Борис Батыршин - Внеклассная работа

Может, я несколько сумбурно объяснил, но уж простите – как могу. Законы взаимодействия реальностей – это вам не алгебра для восьмого класса, в которой я, признаться, изрядно плавал до весенней четверти, когда запахло тройкой в году. За столь высокие материи мы сможем взяться лет через пять, не раньше. А список обязательных к предварительному изучению предметов уже сейчас ввергает в дрожь – чего стоит, к примеру, «Аналитическая геометрия в пятимерном пространстве и фрактальный анализ»! Я и с двумя-то измерениями школьной геометрии еле справлялся, а тут – целых пять!

А пока зубрим правила поведения хронопутешественников. В порядке практического усвоения ходим вместе с Георгием Петровичем на экскурсии сквозь единственную доступную нам червоточину – в 1904 год, в осаждённый с моря и суши Порт-Артур.

Дорогу в прошлое всякий раз открываю я; иногда ко мне присоединяется и Светлана, чьи задатки проводника развиваются раз от раза. В чём состоит «присоединение» – понятия не имею; на практике мы каждый раз берёмся за ключ-синхронизатор вместе. И дрожь от разряда при «включении» в хронопоток сливается с прикосновением Светкиной прохладной ладошки…

Ладно, о чём это я? Если в первых прогулках Светка была, скорее, пассивна, предпочитая в острые моменты полагаться на меня, то теперь, осознав свои дарования, вошла во вкус и даже пытается командовать. А кем – угадайте с трёх раз? Да уж не Георгием Петровичем! За неимением иных кандидатов, роль подчинённого достаётся мне. Хотя в запутанном лабиринте порт-артурских улочек Светка ориентируется отлично и давно уже не путает знаки различия что морских, что сухопутных офицеров. К кораблям она по-прежнему равнодушна, но что вы хотите от девчонки?

Зато стоит делу дойти до прогулки по артурским магазинам… Ну да об этом я уже говорил. Галка Топольская, неизменно сопровождавшая Светлану в этом шопинге, носит обычно коричневое гимназическое платье, но теперь надевает поверх него белый фартук с красным крестом и такую же косынку. От этой «униформы» неслабо разит чем-то неприятно-едким, медицинским – и почему-то гуашевыми красками, запах которых я помнюпоурокам рисования в начальных классах [19] В состав гуаши входит фенол, который, собственно, и есть карболовая кислота. . Так пахнет карболка – самый распространённый здесь антисептик. От неё Галкины кисти покрылись тёмными пятнами, она стесняется и всегда прячет руки под передник.

Галина ни на секунду не забывает о том, что мы – гости из будущего, и при каждой встрече изводит нас вопросами о том, что будет дальше.

Приходится выкручиваться – чтобы и Галку не обидеть, и лишнего не сболтнуть. Конечно, на наше будущее, как и на будущее коллег Георгия Петровича, оплошности в ЭТОМ прошлом повлиять не могут – но это ведь не повод, чтобы вести себя как слон в посудной лавке. «Осторожность – первая заповедь хронопутешественника, – твердит наставник. – Любое бездумно брошенное слово может обернуться непредсказуемыми последствиями, а уж на прямое вмешательство следует идти только в крайнем случае, тщательно просчитав возможные последствия». Мы тут, конечно, учимся, но учёба эта проходит в условиях, приближённых к боевым. А что? Война идёт, да ещё какая – вон снаряды над головами летают. И даже иногда падают…

Так что от вмешательства пока приходится воздерживаться. Галина, в очередной раз получив уклончивый ответ, привычно дуется – и немедленно забывает об обиде, утаскивая нас на очередную прогулку по городу. Где мы только не побывали! Как-то раз Галкин отец, штабс-капитан Топольский, любезно выделил двуколку и трёх верховых солдат, и те целый день мотались за нами по фортам и литерным батареям. Это было в июле, во время седьмого нашего визита в Артур. Почему нас тогда не задержали – ума не приложу; дела с бдительностью в осаждённой крепости обстоят неважно. Трое гражданских целый день разъезжают по линии укреплений – и никто даже документов не спросит!

Под вечер завернули на Электрический утёс – своими глазами увидеть прославленную писателем Степановым береговую батарею [20] Исторический роман А. Н. Степанова «Порт-Артур». Неоднократно издавался, по роману поставлен спектакль. и полюбоваться горизонтом, затянутым далёкими дымами японских крейсеров, караулящих Артур с моря. Утёс в тот день не стрелял: после гибели на русских минах сразу двух эскадренных броненосцев Того с опаской приближался к берегу на пушечный выстрел. Поглазели и на ржавеющие у маяка остовы брандеров – тех самых, о которых рассказывали в кают-компании «Петропавловска». Я хотел разыскать спасшихся после его гибели офицеров – любезного лейтенанта-минёра Унковского, мичмана Иениша, так и не успевшего в то утро починить фотокамеру. А стеснительный Лёвочка Шмидт, увы, не выбрался из смертельного водоворота, оставленного тонущим броненосцем, – как и Макаров, и Верещагин, и сотни других матросов и офицеров, нашедших могилу в Жёлтом море.

Хотя, может, здешний Шмидт и выбрался? К сожалению, Георгий Петрович категорически запретил наводить справки, и мне оставалось лишь уныло коситься на замершие в гаванях броненосные махины.

О том, как моряки рассчитались с японцами за гибель Макарова, нам рассказал другой флотский офицер, капитан второго ранга Карцев, командир миноносца «Властный». С ним мы познакомились на пирсе Гнилого Угла гавани, где у стенки отстаивалась большая часть Первого минного отряда. Остальные миноносцы принимали уголь со складов под Золотой Горой, при выходе из внутреннего бассейна.

Но не буду забегать вперёд. Карцев со скучающим видом наблюдал за погрузкой мин Уайтхеда, постукивая по ранту ботинка щегольской тросточкой, неуместной в сочетании со строгим офицерским мундиром. Офицеру было скучно; боцман знал своё дело, погрузка спорилась, и Карцев обрадовался случайным собеседникам. Слово за слово – и вот мы уже в тесной кают-компании миноносца, а вестовой огромным уполовником наливает борщ с маслинами – фирменное блюдо корабельного «шефа», предмет гордости командира «Властного» и зависти других кают-компаний. Карцев хвастал, что повара пытались сманить на «Цесаревич», но тот остался верен родной посудине. По мне, так зря: в гробу и то просторнее, чем на миноносце. Никакого орехового дерева и хрусталя, как на «Петропавловске». О рояле нечего и думать. Острые углы, теснота, стальные переборки, стискивающие людей в редкие минуты отдыха и расслабухи, как шпроты в банке.

Борщ оказался великолепен. Умеютже люди устроиться с удобствами – даже и на войне! Я не заметил, как выхлебал тарелку до донышка, с трудом отказался от добавки – мы что, жрать сюда пришли? – и постарался устроиться поудобнее. Предстояло слушать и запоминать. Георгий Петрович запрещал нам таскать в прошлое электронные устройства, так что никаких диктофонов, господа курсанты! Память надо тренировать и внимание. И попробовал бы я не повторить услышанное слово в слово!