Лина Кирилловых - Идущие

Подчинённого следовало бы поставить на место, но он очень некстати — или наоборот — упомянул короля. Там, где речь шла об Акселе Первом, не было Организации и её иерархии. Там была их, Капитана с Риком, первая встреча. Имя Акселя опять уравняло их.

— Да здравствует король, — Рик, сидя, отсалютовал согнутой в локте рукой.

— Не стоит тебе так ёрничать, — неодобрительно заметил Капитан.

— Да разве я насмехаюсь? Я помню все благотворительные обеды, которые давала церковь в каждый день Схождения. Я помню, как благодаря им один оборванный обитатель улиц не подох от голода. Хлеба можно было брать, сколько сможешь унести в карманах. У того парнишки были огромные карманы, похожие на вшитые в подкладку куртки мешки. Он кормился этим хлебом неделю, как раз до следующего церковного обеда. А спать… ему было безразлично, где спать. В королевских парках было полно скамеек.

Выцарапанная на дощатой планке пучеглазая рожа улыбалась в пространство. Поверх кто-то радостно приписал: «Мари!»

— Но я не люблю, когда меня провоцируют, — закончил Рик.

Капитан досадливо поморщился.

— Я ничего такого не имел в виду. Я только напомнил.

«Что нам не следует ссориться, — мысленно продолжил фразу заместитель, — потому что нас здесь таких только двое. А следует договариваться. Помогать друг другу. Идти навстречу. Так ты хотел бы сказать, Капитан? Но ведь твоя задверная ипостась — не друг оборванному мальчишке. Ты принёс в его город войну».

Рик облокотился о свои колени и уставился в лужу.

— Что ты там нашёл? Клад? — покосился Капитан.

— Нет. Смотрю, так ли я похож на старого маразматика, чтобы нуждаться в напоминаниях. И что-то не вижу схожести. А?

Капитан примиряюще поднял руки — проехали. Он понял, что не стоит продолжать. В золотящейся от солнца, чуть замутнённой водной поверхности, где плавал всякий сор, отразились только рукава и кисти. Рик проследил глазами: широкие у Капитана ладони, а жест вышел лёгкий, изящный. Лица собеседника видно не было, но на нём наверняка сейчас блеснула усмешка — не очень приятное выражение, потому что, когда Капитан усмехался, все его шрамы приходили в движение. А шрамов у него имелось немало, и лицо тогда, казалось, собиралось, как мозаика, — собирало эмоцию, оставляя видными границы стыков. Оттого все его чувства выглядели маской, даже если по правде ей не были.

— Значит, так, — Рик выпрямился. — Помочь тебе я сейчас не могу. Но ты сможешь сам, когда…

— Когда займу твоё место. Но я ведь пока ещё не давал согласия.

— Всё равно согласишься. На это у тебя полно причин, помимо зелёного кода.

Капитан выпустил дым из ноздрей. Шрам над левой бровью, самый яркий, чуть дрогнул в знак недовольства.

— Я прекрасно помню, что я тебе пообещал, — сдержанно произнёс он. — И всё сделал. И делать продолжаю. Но я не обещал в перспективе стать заместителем.

— Это приложилось само.

— Как здорово у тебя получается, — проворчал Капитан сквозь дым. Он начинал злиться. — Здорово получается решать за других. Тут и до приказа недалеко, верно?

— Кое-кто из наших с тобой общих знакомых именно так и делал. И его, заметь, не одёргивали.

— Да! — вскинулся собеседник. — И куда это в итоге его привело?

— Куда? — полюбопытствовал Рик.

— Хватит издеваться.

Запал злости в Капитане погас — он сполз по спинке скамейки и спрятал подбородок в ворот своего пальто.

— Надоело, — всё-таки пожаловался он. — Ты надоел со своим вечным переводом стрелок. Часовщик… Или ты тот, кто на железной дороге? Поезда под откос пускаешь?

— Поэтому хотел меня покалечить?

— Когда-нибудь так и сделаю. А потом буду переживать. Передачи тебе носить…

Капитан улыбался, пряча в воротник и улыбку. Он не умел сердиться долго.

— Рожа твоя шрамированная… Ну почему у нас снова не разговоры, а споры?

— Шарлотка, — невпопад ответил Капитан. — Вот почему.

— То есть?

— Ну, ты завтракал сегодня?

— Нет ещё…

— И я нет. Голодно, не соображается…

Рик усмехнулся. Тут же посерьёзнел:

— Ты так сильно хочешь домой?

Солнце высветило усталость на лице Капитана.

— Давай не будем.

Определённо, не стоило заводить разговор на пустой желудок. Вышла какая-то чушь.

— Послушай, Капитан, — Рик вздохнул и заговорил медленно и терпеливо. — Ты вот спрашиваешь меня. Про код и то, что под ним подразумевается. Спрашиваешь, потому что боишься… ладно, нервничаешь… а нервничаешь, потому что торопишься. Всё кажется тебе, что промедлишь, и будет поздно. А спроси лучше того самого нашего знакомца. Спроси Кано, у которого с логикой получше, чем у тебя или меня, применимо ли в данном случае понятие «спешка»… а также «время», «опаздывать» и…

— Кано мёртв, — сухо сказал Капитан. Его глаза заледенели, черты лица обострились. В одно мгновение он стал опасным и чужим. Скрипнула давняя дверь.

— Тогда почему же я его время от времени вижу? — спросил Рик. — Например, сейчас? Это шизофрения? Или он мёртв недостаточно?

— Значит, я добью его, — пообещал Капитан.

— Не сможешь, — горько ответил зам. — Иначе умрёт и второй. Как ты тогда вернёшься? Кем?

Капитан промолчал. Рик тоже не знал бы, что в этом случае ответить.

— Теперь я пойду. Ян ждёт. А ты… не делай глупостей. Всему своё время.

Собеседник не отреагировал и не попрощался. Он не обиделся — задумался. Рик сжал его плечо и встал со скамейки, затушив окурок о металлический край вычурной урны с такими же, как у скамеек, ножками-лапами. На ножках урны ничего нацарапано не было — брезговали, должно быть. Налетевший откуда-то ветер перебрал высвободившиеся из хвоста Капитана белые пряди.

«Это было жестоко, — подумал Рик. — Но действенно».

Возможно, Капитан думал так же.

— Кстати, я полагаю, одной твоей знакомой влетит за контрафакт. Неиллюзорно. Ян тоже уже знает, но я ему ещё повторю… А ты почему сразу не доложил? А, Капитан? Хотя возмущался, говорят, больше всех…

Тот курил, глядя в небо. Ветер намёл ему под ноги хлопья кленовых листьев. Они шуршали у его ботинок, словно стыдливые попрошайки, и безропотно принимали падающий на свои спины серый пепельный прах. На третьем этаже кто-то с грохотом распахнул очередную фрамугу — занавески взметнулись, как белые крылья, и тут же опали. Капитан не обратил на это никакого внимания.

Начиная новую жизнь, люди гораздо чаще состригают волосы, чем отращивают. Но у этого, нездешнего, всё было наоборот, и Рик его понимал, потому что сам происходил оттуда же. Другая ментальность: не сбросить старый покров, а скрыть его за свеженарощенным. Потому неудивительно было и то, что прежнее иногда прорывалось. Много прежнего, разного, иногда противоречивого — в зависимости от количества наросших слоёв… Рука заместителя непроизвольно легла на нагрудный карман пиджака. Проверила, в порядке ли собственные.