Лина Кирилловых - Идущие

— Странно тебя здесь видеть, — сказал Капитан и встал рядом. Волосы у него были убраны в хвост — ни дать ни взять эксцентричный байкер. Только не хватало куртки из кожи.

— Отчего же?

— Эти мёртвые — не твои.

— Но своих-то ты тоже не навещаешь, верно?

Капитан беззлобно хмыкнул.

— Мои при мне. Вот тут, — и постучал себя пальцем по лбу.

Октябрь выдался тёплым и мягким. Раннее, безлюдное ещё тихое утро, с лучами, сеющимися сквозь золотую листву, располагало к благодушию.

— Общежитие, — пошутил заместитель.

— Или один большой барак. Но ни ссор, ни визгов. Они у меня — воспитанные…

С трех сторон замкнутый невысокими стенами корпусов из красного кирпича, больничный двор с четвёртой свой стороны, открытой, вызывал мысли скорей не о лечебнице — об университете или административном здании. Подстриженные газоны, аккуратные клумбы, светлые жалюзи и гардины за стеклами, ровные дорожки, строгая, торжественная даже тишина. Лишь люди в белых халатах, шагающие быстро и целеустремленно, переступившие уже тот возраст, чтобы быть опаздывающими студентами какого-нибудь медицинского колледжа, и другие люди, прохаживающиеся, напротив, слишком неспешно или слишком удобно расположившиеся на скамейках, чтобы быть теми же студентами, ловящими краткий миг отдыха, — а то и прогуливающими — подсказывали, что здесь больница. А ещё запах лекарств. Он веял ненавязчиво, как правильно подобранные духи, но никогда не пропадал. Пахло и едой — в главном корпусе была больничная столовая.

— Обожрутся, — сказал сам себе заместитель. На него как раз потянуло сладковатым жарким духом какой-то выпечки, готовящейся к завтраку.

— Это шарлотка, — определил Капитан, тоже почуяв. — С мёдом и орехами.

— Чтобы меня так кормили… Обожрутся, разжиреют, в дверь не пролезут господа выздоравливающие. Придется выпиливать.

— Почему ты такой недобрый?

— Я просто завидую. Разве не видно?

Капитан покачал головой.

— В нашей столовой плохая еда?

— Нет, что ты. Но здесь я солидарен с Яном: лучше Джера никто не готовит. А он ушёл на вольные хлеба.

— Тогда чего вздыхаешь?

— Вкусный запах. Ну не идти же клянчить кусок, в самом деле…

— Могу помочь и сделать твоё пребывание в больничной столовой легальным. К примеру, сломать тебе ногу, — серьёзно предложил Капитан. — А лучше обе, чтобы подольше не выписывали. Шарлотка из ушей полезет, возненавидишь ещё…

Рик усмехнулся.

— Спасибо, но нет. Чересчур радикальный способ. Хотя я ценю твоё дружелюбие и неизменное желание протянуть руку помощи, Капитан…

— Обращайся, если что.

Красивая звёздочка кленового листа, ровная, без пятен и изъянов, спланировала им под ноги. Синее небо, золотые деревья, мёд и яблоки в воздухе. И чуть-чуть карболка. Рик глубоко вздохнул, но уже отстранившись от запахов: он прислушивался к только что отзвучавшим словам их разговора. Оставшееся эхо мирной болтовни было напряжённым и тонким — как острота начинки под ровной и хрустящей коркой пирога. Капитан принёс с собой что-то, что хотел бы обсудить с собеседником. Надо было раньше догадаться. С чего бы тому бродить по утрам, а не заниматься более нормальными человеческими делами — спать, например? Да ещё и бродить в больничном дворе. Должно быть, сначала Капитан заглянул в кабинет и поинтересовался у Эрны, куда мог деться её начальник.

— Что случилось? — спросил Рик. — Кто-то тебя обидел, что ты так загорелся идеей ломать людям конечности?

Капитан был ниже его на полголовы, но крепче и шире в плечах, да и вообще — сильнее, поэтому представить его жалующимся на мифических обидчиков удавалось с трудом. Гораздо живей представлялось, как он выдёргивает тем самым обидчикам ноги. Не просто ломает, а выдирает, будто растущие на грядках овощи. Многие знали, что шутки с Капитаном могут плохо кончиться, но только Рик знал, насколько плохо. Однажды видел.

Капитан хмыкнул и не ответил. Он похлопал себя по карманам тёмно-синего пальто и достал сигареты. По тому, как резко он ковырнул ногтем крышку, стало ясно, что насчёт напряженности Прайм не ошибся. Разговор обещался быть непростым.

— Сядем? — предложил Капитан. Чуть тряхнул пачкой, предлагая Рику взять одну, а потом кивком указал на ближайшую скамейку. — Пока не выползли шарлоточники и всё не позанимали.

— Только у меня встреча с Яном. Поэтому побыстрее.

— Конечно, — согласился Капитан. Стрельнул глазами и всё же не сдержался, спросил: — Попавший?

— Да, — коротко ответил Рик.

Он перешагнул через широкую лужу, почти полностью обмелевшую за неделю солнечной погоды, сел на скамейку, скрестив ноги, и приготовился слушать. Капитан опустился рядом.

— «Часовщик починил», — прочёл он одну из старых надписей на подлокотнике. — Часы, надо полагать, починил. Для кого? Сколько стоили? Антикварные? Электронные?

— Если ты передвинешь своё правое колено, — сказал ему Рик. — То под ним будет не так давно выцарапанное «Часовщик, они опять сломались!». Так что он халтурщик. Не связывайся.

— Не буду. Тем более, что не знаю я никаких часовщиков… Это что — пароль какой-то?

Рик пожал плечами.

В ближайшем из больничных корпусов зашевелились — зазвучали голоса, зазвенели раскрываемые окна, что-то забулькало и затрещало. Помимо шарлотки, теперь запахло овсянкой и подогретым молоком. Одну из дорожек на противоположной стороне двора торопливо перебежал первый в это утро белый докторский халат.

— Я прошу тебя сделать мне допуск в зелёную зону, — сказал Капитан.

Рик щёлкнул зажигалкой и, прикурив, глубоко затянулся. Сигарета в это утро тоже была первая — крепкий, хороший табак здешнего задверья. Он совсем не почувствовал удивления, как будто был готов к такому повороту разговора.

— Я не могу. Извини.

Капитан не отступил.

— Тогда дай мне свой.

— Как ты себе это представляешь?

— Просто, — сказал Капитан без улыбки. — Активируй его и пусти меня вместо себя.

— Нет, Капитан. Так не годится.

— Тогда — любого из начальников отдела. Попользуюсь и верну.

— Нет. И ты сядешь, если решишься на взлом.

— Сяду куда? В лужу? Да, знаю.

Рик посмотрел на припылённую кляксу воды.

— Сядешь в тюрьму. Ян подберёт… потемней и поглуше.

— И ты допустишь?

— Естественно. Я тебе не добрая монахиня.

— Скорее, не Аксель Первый.

Маршрут первого халата повторил второй, а за ним и третий — поменьше и постройней. Женщина. В одной руке у неё был округлый чемоданчик из тех, в которых носят лабораторные пробы. Капитан глядел прямо на Рика. В глубоких, тёмных раскосых глазах застыло стоическое упрямство человека, поставившего перед собой очень трудную цель. Но пока ещё не гнев — так, отголоски. Вообще это грубая дерзость: злиться на вышестоящего из-за того, что тот просто соблюдает правила. А уж требовать у него что-то, эти правила нарушающее, — беспардонная наглость.