Лина Кирилловых - Идущие

Огненноволосая выходит из-под полога. В уголке рта у неё тонкая ветка, которую она поджигает, высекая пламя пальцами. Плывет терпкий запах. Очередной ритуал, думает Нга-Лог. Шаманка видит их и кивает. Они, все трое, кланяются.

— Шаман сказал мне то же самое. Что нам с тобой надо уйти. Ты мудра, как он, и я тоже буду мудрым. Я отвечу «да». Но как Нга-Лор отпустил тебя?

— Она показала ему, что не вещь, а разумная, — встревает Нга-Эу, говоря с одобрением. Одобрение вдруг превращается в печаль. — Ты храбрая, сестра. Ты — воин с рождения. Ты показала и мне, но мне надо обратно…

— Нет! — Нга-Аи вскакивает и хватает её за руки. Светли взмывают в небо. — Пойдём с нами.

Нга-Эу качает головой.

— Тогда племя умрёт. А я ещё могу ему помочь.

Шаманка заканчивает свой ритуал, гася остаток веточки о землю, и подходит ближе. Нга-Эу поворачивается к ней. Они смотрят друг на друга так, будто о чём-то договорились, но недолго — шаманка возвращается в хижину.

— Мне надо было прийти сюда раньше. Тогда бы многого плохого не случилось. Но, значит, то воля Светоча: чтобы вы шли своей дорогой. Чтобы Нга-Лог в другом племени стал вожаком. Так почему ты и родитель покинули его, Нга-Аи?

Об этом Нга-Анг никогда никому не рассказывал — злился, хмурился, почти шипел. Нга-Аи опускает голову.

— Горючая вода. В один день загорелись болота. Кто-то бросил уголёк или щепу. Нга-Анг спас меня из огня, и мы убежали. А племя погибло… Нга-Анг не говорил этого, но мне кажется, что бросила я, потому что до того он показывал мне, как горит, и мне нравилось. Я была маленькой, я не помню. Надо искупить вину и вернуть туда жизнь. Многие циклы я хотела этого. И, знаю, родитель тоже.

Нга-Лог трогает её за руку, успокаивая. Нга-Эу берёт за другую. Им близко и тепло, как будто они маленькие, заснувшие под одной шкурой. Крадётся рассвет, ступая мягкими шагами Большого. Бор просыпается. Рыжеволосая слушает, закрыв кран над раковиной: позади деревянного дома что-то пузырится и трещит, будто рвут фольгу. Роман спрашивает глазами: «Что это?»

— Дверь, — говорит шаман на звуки. — И утро. Пора прощаться.

Центр — К.:

Синхронизация произведена. Просьба убрать спайку порога после прохождения гражданского.

К. — Центру

Вас понял. Его встретят?

Центр — К.:

Да. Встретит и проводит контактная группа. Уполномоченные лица будут ждать в комнате дознания. Можете предупредить.

К. — Центру

Да ну, зачем человеку портить настроение. Мы так душевно посидели, что мне стыдно его запугивать всякими лицами, тем более уполномоченными — жуть же чистой воды. Передайте, чтобы его не обижали. Мировой чел.

— Ну вот, Роман. Вот и то, что создало нам некоторые трудности. В плане предполагаемого ядра, да и просто… поначалу было очень непривычно, давяще. Смотрите.

Серое марево лениво клубилось над головой. Тёмное поначалу, как жемчуг при плохом освещении, оно блекло и светлело, потому что где-то за ним сейчас вставало неведомое солнце. Под Горой лежал лес — мрачная зелень, сдобренная сединой. Она по-прежнему была окутана туманом.

— Мы пробовали запускать летающего разведчика, — сказал Курт, — особую «вертушку», берущую большие высоты. Этот молочный кисель распространяется почти до стратосферы. Он достаточно разрежен для того, чтобы через него проникал свет, но сам оттенок неба, солнце и тем более знакомые нам искры звёзд… никогда. Двадцать один наблюдатель, двадцать один цикл, десять с половиной здешних лет — ни разу. Только вот, иногда… сейчас будет… небольшое утешение…

Человек задрал голову к небу, послушно ожидая того, что со странным нетерпением ждал сейчас стоящий рядом с ним шаман. Подумал было мимоходом — так кошмар это всё или приключение? Пальцы руки, которую он опустил в передний карман джинсов, вдруг наткнулись на что-то твёрдое, маленькое и округлое. Тот синий боб. Надо будет попробовать посадить его дома в цветочном горшке. Может, и не вырастет то же, что росло у дикарей на делянке, потому что там, дома, будет и другой воздух, и другой свет, и вода из-под крана, ужасно хлорированная, будет не хвойный лес, пахнущий — нет, совсем не освежителем для уборной — тайнами и свободой, а будет город, километры и километры выточенных из камня клетей, вонючих дорог, гомона, шума и ругани, но что-нибудь, хоть немного похожее, обязательно должно получиться…

— Это изначальная атмосфера такая? — спросил Роман. — Или последствие чего-то… тоже катастрофы…

— Неизвестно, — ответил Курт. — О, вот оно.

Косой луч упал через прореху в мареве, за которым, невидимый, поднимался тёплый жёлтый шарик солнца. Под напором светлого луча начала серебриться роса. Сиреневатые лесные цветы распустили свои венчики, запели птицы, кто-то зашуршал и зацокал. Три фигуры уходили вниз по склону.

— Как красиво, — восхищённо сказал Роман.

— Красиво, хоть и скупо, — улыбнулся Курт. — Не их ли Светоч эти редкие лучи… В такие моменты, когда вижу кусочек солнца, скучаю по дому чуть меньше.

— А они что — всё? — Роман кивнул на фигуры.

— Ну да. У них своя дорога.

— Он так и пойдёт? — Роман посмотрел на центральную.

— Похромает до вечера, потом снимет — я ему объяснил, как надо. Вообще кость под регенерантом срастается за четыре часа, но сами мышцы деревенеют и немеют. Так что лишним не будет. А мне что — у меня ещё фиксаторы есть…

Молодой мужчина, чуть припадающий на правую ногу, схваченную ремешками пластикового фиксатора, обернулся. И вскинул руку — ладонью от себя.

— Быстро выучился, — одобрительно сказал шаман. — Теперь этот мир обогащён нашими жестами приветствия и прощания. А потом, позже, будут и волки прирученные, и плуг, и колесо, и дороги. И лоси, которых впрягают в карету, и что-нибудь этакое, знаете, с модой связанное — ну, относительно чехлов на хвосты или трехстекольчатых разноцветных очков. Придумают, много чего придумают… Всё станет так, как у людей. Только с эндемическими вариациями.

— С чего ты взял, что эти жесты — наши? — спросила подошедшая маркиза Дрю. Она курила в отдалении, чтобы не раздражать дымом Романа. — Может, к нам тоже их когда-то принёс кто-то извне.

— Может, — согласился шаман. — Но, пока обратное не доказано, я буду думать так.

Фигуры замерли. Похоже, они тоже прощались. На поясе у мужчины висел большой нож, который подарил ему Курт, а обе женщины несли яблоки: темноволосая — в корзинке, та, что с косой — в узелке из выданного Куртом холста. Женщины обнялись. Мужчина поклонился темноволосой, и та пошла обратно в становище, а двое молодых — на север.

— Возвращается к своему тирану, — проворчал шаман.

— Не думаю, что там всё будет по-прежнему, — сказала рыжая. — Мы ведь с тобой решили.

— Решили-то решили. Но у них — несколько другая физиология, лекарство может не помочь, а навредить…