Рус Агишев - Дуб тоже может обидеться. Книга 2.

— Что с тобой? — вновь спросил его Андрей, делая небольшой шаг назад. — Что ты там нашел?

Сзади раздался шелест листьев; подошел и Егоров.

— А-а-а! — что-то счастливо пробормотал человек, смотря на них. — Нашел... Нашел... Отец, я нашел твой знак! Вот..., — его руки медленно вытянулись в сторону лейтенанта. — Нашел..., — сжатые грязновато-серые ладони осторожно, словно скрывали величайшее в мире сокровище, раскрылись. — Знак!

— Черт! Черт! — вскричал Лисицын, увидев ту самую злополучную статуэтку. которую постоянно баюкал проводник. — Что же ты нам, сволочь, голову тут морочишь?! А?! Потерял он! Черт тебя дери! Совсем спятил с этими деревяшками! На вот тебе еще! — лейтенант в раздражении кинул ему и свою статуэтку, не понятно для чего хранимую им с момента побега. — На вот! Теперь успокоился?! Егоров, кинь ему и свою! Давай-давай, а то у него мозги совсем набекрень! — второй боец с недовольным выражением лица вытащил из какой-то мешковины свою деревяшку и тоже бросил ее.

Однако, тот не сдвинулся с места. Обе статуэтки, почти не отличимые от той, что он держал в своих руках, валялись прямо у его ног. Он медленно переводил взгляд то на деревянные фигурки, то на бывших пленных. Ему не верилось, что кто-то прямо на его глазах смог бросить на землю статуэтки.

— Зачем же это..., — пробормотал он каким-то жалким голосом, наклоняясь и поднимая обе деревяшки. — Зачем вы так?! Нельзя! Нельзя так делать! — вдруг зашептал он, почему-то оглядываясь по сторонам. — Нельзя! — он медленно потряс указательным пальцем перед их лицами. — Нельзя! — каким-то немыслимым рывком он выпрыгнул из-за мешанины корней и вплотную подошел к Андрею. — его взгляд уже не был заискивающим, наоборот, в нем появилось что-то жесткое, требовательное. — Возьми назад! Назад! Нельзя кидать знак Отца! — Андрей совершенно машинально взял вложенную в руку деревянную статуэтку.

Бесноватый оборванец мелкими шашками подошел к Егорову и протянул ему статуэтку.

— На, — проговорил он. — Возьми! Это знак Отца... У Отца стало много детей, — при этих словах он восторженно вскинул голову вверх — туда, где кроны высоченных деревьев смыкались в огромный купол. — Так он узнает тебя... Бери! — он настойчиво тыкал статуэткой в сторону красноармейца. — Здесь уже его земля..., наша земля..., — проводник счастливо улыбался, и это настораживало больше всего. — Он узнает тебя по этому знаку. Без него нельзя... Без него ты враг! — его указательный палец резко ткнулся сначала в первого, а потом во второго бойца. — Враг! Враг! Значит, смерть! Без него, смерть везде! Везде!

— Да бери, черт тебя возьми! — прошипел лейтенант, уже не зная чего сделать. — Бери!

— Вот..., — удовлетворенно протянул проводник, улыбка которого стала еще шире. — Теперь хорошо, очень хорошо... Теперь Отец знает, что вы его дети! Слышите?! — он закрыл глаза и застыл без движения. — Слышите?! — уже шепотом спросил он через несколько секунд. — Отец все знает...

Красноармейцы насторожились. И боец и командир обеспокоенно мотали головами по сторонам.

— Лес шумит, командир, — прошептал высокий, с напряжением всматриваясь в ту сторону, откуда они пришли. — Я больше ничего не слышу.

— Да... Лес шумит, — подтвердил второй, с удивлением замечая, как мелко дрожат дубовые листья на ветках. — Шумит... черт его дери ... Надо от этого психа уходить. Слышишь? — стоя спина к спине, шептал Лисицын. — От немцев вроде оторвались. Теперь к линии фронта топать надо, к нашим... Сейчас выберемся из чащобы, да и рванем в сторону Минска. В той стороне УР еще довоенный стоял. Махина! — лейтенант продолжал внимательно всматриваться в свою сторону. — Километры противотанковых рвов, бетонные доты с пушками и пулеметами, запасные капониры, колючка... Вот только выберемся отсюда... Слышишь, боец? Не боись, прорвемся! Где наша не пропадала! — ответа не было. — Егоров?

