделайте мне одолжение – ложитесь в кровать и позвольте вас осмотреть, потом вы позавтракаете и, возможно, побеседуете со мной немного, прежде чем рвануть на все четыре стороны. Может быть, я даже смогу посоветовать вам, в какую сторону лучше рвануть.

– Гм, хорошо, доктор. Извините за беспокойство. – Я снова забрался в кровать. Лежать в ней было удобно, и я вдруг почувствовал, как устал.

– Какое там беспокойство, пустяки. Видели бы вы, что некоторые устраивают. Нам их приходится с потолка снимать. – Он поправил на мне одеяло, потом наклонился к тумбочке-столу. – Доктор Альбрехт из семнадцатой. Пошлите дежурного с завтраком… э-э-э… меню – четыре-минус. – Он опять повернулся ко мне. – Повернитесь на живот и задерите пижаму – хочу проверить ваши ребра. Пока я вас осматриваю, можете задавать вопросы. Если хотите.