— Стоять, москальские ваши души! — с угрозой раздался чей-то голос. — Скидывай винтари, левольверты... Давай, а то сейчас как стрельнем, сразу души отдадите!

109

Отступление 62. Реальная история.

Пятничкий В. И. Казаки в Великой Отечественной войне 1941 — 1943 гг. — Сталинград, 1964.

"... Фигура полковника Алексея Ивановича Прилевского, назначенного в конце апреля 1942 г. командиром 1-ой гвардейской кавалерийской дивизии, занимает особое место в истории не столько становления данного вида войск, сколько его развития в новых условиях...

... Современные реалии, радикально повлиявшие на стратегию и тактику применения многих видов вооружений (минометов, десантных самолетов и т.д.), родов войск (спецназа, боевых пловцов и т.д.), в том числе и кавалерийских подразделений, были подвергнуты грамотной, а главное своевременной оценке рядом советских военноначальников. Последнее вылилось в скорейший и глобальный пересмотр всей системы подготовки младшего и среднего командного состава, изменение методики подготовки диверсионных подразделений, разработке и применении особых видов вооружений и техники...

... Не касаясь противоречивой личности самого Прилевского, о не простой и трагической судьбе которого гораздо лучше расскажет известный мемуарист Захаров И.С. в монографическом труде "Гибель и возрождение Красного феникса", более подробно остановимся на его деятельности в должности командира первой гвардейской кавалерийской дивизии.

Первые военные неудачи и острая нехватка обученных кадров на фронтах войны совершенно не способствовала обширных теоретическим изысканиям в сфере применения кавалерии, поэтому очень многие изменения находили свое воплощение в чрезвычайно кратких и емких, принимающих порой форму афоризмов, постулатов.

Первое, на чем особенно настаивал Прилевский в общение со своими заместителями и командным составом дивизии, это то, что война с фашизмом — это маневренная война. Тот, чьи подразделения являются более подвижными, утверждал он, как правило и определяет место и направление удара. Этот постулат первая гвардейская кавалерийская дивизия настойчиво реализовывала на протяжении всей войны, став по словам современников настоящей "пожарной командой". Кавалеристы принимали активное участие в попытке деблокады киевского котла, обороне Москвы (в качестве последнего резерва для глубоких охватов и обходов), контрнаступлении под Сталинградом и т.д.

Второй постулат Прилевского, позднее легший в основу ряда положений нового устава РККА, звучал следующим образом — "...".

В то же время разработка и внедрение в практику боев с использование кавалерии новых тактически и стратегических приемов является отнюдь не самым главным, что ставится в заслугу Прилевскому. Для большей ясности сошлемся на доктора сельскохозяйственных наук, профессора, заведующего отделом селекции ВНИИ коневодства (ЗАТО №3) Сальникова М.Т., который чрезвычайно лестно отзывался о деятельности Прилевского. "Он (Прилевский) несомненно имел потрясающее чутье... Сейчас бы сказали, что это была интуиция, стоявшая на грани ясновидения. Вы только подумайте... Поставленная руководством страны задача, требовала от него архи скорейших действий и безошибочных решений. Ему нужно было в течение нескольких месяцев воссоздать дивизию, которая в боях потеряла практически 70% своего состава... И если с бойцами вопрос еще как-то мог быть лишен в эти сроки, то с мат. частью все было гораздо сложнее... Признаюсь, что предлагаемые нами (ВНИИ коневодства) решения были достаточно рискованными. Наши подопечные, несмотря на демонстрируемые превосходные результаты экспериментов, еще были не готовы в полной мере к военной службе. Был запланирован целый комплекс полевых испытаний... Однако, Прилевский нашел в себе смелость принять столь ответственное решение". По словам профессора Сальникова М.Т. дивизия получила около десяти тысяч лошадей рысистой и верховой пород, продемонстрировавших высокую степень резвости, выносливости и абсолютной неприхотливости к корму. Последнее было особенно оценено советскими бойцами в период длительных рейдов по тылам противника и партизанской борьбы. В период так называемых "зимних рейдов" конца 1941 — начала 1942 гг. коневоды первой гвардейской дивизии отмечали, что кобылы и жеребцы охотно питались мхом, выскребаемым из под снега, и нарубленными ветками деревьев".